— Да, — ответил Бэрроуз.

Я вздохнул, потом сказал:

— На прошлой неделе я случайно встретил его на улице, мы заговорили о компьютерах. Он пользовался устаревшей системой, и я решил продать ему апгрейд — ну и что-то с этого получить.

— Не надо ля-ля, — сказал Бэрроуз.

— Честное слово, святая правда, — подтвердил я.

— Мы знаем, почему вы были там, — сказал Фримонт. — Нам просто хотелось еще раз услышать это от вас — вашу версию.

— Я пока так и не поняла, какое отношение все это имеет к убийству, — сказала Пола.

— Никакого, — откликнулся я.

— Расскажите нам, что на самом деле произошло в офисе Рудника, — сказал Бэрроуз, — или всем нам сейчас придется поехать в Джерси.

— Я уже вам все рассказал, — стоял я на своем. — Я пытался продать ему сетевые услуги.

— Да? — удивился Бэрроуз. — В таком случае почему вы обвиняли его в том, что он приставал к вам с сексуальными домогательствами?

Я непонимающе уставился на Бэрроуза. Потом вдруг почувствовал дурноту, как будто вот-вот упаду в обморок.

— Это правда?

Мне казалось, что Пола уже задавала мне этот вопрос, по крайней мере однажды.

— Правда? — нетерпеливо повторила она.

Я понимал, что мне больше не удастся хранить все в тайне. Не поднимая глаз, я медленно кивнул. Минуту все молчали. Пола села в кресло рядом со мной. Я смотрел вниз, но чувствовал, что все взгляды устремлены на меня в ожидании ответа.

— Почему вы нам сразу не сказали? — спросил Бэрроуз.

— А вы сами, черт возьми, как думаете? — сказал я, по-прежнему уставившись в свои колени.

— Напрасно ты мне не рассказал, — холодно сказала Пола.

Я посмотрел на детективов.

— У вас есть еще ко мне вопросы или вы наконец сможете оставить нас вдвоем?

— Не волнуйтесь, я дам вам знать, когда мы закончим, — произнес Бэрроуз. — Расскажите нам все, начиная с того, почему на прошлой неделе вы решили пойти в офис к Руднику и что именно там между вами произошло.

Несколько секунд я молчал, потом вкратце рассказал им, как в один прекрасный день случайно встретил на улице Рудника и как потом меня начали преследовать воспоминания о том, что он со мной делал. Я объяснил, что сначала попробовал обо всем забыть, но потом решил пойти к Руднику, чтобы он попросил прощения.

— А когда он не захотел просить прощения, вы на него напали, — резюмировал Бэрроуз.

— Я на него не нападал, — сказал я.

— А вот жена Рудника говорит, что напали.

— Жена Рудника? А она тут при чем?

— Вернувшись с работы в четверг вечером, он рассказал своей жене о том, как утром вы пришли к нему в кабинет, обвинили его в сексуальных домогательствах и потом напали на него.

Теперь было понятно, почему полиции пришло в голову разыскивать в Манхэттене Ричарда Сегала, но я был удивлен, что Рудник рассказал обо мне жене. Разве для него не лучше было бы сохранить все в тайне?

— Ну, все было не так, — возразил я.

Я взглянул на Полу, ища поддержки. Она продолжала стоять, теперь уже скрестив руки на груди, все еще в состоянии легкого шока от происходящего.

— Хорошо, изложите вашу версию, — предложил Бэрроуз.

— Я пришел к нему в кабинет, чтобы поговорить, — начал я. — Он разозлился, стал орать, потом попытался меня ударить. Что я, по-вашему, должен был делать — стоять и смотреть? Я его оттолкнул, и он повалился на стол, и вошел техник или кто он там, не знаю, и разнял нас.

Бэрроуза и Фримонта мой рассказ, по-видимому, не убедил.

— Вы знали, что Майкл Рудник уже обвинялся в попытке растления малолетних?

Я решил, что они пытаются меня подловить.

— Нет, — сказал я.

— Три года назад, — уточнил Бэрроуз, — мальчик из футбольной команды, которую тренировал Рудник, подал на него в суд. Об этом писали в местных газетах.

Я вспомнил стоянку и как я иду на Рудника с ножом.

— И чем все закончилось?

— Мальчик изменил показания, — сказал Бэрроуз. — Руднику не было предъявлено никаких обвинений.

— Какое отношение это имеет ко мне?

— Может быть, вы слышали о том, что произошло с мальчиком, и вас стали преследовать эти «воспоминания».

