Мужчина провел меня в помещение для допросов, где за столом сидели детективы Бэрроуз и Фримонт. Бэрроуз предложил мне сесть, но я остался стоять.

— Итак, что происходит? — спросил я, мысленно готовясь к худшему.

— Пока садитесь, — сказал Бэрроуз.

— Так опознал меня ваш свидетель или нет?

— Садитесь, мистер Сегал.

Пару секунд я колебался, потом все-таки сел.

— Отвечая на ваш вопрос, — сказал Бэрроуз, — нет, свидетель не смог опознать вас.

— Тогда отвезите меня обратно в Манхэттен.

— Боюсь, это не означает, что с вас снято подозрение, — продолжал Бэрроуз. — Нам известно, что вы солгали нам про свое алиби.

— Что вы хотите сказать?

— В «Старой Стойке» установлены видеокамеры. Мы проверили пленку и теперь можем с точностью утверждать, что вас в тот вечер в баре не было.

Я почувствовал ловушку.

— Здесь, наверное, какая-то ошибка, — возразил я, — потому что в тот вечер я там был. Я говорю правду.

— Ошибка исключена, — отрезал Бэрроуз. — Мы внимательнейшим образом просмотрели запись и можем утверждать: вас там не было. Ну так что же, вы расскажете нам, что на самом деле произошло в тот вечер?

— Я уже сказал вам, где был, — сказал я. — Честно говоря, я ничего не понимаю. Вы говорили с барменами?

— Да, с барменами мы говорили.

— Ну и что же? Кто-нибудь из них узнал меня?

— Двое. Они сказали, что за последние пару недель вы несколько раз появлялись у них, но сказать наверняка, были ли вы там в тот вечер, они не могут.

— Это уже не моя проблема.

— Нет, это как раз ваша проблема, — сказал Бэрроуз, — потому что мы-то точно знаем, что вас в баре не было.

— Нет, я там был, — продолжал настаивать я.

— Послушайте, — сказал Бэрроуз, — тут возможны два пути. Вы признаётесь, что убили Майкла Рудника, и вам, возможно, выносят более мягкий приговор. Или вы усложняете нам работу и тогда садитесь пожизненно. Вам выбирать.

— Это просто смешно, — ответил я. — Вы приходите ко мне домой, поднимаете шум и ставите меня в дурацкое положение перед моей женой. Потом вы заявляетесь в фирму, где я работаю, и ставите меня в еще более дурацкое положение. А теперь вы выдергиваете меня в ваш долбаный Нью-Джерси для какого-то бессмысленного опознания, в день, на который у меня запланировано масса дел! Следует также учесть, что у вас нет абсолютно никаких доказательств моей причастности к этому делу. Знаете, я думаю, мне все-таки придется прибегнуть к услугам адвоката и подать иск. Подозреваю, что местные газеты с удовольствием ухватятся за сюжет о том, как ваше ведомство преследует невинных людей.

— Пенис Майкла Рудника был фактически отрезан, — сухо заметил Бэрроуз.

— Ну и что? Какое это имеет значение?

— Попытка лишить человека пениса — довольно странный способ убийства, — продолжил Бэрроуз. — За исключением случаев, когда убийца подвергся сексуальному надругательству со стороны жертвы.

— Я уже говорил вам, в тот вечер я был в баре.

— А чем вы объясните, что вас нет на видеопленке?

— Тем, что никакой видеопленки не существует. Вы пытаетесь меня подставить, а между тем к этой истории я не имею ни малейшего отношения.

Минут двадцать Бэрроуз и Фримонт продолжали перекрестный допрос. Они пытались пробить дыру в моем алиби, заставить меня признать, что в ту пятницу я не был в «Старой Стойке». Им удалось раскопать, что в тот вечер на четыре у меня была назначена несуществующая встреча, я же объяснял, что эта встреча в моем рабочем расписании — «чистейшая случайность». Они заставили повторить им то, что я уже однажды говорил: когда я ушел с работы, сколько времени провел в баре и когда вернулся домой. Я ни на шаг не отступал от своих слов, и они мало-помалу сдались. Стало очевидно, что, не имея серьезных доказательств, они не могут больше меня задерживать. Бэрроуз проводил меня до входной двери, заверив, что, «как только машина освободится», меня сразу же отвезут назад в Манхэттен.

