— Аллах акбар.

Два десятка стволов, увенчанных толстыми черными набалдашниками "ПБС", несколько секунд выбирали цели, после чего оживились выстрелами — пуф, пуф, пуф!

Несколько боевиков молча ткнулись лицами в свои коврики, еще несколько человек завалилось на бок. И только один из них успел громко вскрикнуть, но этого звука хватило, чтобы остальные, услышав сигнал опасности, бросились врассыпную. Молниеносной операции не получилось. Сепаратисты оказались опытными вояками, у каждого был наготове автомат. В ответ бесшумным выстрелам загремели настоящие залпы, энергию которых не сдерживали глушители.

Несколько пуль просвистели мимо головы Игоря. Волин тут же вжался в землю, потом откатился в сторону, он уже заметил стрелка, целившегося в него. Тот с первого раза не попал, и теперь его жизнь уже ничего не стоила. Морпех вскинул автомат, короткая, почти бесшумная очередь взорвала голову боевика, как перезревшую тыкву, тот дернулся в последний раз, отбросив в сторону оружие, и вытянулся на изумрудной траве.

В такие секунды Игорь Волин испытывал чувство душевного возбуждения, как пару лет назад, впервые попав в состав диверсионной группы, засланной в Афганистан для уничтожения лидера таджикской оппозиции. С той операции они вернулись вчетвером, теперь уже осталось двое. Но каждый раз Игорь Волин, если удавалось, шел под пули. Возможно, он был плохим штабным командиром, но бойцом оставался отменным.

Трескотня выстрелов могла обозначить место перестрелки, что на враждебной территории для рейдовой труппы диверсантов являлось верной смертью. Необходимо было форсировать происходящее действие. Выбрав еще одну цель, Волин, прежде чем стрелять, подал знак Орлову взмахом руки. Лейтенант понимающе кивнул. В следующую секунду в стане боевиков разорвалось несколько подствольных гранат, и тут же из кустов на оставшихся в живых сепаратистов ринулись морские пехотинцы, стремительно сближаясь для рукопашного боя. Схватка была кровожадной и короткой. В ход шли приклады автоматов, их магазины и стволы, а также ножи, руки, ноги.

Через минуту все был кончено, и на небольшой поляне собрались диверсанты. Окровавленные, в рваных камуфляжных комбезах, прерывисто и тяжело дыша, с оскаленными зубами, они походили на бойцовых псов после тяжелой схватки.

— Убитых нет, двое раненых. Не особо тяжело, — доложил Волину лейтенант Орлов. — У "духов" пятеро раненых, двое безнадежно, а трое…

Игорь бросил на младшего офицера злой взгляд и прорычал:

— Я же ясно сказал — пленных не брать!

— Понял, не дурак, — усмехнулся Константин и, обернувшись к Франчуку, кивнул головой. Старшина утвердительно прикрыл веки и правой рукой извлек нож из кожаного чехла.

Игорь окинул взглядом захваченный диверсантами лагерь сепаратистов. Несколько десятков нейлоновых палаток, выкрашенных в зелено-красно-коричневые цвета настолько удачно подобранной расцветки, что в лесу такое строение и на расстоянии нескольких метров не заметишь.

— Товарищ подполковник, — к Игорю обратился лейтенант Орлов. — Посмотрите, какого зверя завалили наши хлопцы.

Возле одной из палаток лежал крупный мужчина в натовском камуфляже, его подбородок был обрамлен длинной прямоугольной бородой. Боевик безвольно раскинулся на спине, злобно оскалив длинные желтые зубы, остекленевшие глаза застыли в бессильной ярости, торс убитого был залит кровью.

— Абу Хан, неистовый предводитель "индейцев", — Волину достаточно было беглого взгляда, чтобы опознать командира непримиримых.

— Ага, — подтвердил лейтенант. — Его даже другие полевые командиры считали отморозком.

— Хорошо же им, сердешным, — усмехнулся Игорь. — Они же цивилизованные, могут заключать перемирие, а он, отморозок, мочит федералов, когда и где захочет.

— Теперь отпрыгался, козлик, — к беседующим морпехам подошел старшина Франчук. Наборная ручка кинжала, выглядывающая из ножен, говорила о выполнении последнего приказа командира.

— Да, — подтвердил командир отряда и отдал новый приказ: — Собрать все самое ценное, трупы на консервацию.

"Консервацией" в спецназе называлось минирование трупов, подобная практика приобрела популярность со времен вьетнамской войны. Этим мероприятием развлекались обе противоборствующие стороны.

Если в основном под трупы подкладывали наступательные гранаты "РГ-42" и "РГД-5", то диверсанты из морского батальона "Камышовый кот" не мелочились и устанавливали под убитыми взведенные "лимонки", оборонительные гранаты "Ф-1".

— Не чересчур ли? — спросил у Волина Костя Орлов, наблюдая, как диверсанты подкладывают под убитых боевиков взведенные гранаты. — Все равно после одного-двух подрывов остальных будут стягивать "кошками".

— Лучше перебдеть, — спокойно ответил Игорь.

Когда все было закончено, подполковник построил отряд и скомандовал:

— Возвращаться придется пешком, поэтому идем проверенной схемой. Дозор, фланговые прикрытия, арьергард. Ясно?

— Ясно, — ответили диверсанты.

— Тогда ходу, мужики.

Информация, полученная от Бугая, привела в действие весь сложный следственный механизм. В течение суток на имя полковника Радимцева пришло более десятка шифрограмм, некоторые из них оказались весьма ценными.

Дальше шел номер автомобиля, дата отправки груза и дата звонка водителей тягача о том, что груз доставлен по назначению. В конце стояла подпись начальника оперативного отдела РУБОП по Алтайскому краю.

Радимцеву для форсированного выяснения всех фактов пришлось отправить запросы под грифом Генпрокуратуры.

Следующее сообщение было из Челябинска от местного УФСБ.

И подпись замначальника УФСБ Челябинской области.

Еще одна шифрограмма пришла из Уфы, там подсуетились сотрудники дорожной милиции. Они, как и остальные представители правоохранительных органов, млели перед штампом "Генпрокуратура".

И последние две радиограммы поступили непосредственно от начальника порта Самары.