– Нет, – покачал головой Кузнечик и встал из-за стола. – Меня не интересует охота на зайцев. Я предпочитаю дичь покрупнее… – Он прошёл к шкафу и достал из него ружьё, затем снял с гвоздя патронташ.

– Которые с картечью? – Кузнечик вытянул из патронташа патрон, «переломил» ружьё и вставил патрон в патронник. Затем бросил патронташ на пол и повернулся к старику. Его губы изогнулись в улыбке.

– Я ведь сказал, что тебе не грозит мое безразличие, верно? – Кузнечик снял оружие с предохранителя. – И знаешь, почему? Потому что ты для меня опасен. – Он направил ружьё на старика.

– И ты сможешь это сделать? – поинтересовался тот и вновь отхлебнул чаю. Его взгляд был всё так же спокоен.

– Ты для меня ничем не лучше того петуха. Всё, что мне было нужно, я у тебя взял. – Кузнечик неприязненно усмехнулся. – Хочешь, открою тебе одну тайну? Все эти месяцы ты считал меня своим учеником. На деле же я учусь совсем у другого человека.

– В самом деле? – Старик удивлённо приподнял брови. – А я-то всё гадаю, кто научил тебя всем этим глупостям?

– Ты зря смеешься… – Парень зло прищурился. – Может быть, я бы и оставил тебя в покое, но не хочу, чтобы ты научил всем этим штучкам кого-то еще. Как любят сейчас говорить – ничего личного. Только бизнес – зло усмехнувшись, он приподнял ружьё и спустил курок.

Послышался щелчок.

– Попробуй ещё раз, – посоветовал старик, отхлебнув чаю.

– Старый козёл! – прошипел Кузнечик. «Переломив» ружьё, вставил новый патрон, снова прицелился в старика и выжал курок. Опять раздался щелчок.

– Может, патроны отсырели? – предположил старик и потянулся к вазе с печеньем. – Ты ведь так не любишь топить печь.

Губы Кузнечика сложились в узкую полоску. Он в третий раз перезарядил ружьё, прицелился. Опять осечка. Парень выругался.

– Не стреляет? – посочувствовал старик. – А знаешь, почему? – Он сунул в рот печенье, прожевал. Запил чаем. – Потому что даже у такого старого козла, как я, в запасе всегда отыщется парочка хитростей. Как раз на такой вот случай. – Он демонстративно улыбнулся.

– Старый маразматик! – Кузнечик шагнул к нему и замахнулся прикладом. И тут же отлетел прочь, отброшенный неведомой силой. Он больно стукнулся о шкаф, выронил ружьё и сполз на пол. Старик всё так же спокойно продолжал пить чай.

– Ты ведь сказал, что научил меня всему?! – с пола произнес Кузнечик.

– Я тебя обманул, – отозвался старик. – Вспомни, ты сам не раз говорил, что в этом мире никому нельзя верить. А теперь уходи. Ты мне больше не нужен.

Кузнечик поднялся с пола, подобрал ружьё и патронташ. Спрятал их обратно в шкаф.

– На улице метель. – Он исподлобья взглянул на старика. – К тому же уже темно. Не выгонишь же ты меня в ночь?

– С чего бы мне тебя жалеть? – поинтересовался тот. – Ведь таких понятий, как жалость и сострадание, не существует, верно? – Он едва заметно усмехнулся. – Но так и быть, я позволю тебе остаться до утра. Как только рассветёт, ты уйдёшь.

– Хорошо, – покорно кивнул Кузнечик.

Стрелка настенных часов уже давно перевалила за полночь. На улице всё так же мела метель. Старик спал. Кузнечик лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к его храпу. Спит, или притворяется?

Вот старик перестал храпеть, заворочался, несколько минут было очень тихо. Затем вновь послышался его тихий храп. Решившись, парень приподнялся, осторожно прошёл к печи. Открыл дверцу, его лицо осветилось красноватым светом догорающих дров. Взяв несколько поленьев, он кинул их в печь, снова взглянул на старика – тот продолжал храпеть. Рука Кузнечика сама нашла рукоять стоявшей у стены тяжёлой кованой кочерги.

Он подходил к старику осторожно, на цыпочках, каждую секунду ожидая какого-то подвоха. Вот и голова учителя с редким ежиком поседевших волос. Глубоко вздохнув, Кузнечик взмахнул кочергой.

Бил он сильно, сплеча. Раз, другой, третий. Затем ещё и еще. Старик даже не вскрикнул.

