— Мама еще не легла, я приду позднее, — скороговоркой сообщил Крис, и Франческа поняла: в доме родителей он следует их правилам. Нарушить эти правила было бы немыслимо даже для него. Потому он и жил в Нью-Йорке, а учился в Стэнфорде на западном побережье. И то, и другое его родители восприняли как предательство.
— Насколько я понимаю, остаться здесь ты не сможешь, — прошептала Франческа, и Крис рассмеялся.
— Если мама застукает нас, то сразу позвонит в полицию нравов, чтобы нас выставили вон. Понятие о приличиях у нее в крови.
— Все ясно.
Ему уже исполнилось тридцать восемь лет, а его родители знать не желали, что он спит с женщиной. Но Крис умел обходить их правила. По сравнению с его семьей родные Франчески казались распутниками. Таков был Бостон. Старый Бостон, старая гвардия.
Через полчаса, когда в доме все стихло, Крис босиком и в одних джинсах на цыпочках прокрался в комнату Франчески.
— Вот и я!
Он прихватил с собой зубную щетку. Теперь оставалось только проснуться утром пораньше, до семи: каждое утро ровно в семь часов его мать спускалась к завтраку. Все в доме подчинялись установленному ею распорядку. Она бдительно следила за всем происходящим вокруг, как и на Виньярде. От ее внимательных глаз не ускользало ничто.
— Мама очень старомодна, — пояснил Крис. Раньше он не упоминал об этом, чтобы не напугать Франческу. Она задумалась: трудно было даже представить, какой хаос внесла в эту семью Кимберли с ее наркоманией и пьянством. Родители Криса явно были не в восторге, особенно в последнее время, когда Ким попала в тюрьму, да еще пыталась похитить их внука. Крис сказал, что его родители ненавидят Ким, и это было неудивительно. Франческа надеялась лишь на то, что ее саму не за что ненавидеть. Она твердо решила в гостях жить по правилам, установленным хозяевами дома, даже если ей самой эти правила кажутся нелепыми.
Ночь они провели вдвоем в ее комнате, Крис поставил будильник, чтобы проснуться без четверти семь. Услышав звонок, он сорвался с постели, бегло поцеловал Франческу, прыгнул в джинсы и рубашку и припустил по коридору в свою комнату, где все еще крепко спал Йен. Им предстояли забавные выходные с играми в прятки, уловками, хитростями и мерами предосторожности, чтобы мать не застала их в одной комнате. Крис был готов подчиняться родителям в важных вопросах, но сейчас опасался настроить их против Франчески. Он надеялся, что она понравится родителям, если им вообще мог хоть кто-нибудь понравиться, и они перестанут осуждать его за то, что он живет в чужом доме. Пусть родители увидят, какой она замечательный человек и как добра к Йену.
Франческа ждала, что утром мать Криса под каким-нибудь предлогом заглянет к ней в комнату, и боялась этого визита. В подарок хозяевам дома она привезла бутылку хорошего вина, но теперь ей казалось, что ее подарок выглядит слишком скромной компенсацией за целые выходные доставленных хлопот. Может быть, следовало бы послать им цветы? Эти люди производили настолько благопристойное впечатление, что Франческа страшно боялась сделать ошибку. Рядом с ними она чувствовала себя скованно, особенно когда вспоминала, что в первый вечер мать Криса была безупречно вежлива, но холодна с ней.
