Праздник завершился, говорит Карлтон, великолепным зрелищем, когда молодой дворянин по имени Педро Ортега, верхом на отличной лошади, сразился с быком в старом стиле. Интересно, что этот бой 1708 года был явно спектаклем одного актера; любопытно также, что современные эксперты отказались бы признать, будто пеший человек способен убить быка, пока шейные мускулы животного не ослабит бодание лошади, хотя в восемнадцатом столетии это, как следует из рассказа Карлтона, проделывали с легкостью.

К тому времени, когда преподобный Джозеф Таунсенд, автор «Путешествия по Испании», посетил бои быков в Аранхуэсе в 1786 году, ритуал уже устоялся, и Таунсенд мог бы описывать современное зрелище; впрочем, быки раньше были огромными и свирепыми. Picadores, banderillerosи matadorвыступали друг за другом, и время, выделенное на убийство каждого быка, было таким же, как ныне: двадцать минут. «Однажды утром я видел, как убили тринадцать лошадей; но иногда бывало и много больше», — писал Таунсенд. Конечно, в королевском городе Аранхуэсе он видел лучшие из боев и, без сомнения, выступавшие с отличием закончили королевскую школу матадоров. В глухих деревнях и городках, однако, можно было увидеть странные зрелища. Джон Макдональд, написавший «Мемуары слуги восемнадцатого века», был в Кадисе со своим хозяином в 1778 году и видел бабуина, привязанного к столбу в центре арены. «Иногда он [бык] бегает за обезьяной, и тогда поднимается всеобщий смех». Умный и наблюдательный немец Фридрих Авгусгус Фишер рассказывает в «Поездках по Испании», что видел быков, которых травили на площади в Бильбао в 1797 году. Сначала животное атаковали пиками, вилами и палками, толпа при этом кричала: « Los perros!» [87]Потом на него спустили бульдогов. Собаки привели быка в ярость, и он стал прыгать по арене, а псы висели на нем и не отпускали, пока восемь сильных мужчин не повалили быка; очевидно, это был молодой бык, не того уровня, что наблюдали Карлтон и Таунсенд. Так затравили шесть или семь быков под дробь барабана, рассказывает Фишер.

Среди тех, кто посещал бои быков, проводившиеся в Кадисе в июне 1793 года, был и Нельсон. Он приехал как официальный гость с офицерами шести британских линейных кораблей. Это были хорошие бои: пять лошадей выпотрошили, два человека сильно пострадали от рогов. Нельсон, вроде бы привычный к виду крови, ощутил позыв к тошноте и усомнился, сможет ли высидеть до конца, но все же выдержал. Он писал своей жене, что не отказался бы увидеть, как зрителей поднимают на рога. Когда бои закончились, Нельсон и его офицеры вернулись на свои корабли, не подозревая о реальном значении и красоте зрелища, которое увидели, ибо в обычной глуповатой британской манере они признавались, что «сочувствовали быкам и лошадям».

Среди величайших достопримечательностей Севильи — «Архивы Индий» и библиотека, где книги, принадлежавшие Колумбу и им откомментированные — он был великим писателем на полях, — содержатся в стеклянных шкафах.

Меня отвела туда американка-профессор, которая сказала, что проработала в архивах много лет. Больше тридцати тысяч документов, относящихся к открытию Америки и испанским колониям, хранятся в этом здании.

Мне показали автографы Америго Веспуччи, Кортеса, Писарро, Магеллана и — самое интересное из всех — письмо Сервантеса с просьбой предоставить ему работу в Америке! Письмо написано в Севилье в 1590 году, когда Сервантесу было сорок три года, и он провел годы за тяжелейшей и скучнейшей работой, помогая снабжать провиантом Армаду, а после ее поражения — занимаясь поставкой продовольствия на галеры. Поперек петиции чиновник Совета по делам Индий написал: «Пусть подыщет что-нибудь поближе к дому». Интересно, появился бы «Дон Кихот», если бы Сервантес уехал в Америку? Печальная мысль: великий Сервантес мог сойти в могилу усердным клерком в министерстве по распределению государственных средств Колумбии!