— Я вам уже сказал, я ничего не знал ни про какого мальчика.

— В котором часу вы пришли с работы в прошлую пятницу? — спросил Бэрроуз.

— В пятницу? А что случилось в пятницу?

— Пожалуйста, отвечайте на вопрос.

Я быстро соображал. Было ясно: говорить правду, что в тот вечер я пришел домой около половины одиннадцатого, им нельзя. Но Пола сидела тут же, и врать, что я был дома в пять или в шесть, я тоже не мог.

— Не помню. Поздно.

— Насколько поздно?

— Не помню — около девяти, — сказал я, надеясь, что Пола подзабыла точное время моего возвращения.

— Где вы были до этого? — спросил Бэрроуз.

— Пил.

— Пили? — переспросил Бэрроуз — он мне явно не верил. — И где же?

— В баре.

— В каком баре?

— «Старая Стойка». На Второй авеню.

Фримонт что-то записывал в блокнот, а Бэрроуз спросил:

— Во сколько вы туда пришли?

— Сразу после работы — где-то около половины шестого.

— И сколько времени вы там пробыли?

— До половины девятого, где-то так.

— С вами кто-то был?

— Нет.

— Это для вас обычно — в одиночестве выпивать по вечерам в пятницу?

— Да, к сожалению, — сказал я и взглянул на Полу. — Я алкоголик.

Пола слегка улыбнулась, ей было явно приятно слышать, что ее муж впервые в жизни признал свою болезненную тягу к выпивке.

— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова? — спросил Фримонт. — Может быть, кто-то из тех, кто был в баре?

— Я не знаю. Дело в том, что там было много людей. Может быть.

— А бармен? — не унимался Фримонт. — Как вы думаете, бармен вас вспомнит?

— Не исключено, — сказал я. — Но там было действительно много народу. Честное слово, не знаю.

— Опишите бармена, который обслуживал вас в тот вечер, — предложил Бэрроуз.

— Я не очень-то его помню.

— А раньше вы бывали в этом баре?

— Да, но там работает много барменов. Там есть такой пожилой ирландец, потом молодой парень — блондин, иногда еще появляется такая темноволосая женщина. Меня в тот вечер мог обслуживать кто угодно, может быть, не один бармен, а несколько.

— Несколько, — с сомнением в голосе повторил Бэрроуз.

— Да, именно, несколько.

— Миссис Сегал, — Бэрроуз повернулся к Поле.

— Воровски, — поправила его она.

— Простите?

— Моя фамилия — Воровски, а не Сегал. Я оставила себе девичью фамилию.

— Извините — миссис Воровски. В котором часу ваш муж пришел домой в пятницу вечером?

Мы с Полой коротко переглянулись. Она беспокойно заерзала на стуле, потом сказала:

— Примерно тогда, когда и сказал, — около девяти.

Я медленно опустил веки — у меня отлегло от сердца.

— Было заметно, что перед приходом домой ваш муж пил? — спросил Бэрроуз.

— Да, — сказала Пола. — Сомнений у меня не было.

— Он сказал вам, что был в «Старой Стойке»?

— Нет, но я знаю, что он бывал там раньше. То есть я слышала от него это название.

— Хорошо, с этим мы разберемся, — сказал Бэрроуз. Повернувшись ко мне, он прибавил: — Скажите, мистер Сегал, у вас в доме есть большие ножи?

— Конечно, — сказал я. Во рту вдруг стало сухо. — Конечно, это зависит от того, что вы имеете в виду под большими.

— С лезвием не короче десяти — двенадцати сантиметров.

— Может быть.

— Конечно есть. — Пола посмотрела на меня.

— Не возражаете, если мы пройдем на кухню? — спросил Бэрроуз.

— Пожалуйста, проходите, — сказала Пола.

— Нет, мы возражаем, — вмешался я. — Я ничего не позволю осматривать в этой квартире без разрешения на обыск и без рекомендаций адвоката. Еще что-нибудь?

Бэрроуз улыбнулся, потом встал. Фримонт тоже встал и захлопнул блокнот.

— По-видимому, нам не имеет смысла и дальше тратить время, — сказал Бэрроуз, обращаясь ко мне. — В конце концов, у вас есть алиби. Мы только проверим, помнит ли кто-нибудь из барменов, что вы были у них в пятницу вечером. Нам нужна ваша фотография, однако, если хотите, мы можем проехать в Джерси, и там вас сфотографирует наш фотограф.