Крис составил матери компанию за завтраком, затем отправился за Франческой, которая уже одевалась. Завтракать ей пришлось в половине восьмого, в столовой, которую заполонили гости. Франческу посадили рядом с сестрой Криса Хилари, которая не спускала глаз со своих детей, четырехлетних близнецов, поэтому успела лишь поздороваться. В десять все обитатели дома отправились в церковь, и Крис сказал Франческе, что ей будет лучше присоединиться к остальным. Она не возражала, понимая, что эти люди привыкли все делать вместе. Дом чем-то напоминал военное училище или лагерь. Даже Крис держался здесь строже, чем в Нью-Йорке. Днем мужчины планировали сыграть в гольф — конечно, если кончится снегопад. А летом на Виньярде они устраивали общие футбольные матчи. По всему дому были расставлены трофеи за победы в различных спортивных соревнованиях. Один из кузенов Криса даже завоевал золотую медаль на Олимпиаде, а его брат был капитаном команды гребцов в Гарварде. Франческа познакомилась с ним после завтрака: взглянув на нее сверху вниз, он ограничился кратким приветствием. Брат был на четыре года старше Криса, в следующем году он собирался баллотироваться в конгресс. Он представил Франческу своей жене, а затем все разошлись по своим комнатам, переодеваться к походу в церковь. Франческа с удивлением отметила, как не похожи на Криса его родные. В этих людях был на редкость силен дух соревнования. И теннису, и футболу они придавали большое значение, она же разбиралась в искусстве, но не в спорте. Поддержать разговор за завтраком она не сумела: ей было нечего сказать. Крис заметил, как она нервничает. За завтраком выяснилось, что лишь одна Франческа одета в черные кожаные Джинсы и черный свитер: остальные женщины вышли к столу в скромных кашемировых двойках и клетчатых юбках, среди которых не было ни одной короткой. А у Франчески вообще не было клетчатой юбки, даже мини.
В церкви она села рядом с матерью Криса, сам Крис устроился с другой стороны, посадив между собой и Франческой Йена. Все соседние места занимали его родственники. Франческе казалось, что мать Криса способна по выражению лица определить, молится человек или притворяется; ее взгляд пронзал насквозь. Перед церковью Франческа переоделась в черный костюм, но сразу же почувствовала, что перестаралась. Мать Криса выбрала для церкви темно-синюю двойку — кардиган с джемпером — и серую юбку. Среди нарядов Франчески не нашлось бы ни одного подобного. В этой семье было принято одеваться неофициально, но скромно. Мать Криса держалась очень вежливо и любезно, его братья и сестры были приятными в общении людьми, а отец любил пошутить. Несмотря на некоторую сдержанность, братьям и сестрам Криса нельзя было отказать в дружелюбии. Отец главы семьи был губернатором Массачусетса. Вся эта семья внушала Франческе робость. Она представить себе не могла, что подумают эти люди, когда узнают, что ее мать была замужем пять раз. Наверное, мать Криса лишится чувств. Родители Криса прожили в браке сорок четыре года, им и в голову не приходило что-либо менять в своей жизни. Франческа поняла: перед ней самая настоящая американская аристократия старой закалки, замкнутый мир, единственное «инородное тело» в котором — Крис. Все его родные — олицетворение старой гвардии.
Поначалу пребывание среди этих людей было для Франчески стрессом, но к концу дня напряжение понемногу отступило. Несколько человек уехали в клуб играть в теннис и сквош. Детей куда-то увели. Снегопад продолжался, поэтому играть в гольф никто не стал, а ровно в половине седьмого все собрались внизу в ожидании коктейлей. Ужин начался в половине восьмого, и поскольку наступил сочельник, ужин прошел в чинной обстановке. Детей усадили за отдельный стол в холле, взрослые ужинали в столовой, а в половине двенадцатого вновь отправились в церковь ко всенощной. Мать Криса предупредила, что желающие могут остаться дома, а Крис вполголоса объяснил Франческе: это означает, что присутствие на церковной службе строго обязательно. Франческа вновь поняла, что рассказы Криса не подготовили ее к знакомству с этими людьми. С таким непоколебимым оплотом истеблишмента она еще не сталкивалась. В Крисе не было и следа подобной чопорности, и тем не менее эти люди приходились ему родственниками. Крис опасался, что Франческа, насмотревшись на его родных, побоится связывать с ним судьбу. Он постоянно посматривал на нее, надеясь вовремя предотвратить панику, но пока не заметил никаких признаков. Франческе же бросилось в глаза в первую очередь то, что отношения в этом доме лишены душевной теплоты. Его обитатели вели себя безупречно, были вежливы со всеми и ласковы с детьми, но особой любви к ним не проявляли. Никто не смеялся, не обнимался, за все время в доме ни разу не вспыхнули семейные споры. Все было благопристойно, интеллигентно и вежливо, а Франческе вдруг стало грустно, она посочувствовала Крису. В том, что она видела, ощущалась острая нехватка любви.