Мы перешли в Biblioteca Colombina [88]расположенную в старом здании позади собора, выходящем во Дворик апельсиновых деревьев. Здесь, в длинной, разлинованной книгами комнате, мы подошли к книжному шкафу со стеклянной передней стенкой, и для нас его открыли. К моему удивлению и даже замешательству, ибо столь бесценные сокровища не следует трогать руками, книги, принадлежавшие Колумбу — их всего около десятка, — дали мне в руки. Они на латыни или испанском: Марко Поло, «Жизнеописания» Плутарха, трагедии Сенеки, «Естественная история» Плиния Старшего, отпечатанная в Венеции в 1489 году, и «Imago Mundi» кардинала Пьера д’Айи, в которых Колумб сделал множество пометок на полях. Только впоследствии человек может оценить подобный опыт. В тот момент я с трудом мог поверить, что старинные побуревшие слова на полях книги действительно написаны Христофором Колумбом; я оказался неподготовленным к такому откровению, поскольку представлял себе Колумба на палубе «Санта-Марии», вглядывающимся в туман и бурю — и никогда мирно сидящим дома и читающим Плутарха.

Я открыл книгу и увидел написанный Колумбом удивительный шифр:

    .S.

S. A. S.

X M Y

Под этими загадочными буквами он обычно писал свое имя, а иногда «х. р. о. Ferens» или просто «El Almirante». «Эта подпись стала одной из любимых игр для охотников за тайнами, — пишет Сальвадор де Мадариага, — и прочтения ее варьировались от сверхзаумных до идиотически простых». Многие считали, что этот шифр — обращение ко Христу, Богородице и святому Иосифу, а другие (среди них и Мадариага, полагающий происхождение Колумба еврейским) думают, что это каббалистический шифр и еще одно доказательство того, что Колумб мог быть крещеным евреем, или converso, каковыми являлись, кажется, почти все способные люди в Испании того времени.

Какого рода пометки делал Колумб на полях своих книг? Почти все они посвящены богатству, золоту, драгоценностям, драгоценным камням и металлам. Почти всякий раз, натыкаясь на слово «золото», он подчеркивает его; и в своем экземпляре труда Марко Поло подчеркнул такие слова, как «благовония», «жемчуг», «драгоценные камни», «золотая одежда», «слоновая кость» и «перец», — иными словами, все, что имело коммерческую ценность. И это очень естественно. Старые караванные пути на Восток оказались закрыты, когда турки захватили Константинополь в 1453 году; соперничество между Испанией и Португалией, в котором лидировала последняя, состояло в нахождении морского пути в Индию, к сказочным богатствам великой «торговли пряностями». Первой победой стало постепенное исследование португальцами западного побережья Африки, а наивысшим успехом — великое достижение Бартоломео Диаша, обогнувшего мыс Доброй Надежды и обнаружившего, что плывет уже не на юг, а перед ним лежит Индия. Самые интересные из заметок на полях Колумб написал в «Imago Mundi» Пьера д’Айи.

Колумб не только не догадывался о существовании Америки и до самой смерти не знал, что открыл ее, но пытался всего лишь найти более быстрый путь в Индию, чем на юг, огибая Африку. Он полагал, что, поскольку Земля — круглая, достаточно длительное путешествие на запад от Испании будет коротким путем в Индию; так бы и вышло, будь Земля такой маленькой, как воображал Колумб, и не находись в промежутке Американский континент. Однако географическая ошибка пятнадцатого века достойно увековечена. Мы говорим о вест-индцах, подразумевая жителей Карибских островов; что еще более абсурдно, ошибка откочевала на север, в Соединенные Штаты и Канаду, исконный дом краснокожих. В истории открытий мало столь же трогательных моментов, как мысли Колумба у берегов Вест-Индии: он-то считал, что в любую минуту может очутиться в Японии.