Дав несколько очередей, разведчики бросились к штабу. Лейтенант то и дело поворачивался и отстреливался короткими неприцельными очередями…
Несмотря на шквальный прикрывающий огонь из штаба, отойти без потерь группе не удалось. Рядом с Жуковым разорвалась подствольная граната, лейтенант рухнул, схватившись за лицо, но тут же вскочил и побежал дальше. Возле самого входа чеченскому снайперу удалось подстрелить еще одного разведчика, пуля угодила ему прямо в затылок, разворотив полчерепа. Труп морпеха затащили внутрь и закрыли стальную дверь.
В тесном помещении штаба было сумрачно от недостатка дневного света и душно от пороховой гари. Над головой гулко, как отбойный молоток, стучала "Золушка", выбрасывая в сторону моджахедов порции разрывных снарядов.
Бывший сельсовет, оборудованный под долговременный опорный пункт, имел на своем вооружении восемь ручных пулеметов "ПКМ", большой запас патронов к ним. Также множество других боеприпасов, продовольствия и медикаментов, позволяющих длительное время сдерживать наступающих.
Едва разведгруппа укрылась за стенами штаба, бой стал утихать. Боевики перегруппировали силы, пытаясь охватить штаб плотным кольцом. Воспользовавшись передышкой, разведчики перевязали раненых, вкололи им обезболивающее.
Ким, сменив в пулемете раскаленный от длительной стрельбы ствол на запасной, подошел к Жукову и, глядя ему в глаза, спросил:
— Потери?
— Один двухсотый, два трехсотых. Одного зацепило в плечо, второго в ногу чуть выше колена, — лейтенант попытался доложить как можно беззаботнее.
— А сам? — спросил капитан, указывая на располосованную щеку, которую санинструктор залил медицинским клеем, чтобы остановить кровотечение.
— А, ерунда, зацепило по касательной, — почти весело отмахнулся Жуков, считая, что таким "красивым" жестом он добьется большего уважения товарищей.
— Почему не отошли, как было условлено? — спросил Ким, и без того узкие его глаза сузились до тонких щелочек, темная кожа на щеках пылала от ярости.
— Так патроны же не все расстреляли, — хрипло промямлил лейтенант.
— Патроны, твою мать, — взорвался начальник батальонной разведки. — А кто похоронки будет писать? — Секунду помолчав, уже спокойным тоном добавил: — Какой ты к черту разведчик морской пехоты, махновец. Вернемся в расположение батальона, пойдешь командовать интендантским взводом.
Жуков ничего не успел ответить, кто-то из наблюдателей крикнул:
— Опять "духи" поперли.
Несколько небольших групп моджахедов перебежками подбирались к штабу, осажденные встретили их шквалом пулеметного огня. Удачно расположенные секторы обстрела не позволяли наступающим приблизиться на бросок гранаты. А гранатометные выстрелы гасили свою кумулятивную энергию в мешках с песком.
Наступал тот кризисный момент, когда для удачного штурма необходимо кардинально новое решение. Моджахеды его нашли.
Всю мощь своего оружия они обрушили на стоящую на крыше зенитку. Оказавшимся в "мертвой зоне" для орудия боевикам это ничем не грозило. Разведчикам пришлось бросить поврежденную "Золушку" и буквально скатиться вниз.
— Во гады, чуть не перебили нас, — возбужденно проговорил чумазый от пороховой гари Франчук.
— Интересно, что будет дальше? — задумчиво сказал Ким, понимая, что это всего лишь прелюдия к настоящему штурму. Опытный разведчик оказался прав…
Откуда-то из-за дома выскочила остромордая БМП-2 с огромной заплатой на левом боку и с ярко-коричневой окалиной на башне, след недавнего пожара. Боевая машина, совершив замысловатый маневр, лихо развернулась, едва не став впритык к оставленной посреди дороги "Ниве", и, развернув в сторону сельсовета тонкую тридцатимиллиметровую пушку, ударила короткими очередями по зданию.
Несколько взрывов вспыхнуло прямо перед амбразурами, в помещение залетели первые осколки, разведчики тут же рухнули на пол.
— Вот, гад, садит, — вжимая голову в плечи, закричал Николай Наумов, растянувшись рядом с Кимом. — Как будто учился стрелять в тире местного парка культуры.
— Ничего, ничего, — негромко проговорил капитан, запустив руку под бронежилет.
— Женя, они накапливаются за "бээмпэхой", — наблюдая через одну из амбразур, крикнул старшина Франчук.
