Через два месяца Андрей Андреевич Журавлев был в Грозном вместе с тогдашним командующим спецназом ГРУ генералом Талащицким. Они видели развалины домов, десятки, да что там десятки, сотни обугленных единиц боевой техники и трупы, тысячи изуродованных трупов. Штабелями сложенные на задворках армейского госпиталя черные головешки, сохранившие человеческие очертания, в той же сгоревшей технике, сидящие на местах согласно боевому расписанию. Вмерзшие в землю мертвецы с обглоданными бродячими собаками лицами и конечностями. Оба генерала достаточно в своей жизни видели военных конфликтов, но лик этой войны был просто ужасен.

Генерал Талащицкий тогда сорвался по приезде в Москву, накатал рапорт об отставке, а когда пошел его отдавать, не удержался и все высказал министру на понятном тому языке, на языке отборного мата.

Журавлев не стал увольняться потому, что служил не министру, а России. И как это ни пафосно звучало, именно ему надлежало бороться за нее, и генерал воевал, как умел. Сам профессионал, он старался держать возле себя только профессионалов. Поэтому и любое задание он всегда выполнял с успехом, чего нельзя было сказать о главном армейском руководителе.

Начальник оперативного отдела ГРУ прекрасно понимал, с чем связано появление самого большого армейского начальника.

Министр слишком много напортачил, на плаву держался только благодаря дружбе с Президентом. Но слишком уж много грехов было за ним, да и выборы на носу, теперь возле Самого отирались другие людишки, набиваясь к Президенту в фавориты. Массивное кресло ощутимо зашаталось под главным воинским начальником. Оставался один выход — идти ва-банк, и министр пошел. Изучив детали предстоящей операции, решил ее возглавить. Зная широкую и щедрую натуру Президента, он вполне мог рассчитывать на восстановление былых отношений с главой государства в случае победы. А победа была неизбежна, потому что операцию готовили и проводили в жизнь самые лучшие профессионалы. И сейчас министр играл в беспроигрышную лотерею.

— Так чего же мы ждем? — Генерал армии сгорал от нетерпения.

"Тебе бы, милый, лет на сто пятьдесят назад в гусары. А еще лучше командовать Дикой дивизией, там вообще думать не надо. Шашки наголо, и айда рубить головы супостатам", — с пренебрежением подумал о министре Журавлев.

— Ждем появления коммандос, — тем временем ответил офицер боевого управления.

— Как долго? — тут же последовал новый вопрос. Полковник мог только развести руками. Но уже через минуту офицер боевого управления заговорил, приложив ладонь правой руки к наушнику.

— Сообщает А50, к горе Хазар направляются два летательных аппарата. Они классифицированы как вертолеты "СуперПума".

К подземному аэродрому приближались иранские коммандос.

Используя предрассветный туман, подразделения отряда Волина стремительно и бесшумно приблизились к глухому забору. Трехметровые листы гофрированной стали надежно, скрывали от посторонних глаз замаскированные доты. С другой стороны и морские пехотинцы, приблизившись вплотную к ограде, были укрыты от глаз сепаратистов.

Первоначально диверсанты задумывали направленными взрывами сделать в заборе несколько проломов для штурмующих групп, но, посовещавшись, офицеры все же решили взорвать всю ограду, образуя больше пространства для маневра наступающих.

Раскатанный в макаронину пластид налеплялся на металлическую поверхность забора в местах их крепления к бетонным столбам. Пока одна группа штурмовиков под командованием старшины Франчука лепила к ограде пластид, остальные морпехи вместе с Волиным, вооруженные тяжелыми гранатометами "таволга" и реактивными огнеметами "шмель", ожидали начала операции.