Ждать пришлось больше часа. Это дало мне достаточно времени поразмыслить о том, кто мог быть этот свидетель. Бэрроуз обмолвился, что «платформа была слабо освещена», значит, этот человек видел меня либо когда я выходил из поезда на Принстон-Джанкшн, либо в тот момент, когда я ждал поезд в Нью-Йорк. Бэрроуз говорил о свидетеле «он», значит, это не могла быть женщина с противоположной платформы, которая мне улыбалась. Я вспомнил, как на лестнице, ведущей к поездам, я обогнал мужчину в деловом костюме, потом было еще несколько человек на скамейке. Один из них и мог быть этим свидетелем, но я решил, что все это не важно. Если какой-то тип в тот вечер и видел меня на платформе, он вряд ли смог как следует меня рассмотреть, иначе уже рассказал бы полиции, что у меня были светлые волосы.

Пытаясь отделаться от назойливых мыслей, я взглянул направо и увидел в дверях Майкла Рудника. Он выглядел таким, каким был в четырнадцать лет, — толстый, с россыпью прыщей и широкими бровями, сросшимися в гусеницу.

Я изо всех сил зажмурился, а когда снова открыл глаза, Рудника уже не было.

Двери лифта открылись, передо мной стоял Боб. Было уже больше пяти, в руках он держал портфель, очевидно собираясь идти домой.

— Где вы были? — спросил он. — В четыре я собирал всех на совещание.

— Мне очень жаль, так вышло. Моя встреча в двенадцать тридцать затянулась.

— Ну хорошо, хорошо, — пробормотал он. — До завтра.

Я пошел дальше, размышляя, попал ли я снова в его черный список или нет. Подумав, решил, что это абсолютно не имеет значения. Может быть, поставь я в свое расписание несуществующую встречу еще пару недель назад, это и грозило бы мне увольнением, но сейчас я уверенно шел к тому, чтобы стать лучшим продажником компании, и Боб, скорее всего, будет закрывать глаза на такую мелочь.

Проверив почту и не найдя новых писем с угрозами, я вздохнул с облегчением. Похоже, это знак того, что всем моим неприятностям конец.

Я работал в офисе допоздна, пытаясь наверстать упущенное время. Примерно в восемь я решил, что на сегодня хватит. Сил не было никаких, вечер был влажный и давящий. Я взял такси и поехал домой.

В дверях меня встретила Пола. Она сказала, что беспокоилась обо мне, но потом вспомнила, что сегодня собрание у «Анонимных алкоголиков». Я совершенно забыл об этом, но тут же ловко выкрутился. Я сказал ей, что собрание прошло «прекрасно». Она спросила, о чем мы говорили, и я ответил: «Ни о чем, все как обычно — запои, связанные с этим истории». Пола сказала: «Я так горжусь тобой» — и добавила, что на кухне меня ждет теплая еда из китайского ресторана.

Я съел креветки с фасолью, хотя и не был голоден. Разломив китайское печенье с предсказанием внутри, я громко прочел вслух: «Ты — хозяин своей судьбы».

— Наверное, имеется в виду твое сегодняшнее собрание у АА, — предположила Пола.

— Наверное, — ответил я.

Мы с Полой уселись на диван и стали смотреть телевизор. Я уже начал засыпать, когда зазвонил телефон. Пола сказала, что возьмет трубку, но я был ближе, поэтому подошел сам. Я сказал «алло», но на другом конце тут же положили трубку.

— Кто звонил?

— Опять ошиблись номером. Если это будет продолжаться, придется позвонить в телефонную компанию.

Я вернулся на диван и тут же заснул.

Такой мэйл ждал меня, когда я во вторник утром пришел на работу. Я чувствовал, что вот-вот сорвусь. Прошлой ночью, первый раз за несколько дней, мне удалось нормально выспаться, но теперь кошмар начинался заново.

С силой вбивая буквы в клавиатуру компьютера, я напечатал:

Потом я добавил:

Я нажал «отправить».

Остаток утра был приятно беден событиями. Несколько человек из фирмы, в том числе Боб, отправились на выездной семинар, поэтому обстановка была более спокойная, чем обычно. Большую часть времени я звонил по телефону, отслеживая ситуацию с нашими проектами, и, кроме того, обзвонил нескольких клиентов. Ненадолго мне удалось полностью сосредоточиться на работе.