— Что у других вездеходов? — не отрываясь от пола, спросил Ким, по-прежнему копаясь в карманах.
— Тоже собираются, наверное, по полдюжины за каждым, — доложил старшина и тут же нырнул на пол, БМП снова изрыгнула несколько снарядов.
Лежащий возле входной двери Сергей Жуков сообразил, что наступает самый критический момент во всей операции: боевики, прикрываясь броней боевой машины, смогут приблизиться к зданию вплотную и просто забросать амбразуры гранатами.
"И все по моей вине", — подумал лейтенант, почему-то решив, что недоработка на одной стадии приводит к срыву всей операции. Сейчас он видел для себя один-единственный выход — уничтожить вражескую БМП. Стрелять из гранатомета в помещении было непозволительной роскошью из-за обратной реактивной струи. Необходимо было выбраться наружу и…
"Вряд ли мне дадут вскинуть на плечо гранатомет", — с ненавистью подумал о боевиках Сергей, прекрасно понимая, что по нему будет сосредоточен весь огонь противника. "Надо обвязаться гранатами и броситься под гусеницы", — это уже была мысль отчаяния, но сейчас она показалась Жукову единственно верной. Возле него лежал раскрытый ящик с расфасованной взрывчаткой. Запустив в него руку, лейтенант достал несколько брикетов пластита, которые сунул за бронежилет, еще парочку рассовал по карманам. "Зажму взведенную гранату в руке и вроде как сдаюсь", — окончательно решил лейтенант. В груди защипало, горло сдавил неприятный ком, но он решительно отбросил сантименты: "Пускай другие пишут похоронки".
— Кажись, они готовы к рывку, — доложил снова вставший у амбразуры Франчук.
— Отлично. — Ким наконец вынул из-под бронежилета руку, в которой был зажат прямоугольный предмет из черного пластика с небольшой антенной, похожий на мобильный телефон. Подняв металлическую крышку в торце предмета, Ким обнажил красную кнопку, которую тут же вдавил большим пальцем.
Три мощных взрыва, одновременно прозвучав, сотрясли землю. Начиненные взрывчаткой вездеходы разнесло на мелкие кусочки, уничтожая все живое в радиусе десятка метров.
Грозная БМП, стоящая рядом с "Нивой", валялась тут же, перевернутая кверху гусеницами, и думать о том, что кто-то из танкистов уцелел, было просто глупо.
Над деревенской площадью витал удушливый запах сгоревшей взрывчатки и свежих человеческих внутренностей, обильно разбросанных вокруг.
— Ну, теперь можно перекурить, пока "духи" соберутся на очередной штурм, — бодро проговорил командир диверсионной группы.
— Думаешь, снова полезут? — с сомнением спросил Франчук.
— Обязательно, — кивнул Ким, доставая из пачки сигарету. — Вот ты, Шурик, сибиряк-охотник, ответь, если зимой разворошить берлогу медведя, что будет?
— Да что будет, — удивленно пожал плечами Франчук. — Вылезет и сожрет тебя.
— А если в тот момент, когда он вылезает, садануть его по башке дубиной? — не унимался Ким.
— Ошалеет, конечно, от такой наглости, но все равно вылезет и сожрет.
— Вот психология зверя. Раз сильнее, значит, надо сожрать. У Али, — Ким бросил быстрый взгляд туда, где были сложены трупы руководителей боевиков во главе с самим Бекбеем, — сил осталось куда больше, чем уже мы перебили. Это они сейчас осознают и захотят сожрать, потому что их больше.
И, как будто в подтверждение слов капитана, на площади перед сельсоветом разорвался тяжелый снаряд.
— Началось, — произнес Ким, втаптывая каблуком недокуренную сигарету. — Откуда это они палят?
— А вот откуда, — крикнул один из разведчиков, указывая на торцевую стену.
Через амбразуру была видна большая поляна, раскинутая в низине под горой. Как на параде там была выставлена боевая техника, в центре стоял приземистый танк "Т-62", с дополнительной защитой в виде ящиков с песком и кумулятивных экранов. Слева от танка находился трехосный "КамАЗ". Развернувшись к деревне правым боком, на сельсовет смотрела четырехствольная установка крупнокалиберного пулемета Владимирова. Справа от танка были выставлены в ряд четыре тяжелых миномета, к которым подносили ящики с минами. В раскинувшемся за поляной лесу даже невооруженным глазом можно было увидеть интенсивное движение боевиков.