Время от времени подполковник выглядывал из своего укрытия и смотрел на колышущиеся края маскировочной сети, скрывающей угловатые формы дота. Игорю неоднократно доводилось видеть на стрельбищах, как для потехи высоких гостей или иностранных журналистов расстреливали из гранатометов долговременные огневые точки и те в клубах огня и дыма, под восторг "экскурсантов", разлетались обломками в разные стороны. Только вот сейчас Волин восторга не испытывал, те доты были крупногабаритными муляжами, просто как игрушечные домики, сложенные из кубиков строительных блоков. А у настоящего дота каркас из толстой стальной арматуры, залитый сверхпрочным бетоном, в который для большей прочности добавляют базальтовую крошку.

Снова в памяти подполковника всплыл "миллионщик", который с трудом раскалывала тяжелая артиллерия. У морпехов не было тяжелой артиллерии, но доты должны быть уничтожены.

Волин провел рукой по холодному металлу пускового контейнера "таволги". Стопятимиллиметровая реактивная граната пробивала почти метровую высоколегированную броню, бетон был ей также по зубам.

"Главное, амбразуры расковырять, а там все живое выжжем огнеметами", — продолжал размышлять Волин, заметив поднятую руку Франчука. Диверсанты закончили минировать ограду…

В эту ночь венгерскому летчику Ежефу Сендеру не спалось. То пить хотелось, то кровать казалась слишком жесткой, а то вдруг в голову лезли всякие мысли.

Не дождавшись рассвета, Ежеф рывком поднялся с постели. И направился в душевую. Спустя несколько минут оделся и вышел из своего блока.

Чем ближе день взлета, тем хуже чувствовал себя мадьяр. Миллион долларов уже не казался ему достойной оплатой предстоящего полета. Вроде ничего сложного. Взлететь, прикрываясь от радаров ПВО тушей пассажирского лайнера. Потом, направив истребитель с ядерной боеголовкой на Москву, катапультироваться и попытаться выбраться из России за рубеж, где его будет ждать заветный счет в банке.

Сендер выкурил сигарету и поднялся на взлетную полосу. Наверху было прохладно и сыро. Двое чеченских боевиков, охранявших стоянку самолетов, увидев пилота, в знак приветствия подняли руки. Они уже привыкли к его частым появлениям. Ежеф только кивнул им в ответ, проходя мимо учебных "элок", на фоне остроносого двухвостового "МиГа" смотревшихся, как деревенские телеги возле "Феррари".

Поднявшись по приставленной к фюзеляжу лестнице, венгр забрался в кабину истребителя. Левая рука привычно обхватила рукоятку штурвала, пальцы правой, как опытного пианиста, пробежались по тумблерам панели управления. Потом ладонь легла на клавиатуру бортового компьютера. Все было привычным и в то же время каким-то отдаленным. Работа летчика-истребителя сродни работе пианиста-виртуоза, только постоянные изнурительные тренировки могут поддерживать нужную форму.

Ежеф Сендер потянулся за сигаретами. Раньше он не позволял себе курить в кабине. Но теперь на такие мелочи отставной полковник не обращал внимания. Закурив, венгр выпустил клуб сизого дыма и уставился вперед через лобовое стекло самолета. Его взгляд был прикован к ровной и гладкой, как стол, взлетной полосе, заканчивающейся стартовым трамплином.

"Это мой трамплин в новую жизнь", — подумал пилот, делая еще одну глубокую затяжку. Что-то очень важное вертелось в его мозгу, но вот что, Сендер не успел сообразить, его внимание отвлек нарастающий гул…

Шум двигателей приближающихся вертолетов услышал и Артем Чернявский. Выглянув из-под камуфлированной плащ-накидки, он увидел пару лупоглазых "СуперПум", выкрашенных в желто-серый песчаный цвет. Створки дверей десантного отсека были распахнуты, можно было разглядеть вооруженных людей, облаченных в камуфляж.

"Ну, вот и коммандос пожаловали", — подумал командир "вымпеловцев", наблюдая за тем, как две винтокрылые машины, подобно шершням, одна за другой нырнули в черный проем гигантской пещеры. И почти сразу же оттуда донеслась трескотня выстрелов, хлопки взрывов ручных гранат. С каждой секундой интенсивность боя нарастала, к автоматной стрекотне добавился грохот пулеметных очередей.