— Что случилось? — шепотом спросила Мария у Франчески после того, как Крис поблагодарил ее за завтрак и увел Йена наверх. Крис выглядел встревоженным и измученным, статьи в газетах он еще не видел. Франческа достала газету и дала ее Марии, та пробежала глазами статью и ахнула.

— Господи, какой ужас! Надеюсь, теперь-то Крису отдадут ребенка навсегда.

— Должны отдать, особенно если мать попадет в тюрьму. Но Крис считает, что ее отец этого не допустит.

— А разве у него есть выбор? — мудро спросила Мария. — На Йена страшно смотреть.

— У него на глазах умер чужой человек и чуть не загнулась от передозировки мать.

— Такого никому не пожелаешь, тем более ребенку. — Мария всем сердцем сочувствовала Крису и Йену, Франческа разделяла ее чувства. Вскоре Крис вернулся на кухню без сына, чтобы пролистать газету. Увидев статью, он сжал побелевшие губы.

— Красота, верно? — обратился он к обеим женщинам, хмуря брови. В статье содержались не только подробности скандального инцидента с Кимберли: журналисты не поленились привести целиком историю семьи Криса. Оставалось радоваться лишь тому, что большинство знакомых Криса не подозревали, чей он родственник. И к счастью, имя Йена нигде не упоминалось — очевидно, у автора не поднялась рука на семилетнего ребенка.

— Ты не могла бы сжечь ее? — спросил Крис, отдал Франческе газету и ушел наверх. К тому времени спустилась Эйлин, Франческа объяснила ей, что произошло. Девушка посочувствовала и отцу, и сыну. Ни она, ни Франческа не заикнулись о том, в каком часу Эйлин вернулась домой после вчерашней вечеринки. Франческа считала, что это ее не касается, если Эйлин не подвергает риску соседей, приводя в дом малознакомых людей, и надеялась, что впредь Эйлин будет осмотрительнее.

В тот день Крис не пустил Йена в школу, но когда Франческа и Эйлин вернулись после работы, мальчик по-прежнему был тихим и молчаливым. Шарль-Эдуар снова навестил Марию, весь день колдовал вместе с ней над рецептами и обсуждал будущую совместную книгу. Он предложил приготовить на всех легкий ужин, а для Йена — особую пиццу, купил крабов в мягком панцире, нескольких омаров, и вскоре по кухне уже поплыли ароматы очередного пиршества. Мария вкратце объяснила другу, что произошло с сыном Криса, и француз не остался равнодушным к горю ребенка. Когда днем Йен пришел на кухню, Шарль-Эдуар познакомился с ним и спросил, не хочет ли мальчик немного помочь ему. Знакомство началось с фокуса: Шарль-Эдуар попросил Йена постоять неподвижно, держа в руке яйцо. Йен стоял с равнодушным видом, как вдруг Шарль-Эдуар вытащил яйцо у него из уха.

— Зачем ты это сделал? — спросил Шарль-Эдуар. — Я же попросил тебя подержать яйцо, а не прятать его! — Несмотря на пережитый ужас, Йен робко улыбнулся. — Итак, посерьезнее, пожалуйста. Держи яйцо. Только не шевелись, ладно? А в другую руку возьми морковку. Замечательно. А теперь слушай мои распоряжения: имей в виду, я очень известный повар!..

Йен уже улыбался во весь рот. На этот раз яйцо было извлечено из его носа, а морковка — из-под рубашки. Йен робко засмеялся фокусам нового знакомого, через несколько минут детский смех зазвучал громче, из-под рубашки появилось еще одно яйцо, а из-за пояса джинсов — лимон.

— Ну как мне с тобой быть? — в притворном ужасе воскликнул Шарль-Эдуар и вдруг принялся жонглировать тремя яйцами, овощами и двумя ложками. И жонглировал безупречно, пока одно из яиц вдруг не упало и не разбилось, вызвав у Йена взрыв хохота. Шарль-Эдуар притворился, будто ему ужасно стыдно, а потом уронил и второе яйцо, добавив кухне беспорядка. К тому моменту все присутствующие уже хихикали, а Йен покачал головой, глядя на пышноволосого рослого мужчину, и сказал, что все вышло очень глупо. Радовало уже то, что Йен и говорил, и даже смеялся. Наблюдая за ним, Франческа чуть не расплакалась. Шарль-Эдуар прекрасно поладил с мальчиком: оказалось, француз умеет не только готовить, но и развлекать.