– Вот так вот… – зло прошипел Кузнечик, крепко сжимая окровавленную кочергу. – Никто не может стоять у меня на пути… Никто…

Вернув кочергу на место, он подошел к столу и зажег керосиновую лампу. Потом закрыл дверцу печки – свет горящих дров больше был не нужен. Взглянул на старика – тот не шевелился. С разбитого затылка учителя на подушку стекали струйки крови.

Дальше Кузнечик действовал быстро и уверенно. Сначала он отыскал на полочке свечу. Потом накинул на плечи фуфайку, надел шапку. Сунув ноги в валенки, вышел в сени и выскользнул за дверь.

Вернулся он через несколько минут с канистрой в руках. Сняв шапку и фуфайку и скинув валенки, поставил канистру чуть в стороне от стола, взял нож, огляделся. Затем отхватил кусок от протянутой рядом с печью веревки – на ней обычно сушили одежду. Взяв спички, зажёг свечу, накапал воска на стол. Прилепив свечу, потушил её. Проверил, хорошо ли она держится. После чего открыл канистру и опустил в неё шнур. Вытянул его, опустил другим концом. Запахло бензином.

Снова вытянув шнур из канистры, Кузнечик воткнул в столешницу, сантиметрах в тридцати дальше свечи, нож. Привязал конец пропитанного бензином шнура к его рукояти. Второй конец шнура опустил на пол, при этом шнур касался свечи чуть выше её основания. Отставив подальше канистру, подошел к умывальнику, вымыл руки. Затем быстро оделся: надел куртку, брюки. Обулся в тёплые зимние сапожки. Собрал в сумку свои вещи. Проверив, что ничего не забыл, вынес сумку в сени. Затем вернулся, взял спички и аккуратно поджёг свечу. Убедившись, что всё нормально и пропитанный бензином шнур не загорелся раньше времени, придвинул канистру к столу и опустил свисающий конец шнура в горловину. Подумав, погасил керосиновую лампу – её свет могли увидеть с улицы. После чего вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Пару минут постоял в сенях, вспоминая, всё ли сделал правильно. Свеча будет гореть несколько часов. Затем огонь дойдет до шнура, пламя по нему перекинется на канистру с бензином. Вспыхнувший пожар не оставит никаких следов – вряд ли в этой глухой деревеньке кто-то будет вести расследование. Мало ли домов горят холодными зимними ночами?

За те часы, что будет гореть свеча, он успеет добраться до станции, все следы заметет снегом. Оттуда первой электричкой до города, там взять билет до Москвы. Даже если кто-то и вспомнит, что у деда жил какой-то парень, никто уже не сможет его отыскать.

Всё было сделано как надо – убедившись в этом, Кузнечик вышел за дверь. На улице всё так же мела метель, в лицо швырнуло горсть колючих снежинок. Подняв воротник, парень взглянул на небо, закинул сумку за спину. Сунул руки в карманы и медленно пошёл в сторону станции, за его спиной ветер жадно зализывал следы.

Прошло несколько минут. Всё так же завывала метель, Кузнечик давно исчез в темноте. И лишь за окошком дома мягко мерцал огонек неумолимо тающей свечи.

* * *

Наступила зима. Я всё глубже и глубже погружался в мир магии: если сначала с моей стороны это было просто любопытство, то постепенно оно трансформировалось во что-то иное. Мне стало казаться, что я наконец-то нашел то, что всегда искал, к чему всегда стремился. Чуть позже пришло более глубокое понимание: я обрел не то, к чему стремился, но путь к нему. Сам же источник моего стремления, моя цель и мой дом, из которого я когда-то ушёл и тягу к которому теперь так остро чувствовал, находился где-то за пределами этого мира. Очень далеко – и, в то же время, совсем близко. Порой мне казалось, что я почти чувствую его, что тайна моей жизни, моего бытия вот-вот станет мне доступной. Что-то буквально разрывало меня изнутри, но когда я, казалось, уже готов был прикоснуться к Источнику, всё исчезало. Оставалось лишь чувство печали – настолько острой, что порой мне просто хотелось умереть. Кто умножает познания, тот умножает скорбь, сказал Экклезиаст, и был тысячу раз прав.

Прошло чуть больше полугода моих магических изысканий, но изменения, которые во мне произошли, меня просто потрясали. Я не стал пока магом – я просто стал другим. К этому времени я уже не один раз перечитал все книги Кастанеды и его соратниц по миру магии, изучил труды Шри Ауробиндо, познакомился с лайя-йогой, суфизмом и многими другими учениями. Я впитывал в себя знания, как губка воду – каждая прочитанная книга давала мне частичку понимания. Из книг Кастанеды я знал, что проходят долгие годы, прежде чем ставший на путь магии человек сможет реально чего-то добиться. Поэтому я приготовился к очень долгому и трудному пути и не ждал немедленных результатов.