Когда Татьяна весело болтала на кухне с Ольгой, туда неожиданно въехал Кирилл.

— Таня, нам нужно поговорить, — безо всяких предисловий начал он. — Наедине.

Подруга понимающе кивнула и пробормотала:

— Я, пожалуй, пойду.

Она обогнула коляску Змея и поспешно ретировалась.

Татьяна, как зачарованная, уставилась на парня. Его лицо раскраснелось, глаза возбужденно сверкали, зрачки были неестественно расширены.

— Кирилл, ты что, пьяный? — изумилась она.

— Да, но это неважно. Только так я смогу сказать то, что должен сказать.

"Выпил для храбрости? — подумала девушка. — На него это непохоже". Впрочем, что она знает о том, что на него похоже, а что — нет. Кажется, только сейчас она осознала, что, несмотря на их отношения, она практически ничего не знала о Кирилле.

— Вчера ты сказала мне, что ты… что ты любишь меня, и наверняка очень обиделась, что я ничего не сказал тебе в ответ. Но я не мог ничего сказать. Прежде чем я отвечу на твои слова, мне нужно кое о чем тебе рассказать. Вчера я этого сделать не мог, а теперь… теперь я тебе обо всем расскажу, и ты решишь, стоит ли нам продолжать наши с тобой отношения.

"Интригующее начало. Сейчас он мне скажет, что никогда меня не любил, что ему просто было со мной хорошо, и все такое прочее", — упав духом, решила Татьяна.

— А может, и не надо ничего говорить? — малодушно сказала она. — Может, просто оставим все как есть?

— Нет, я должен, — с нажимом сказал Змей. — Хоть раз в жизни я должен сказать правду.

Он помолчал, словно собираясь с духом.

— Понимаешь, вчера, когда ты мне говорила, что любишь, ты… ты скорее всего не знала, что говоришь. Подожди, не перебивай, дай мне договорить, — пресек он ее попытку возмутиться. — На самом деле все не так просто. Ты думаешь, что любишь меня, но любишь ли на самом деле — это не факт. Все дело в том, что я… как бы тебе объяснить… У меня есть такая способность… дар, что ли… В общем, я умею подчинять людей своей воле.

Татьяна в изумлении воззрилась на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Я что-то вроде гипнотизера. Я понимаю, что это звучит смешно, но так оно и есть. Помнишь, когда мы в первый раз встретились? Мне стыдно это говорить, но после того, как ты… м-м… уронила меня на пол, я был так зол на тебя, что внушил тебе, что ты будешь видеть кошмары. Так оно и случилось, ты ведь сама мне об этом рассказывала. А потом, на следующий день, я спроецировал тебе в мозг иллюзию того, что мы с тобой целуемся. Я хотел помучить тебя, понимаешь!

Змей нервно отбросил волосы со лба и продолжал:

— На Дне молодежи я понял, что ошибался в тебе, что ты совсем не такая, какой я тебя себе представлял. Если бы ты знала, как я жалею о том, что натворил! Я не думал, что тот сон, который я наслал на тебя, будет так ужасен, что ты будешь так страдать, я этого вовсе не хотел, поверь мне! И когда ты рассказала мне о нем, я попытался исправить положение, я хотел успокоить тебя. А потом, в больнице, я… я не знаю, что произошло. Я потерял голову. И понял, что хочу быть с тобой. Все было так здорово, так хорошо, как никогда в жизни не было! Но я не умею выражать свои чувства словами или поступками, кажется, я вообще на это неспособен, поэтому я все время пытался внушить тебе ту же радость, какую я ощущаю, глядя на тебя. Поэтому вчера, когда ты сказала мне, что любишь меня, я подумал, что ты принимаешь желаемое за действительное, что я сам каким-то образом внушил тебе эту мысль, и понял, что не могу тебя больше обманывать. Я решил рассказать тебе все и спросить: теперь, зная все это, ты все еще думаешь, что любишь меня?

Татьяна потрясла головой; в ее мыслях царила полнейшая неразбериха. С одной стороны, этот рассказ прояснил многое из того, что она не понимала; но с другой — он был слишком фантастичен, чтобы в него поверить.

— Я ничего не понимаю, — призналась она. — Скажи, ты ведь просто шутишь, да?

Кирилл с грустью посмотрел на нее.

— Нет, любимая, я вовсе не шучу. К моему огромному сожалению.

— Но ведь так не бывает! Не бывает!

