- Павел Олегович, скажите, только честно. Долго мне еще мучиться?

- Александра, извините меня, конечно, но не стоит задавать глупые вопросы, чтобы не получить – глупые ответы.

- А почему вы считаете мой вопрос глупым? Он вполне естественен.

- Он не естественен в вашем возрасте. Вы проживете долгую, а главное – счастливую, жизнь.

Хотя я прекрасно понимала, что доктор мне нагло врет, но мне так нравилось это слышать.

- А мне почему-то в последнее время кажется, что моя «счастливая жизнь» уже в прошлом.

- Да вы еще не жили, чтобы говорить о подобном. Все у вас впереди.

Безумная задышка и колики внутри всего организма, отчетливо давали понять, что доктор все же врет.

- Александра, вам плохо?

- А вот теперь, ваш вопрос звучит глупо – мне все время плохо.

Сквозь неимоверную боль, я рассмеялась.

- Ну ведь если вы смеетесь, значит, не так уж все и плохо. Правда ведь?

Это милое, доброе лицо Павла Олеговича, одно из немногих, которое я буду вспоминать даже на том свете. Оно излучает добро. Оно пропитано заботой и лаской. А его серые глаза… пожалуй это вторые серые глаза в моей жизни, которые вызывают во мне такие теплые чувства. Глядеть в них одно удовольствие, в них нет жалости и отчаяния, которые излучают взгляды Томы и Федора, они полны надежды и решимости.

Умирать совершенно не хочется, но…

В таком режиме заканчивался год. На улице все было укрыто белым покрывалом. Народ торопливо носился с елками. Пришло то время, когда кроме панорамы за окном и телевизора, я больше не могла себе ничего позволить.

Каждый раз, когда меня усаживали в инвалидное кресло, таская, как кусок д…., мне казалось, что с меня живьем сдирают кожу. Любое физическое прикосновение, доводило меня до истерики. Желая оградить себя хотя-бы от этой боли, я добровольно отказалась от улицы. Даже мой домашний путь с каждым днем становился все короче.

Со временем моя комната стала универсальной: кухня – ванная – туалет – спортзал. Без острой надобности я редко покидала стены своей крепости, но иногда, преодолевая саму себя, я двигалась в заданном направлении не без помощи ненавистных ходунков.

- Как ты думаешь, Шуруп действительно ничего не замечает?

«Разогнавшись» на кухню, я осторожно развернулась в другом направлении.

- Томочка, ей сейчас не до этого.

- Я понимаю, но ведь я заметно поправилась.

- А она заметно истощала, а поэтому до твоего внешнего вида ей точно нет дела.

- Ты так говоришь, словно я виновата в ее нынешнем положении. Мы ведь все равно ничего не можем с этим поделать, как-то помочь, повлиять на ситуацию. Мне безумно ее жаль, но ведь кто-то умирает, а кто-то рождается. Жизнь так устроена и так всегда было, есть и будет. Знаешь, мне даже иногда кажется, что у меня обязательно родится дочь, в которую вселится душа Шуры.

Мое измученное сердце набирало бешенный ритм. Стоять, я практически не могла, всем телом повисши на несчастных ходунках я вслушивалась в каждое слово.

Как Тома может говорить о подобном, мечтать? Как она смеет меня хоронить раньше времени, ведь никто не знает, сколько ему дано пусть не прожить, просуществовать? Как она может быть настолько жестокой? Хотя… Становится понятным – почему она так редко радовала меня своим обществом. Ну что ж, Бог ей судья.

- Как ты можешь так говорить?

- В смысле?

- Что ты себе присваиваешь все заслуги – у нас.

- Что у нас?

- Дочь родится у нас, а не у тебя. Боюсь без моего прямого участия, у тебя ничего бы не получилось.

- Подумаешь. Обидели мышку…

Дальше прозвучал смешок и звук поцелуя.

Тело обмякло. Дыхание застыло. Сердце остановилось. Ходунки больше не могли помочь.

Я прекрасно осознавала, что падаю, так же прекрасно, как и то, что Федор совсем скоро станет отцом.

В голове все смешалось. На несколько минут мне показалось, что душа, покинула мое тело. Я слышала, испуганные возгласы Феди и Тамары. Я чувствовала на своих щеках удары. Я слышала, как Тома вызывала скорую помощь и в последний раз в своей жизни почувствовала губы мужа на своих, вот только это не был страстный поцелуй, это было искусственное дыхание.