Мария убрала разбитые яйца с пола, пока их не разнесли на ногах, Шарль-Эдуар сел и посадил на колено Йена.

— Хочешь помочь мне приготовить ужин?

Йен кивнул, а через минуту Шарль-Эдуар уже одолжил ему поварской колпак и показывал, как надо готовить омаров и крабов. Его маленький ассистент сам подал блюдо на стол, вызвав шквал аплодисментов. Француз объяснил ему, как надо готовить пиццу, растягивая в воздухе блин из теста. Ужин вновь удался. Мало того: Йен разговорился и болтал без умолку. Крис поблагодарил Шарля-Эдуара, а тот предложил ему снова выкурить по сигаре в саду таким будничным тоном, словно и не помогал развлечь ребенка. Но для Криса случившееся значило очень много. Знаменитый на весь мир повар навсегда занял место в его сердце, сумев подружиться с Йеном. Таких результатов не добился бы никакой социальный работник или психоаналитик.

После ухода Шарля-Эдуара дом опять притих. Француз пообещал на выходных заглянуть снова и приготовить еще один ужин, а Мария настояла, чтобы Франческа обязательно пригласила свою мать. Эта перспектива ужаснула Франческу, но она понимала, что мать ни за что не откажется от такого ужина.

На следующий день Франческа позвонила матери, пригласила ее и услышала, что приглашение принято. А Крис отправился в суд, который взяли в плотное кольцо журналисты. Адвокаты его бывшей жены даже не попытались оказать сопротивление: им и без того хватало хлопот с Кимберли, обвиненной в убийстве. Крис через своего адвоката уже предупредил их, что будет добиваться исключительной опеки над Йеном и на этот раз отступать не намерен. В нем не осталось ни капли жалости к Ким после всего, что она натворила, после того, как она вновь и вновь подвергала Йена опасности. На слушании ему доверили временную опеку. Тем же вечером об этом сообщили в новостях, мать Франчески случайно увидела этот сюжет, узнала жильца дочери и бросилась звонить ей.

— Ты знаешь, кто этот человек?

Родственные связи Криса потрясли ее — в отличие от Франчески, которая сожалела прежде всего о том, что его личную жизнь выставили на всеобщее обозрение.

— Знаю.

— У него связи в самых влиятельных кругах страны!

— Наверное. Он об этом не распространяется. Вся эта история с бывшей женой тяжело дается и ему, и его сыну.

— Она, похоже, крепко влипла. Сочувствую ее родителям.

— А я — его сыну. Ему всего семь лет, а он по вине матери уже перенес не одну травму.

На это Талия не ответила.

— Неужели ужин для тебя сегодня действительно готовит Шарль-Эдуар Прюнье? Не могу дождаться, когда с ним увижусь, — перешла она к более приятным темам. — Чем ты его к себе заманила?

— Он друг Марии.

— Да, интересных ты себе выбрала жильцов, — заметила ее мать таким тоном, словно сама подала эту идею. Так обычно и бывало: если что-то не ладилось, виноваты в этом оказывались другие. А когда все складывалось удачно, все заслуги Талия приписывала исключительно себе. Франческа хотела бы пригласить на ужин и отца с Эйвери, но предпочитала общаться с родителями по отдельности, а не вместе. Иногда Талия открыто вступала в соперничество с Эйвери, и это нервировало Франческу.

Ее мать явилась на субботний ужин в коротком и сексуальном черном платье и туфлях на головокружительных шпильках. Франческа заметила, как вытаращил глаза Шарль-Эдуар при виде гостьи и как тонко улыбнулась Мария, которая вообще не стала наряжаться и предпочла обычные мокасины, черный свитер, джинсы и поварскую куртку поверх них. Колпак шеф-повара красовался на голове довольного Йена.

Француз подал на стол тоненькие спагетти капеллини с икрой и бифштекс шатобриан с фуа-гра и черными трюфелями. Ужин был на редкость изысканным, от вина Талия развеселилась и то и дело хихикала, напропалую флиртуя, как и предсказывала Франческа, с Шарлем-Эдуаром, против чего ничуть не возражала Мария.

— Он неподражаем, правда? — заметила Талия, обращаясь к дочери, когда мужчины ушли курить в сад, а Йен увязался за ними. Оба сигарных кольца он надел себе на пальцы.

— Даже не мечтай, мама, — поддразнила ее Франческа. — Он женат. К тому же француз. Значит, ради тебя ни за что не разведется.