Вздохнув, Змей сказал:

— Хорошо, я докажу тебе.

Он открыл дверь, ведущую в зал, увидел там Ольгу, сидящую за столом, и спросил:

— Скажи мне, что из еды твоя подруга не любит больше всего на свете, просто на дух не переносит?

— Не поняла. А Ольга-то тут при чем?

Девушка находилась в полной прострации.

— Доверься мне.

— Ну… она никогда не ест сыр… говорит, что при одном его виде или запахе ее просто тошнит… но я все-таки не понимаю…

— Смотри.

Кирилл посмотрел на ничего не подозревающую Ольгу, и Татьяна заметила, что его глаза сузились, а зрачки слегка вытянулись, и ее пробрала дрожь. Тем временем ее подруга застыла на месте, словно что-то вспомнив, а потом сказала:

— Жень, а у тебя есть сыр? Что-то я его не вижу.

— Здрасте! Ты ж его не любишь! — удивился парень.

— Вчера не любила, а сегодня люблю. Ты же знаешь нас, девушек, мы такие непостоянные.

— Оль, а ты часом не беременна? — пошутил Котик.

— Типун тебе на язык, — сказала та, уплетая поданный ей с другого конца стола сыр. — И два на попу!

Татьяна не верила своим глазам.

— И что, — спросила она, — теперь Ольга будет без ума от сыра?

— Нет, мое внушение действует только в моем присутствии. Как только я уйду, она снова станет ненавидеть сыр. Может, даже больше прежнего.

— А как же сон? — тупо спросила девушка. — Тебя же не было рядом, когда я его видела.

— Со снами у меня получается лучше, — признал Змей и закрыл дверь.

Получается, что все, что он рассказал, — правда! Это все его рук, то есть, глаз, дело! Все, что она пережила, все те сомнения, боль, все то, что сводило ее с ума, — это все из-за него?!

— Значит, вот так ты издеваешься над людьми, — закипая, сказала Татьяна. — Заставляешь их мучиться, гадать, не тронулись ли они рассудком, обманываешь их! И тебе это нравится?!

— Прости, — чуть слышно сказал он, опустив глаза.

О, как она ненавидела теперь эти глаза! Она с радостью бы их выцарапала!

— Почему, ну почему ты не рассказал мне этого раньше?!

— Я не мог! — с болью в голосе выкрикнул парень. — Я не хотел потерять тебя! И я знал, что ты никогда не останешься со мной с таким, какой я есть — не умеющим чувствовать, разговаривать, веселиться! Я не виноват, что я такой! И мой дар — это был единственный способ заставить тебя остаться со мной!

— Вот именно — заставить! Ты, видимо, только это и умеешь — заставлять! Но тебе нужно понять одно — любить заставить невозможно!

— Что ты хочешь этим сказать? — с затаенной надеждой спросил Кирилл.

— Я не знаю! — в смятении воскликнула девушка. — Я уже ничего не понимаю! Я… я ухожу.

— Таня, постой!

Но она больше не слушала его. Она выбежала из кухни, отмахнулась от друзей, встревоженных криками, доносившимися из кухни, и хлопнула дверью. Татьяна неслась по улице, почти ничего не видя сквозь пелену слез. Как он мог?! — крутилось у нее в мозгу. Как он мог так обманывать ее?! Как можно верить ему после всего этого? Все произошедшее казалось страшным, невероятным сном.

Этого не может быть, повторяла она снова и снова. Не может быть! И все-таки это было. Было…

Татьяне было так паршиво, как не было, наверное, никогда в жизни. Она никого не хотела видеть или слышать. Родители с близнецами как раз уехали на дачу, так что она без помех могла все обдумать. Она отключила телефон и не подходила к двери. Девушка просто лежала целыми днями в кровати и все вспоминала и вспоминала, пытаясь найти объяснение всем тем странностям, которые происходили с ней со времени знакомства с Кириллом.

Тот ее первый кошмар… ведь он действительно снился ей после неприятного инцидента с Кириллом. Конечно, его вполне можно было объяснить чувством вины, но Татьяна не могла забыть его взгляда, обжегшего ее злобой, взгляда, который, по его словам, и внушил ей этот кошмар. А поцелуй? Сколько нервов она потратила, пытаясь понять, что же случилось на самом деле! А оказалось, что это просто Змей решил ей так отомстить. Он ее загипнотизировал и внушил ей то, что она видела. Как такое может быть?