Часть вторая Настоящее

«Думаешь – плакать буду,

Буду молить – вернись!

Нет! Запомни мой милый –

На плаче, не строится жизнь».

(автор неизвестен)

Несколько минут, с высоты птичьего полета я наблюдала за всем происходящим. У меня наконец-то ничего не болело. Мне впервые за долгое время было легко и хорошо. Мне даже было смешно, наблюдать за паникой, вокруг самой себя. Я наблюдала за происходящим со стороны и была совершенно счастлива, но это продлилось не долго.

Темнота. Боль. Противный писк больничной аппаратуры, первая мысль – Вернули, все’ вернули.

- Александра, вы меня слышите? Александра… Саша?

В знак положительного ответа я моргнула ресницами.

- Слава Богу! Что ж вы нас так напугали. Александра, когда я пророчил вам долгую и счастливую жизнь я точно не имел ввиду загробную. Вы нам еще здесь нужны.

Слушая доктора, мне так и хотелось прокричать – Кому я здесь нужна?!!!!

Загробная жизнь, именно то, что мне сейчас нужно. Только она избавит меня от физической и душевной боли. Может хоть на том свете начнется именно жизнь, а не мучительное существование. Боль – то что олицетворяет целиком и полностью мою так называемую нынешнюю жизнь. Боль, и ничего кроме, а всего несколько минут назад я ее не ощущала, и это было сказочным ощущением.

У вас когда-нибудь болели кости? Нет, не при переломах или к перемене погоде, или еще по какой причине. По настоящему, так, что вам хотелось самостоятельно избавиться от них, вырвав живьем их из кожи. Болели? Думаю – нет. А у меня – да. Что уж говорить обо всех остальных моих органах. Даже своим «друзьям», которые у меня появились всего несколько часов назад, я не желаю испытать когда-нибудь такую боль. А они сделали все, для того, чтобы к физическим мукам прибавились еще и душевные.

Сейчас, лежа в больничной палате мне безумно хотелось вырвать из груди сердце, душу, глаза и оглохнуть. Мне больше не хочется жить, дышать, видеть и слышать.

Господи, ну почему ты не лишил меня слуха? Почему я услышала то, что услышала? Зачем ты издеваешься надо мной?

Дьявол, если все же это твои проделки, то зачем? Я и так попаду к тебе, я это точно знаю.

- Зачем?

- Что, простите?

- Зачем вы меня вернули с того света?

Я невнятно, но старательно задала мучивший меня вопрос. Павлу Олеговичу пришлось наклониться к моему рту практически вплотную, чтобы понять сказанное.

- Что значит «зачем»? Александра, прекращайте. Вам нужно бороться. Вам никак нельзя сдаваться. Если вы меня слышите, то моргните. – Доктор на мгновенье замолчал, а убедившись в том, что я его слушаю, продолжил. – Александра, вам нельзя сдаваться. Я буду повторять это до тех пор, пока вы меня не услышите. Не думайте о прошлом, не старайтесь заглянуть в будущее. Не анализируйте, не взвешивайте «за» и «против». Подумайте о том, что если вы появились на этом свете, значит это кому-то нужно. Я сразу-же могу дать ответ на это – нужно Вам.

Стоявший все это время около моей койки доктор, придвинул стул и присел, чтобы продолжить:

- Вас растили и воспитывали родители не для того, чтобы вы сдались. Они подарили вам жизнь, а вы так легко от нее отказываетесь. Боритесь с недугом. Ваша жизнь, кроме вас самой, никому не нужна, но если она не нужна вам, это очень печально. Александра, вы красивая, молодая, очаровательная женщина, у вас обязательно будет все хорошо, только нужно поверить в это, а не складывать руки на груди. Вы ведь хотите жить, я знаю. Вы еще многое хотите сделать в этом мире и вы докажете в первую очередь самой себе, что вы сильная. Вы только подумайте, если сможете преодолеть все свои горести сейчас, то когда все наладится, вам непременно будет море по колено. Александра Валентиновна вы должны жить для себя. Не для мужа, родителей, соседей, детей и так далее – нет. Вы должны это делать – для себя. Возьмите себя в руки. Взбодритесь. Я уверен, еще год назад вы были самым жизнерадостным и позитивным человеком. Преодолевая боль. Наступая на горло всем болезням. Назло врагам, в конце-то концов, но начните активно отстаивать свое право на жизнь у болезней.