На какой поезд?
Он не мог уехать поездом 1.54 на Глазго, поскольку ясно, что велосипед не могли переоформить до отправления поезда.
Тогда остаются поезда 1.56 до Мюиркирка, 2.12 и 2.23 до Глазго, 2.30 до Далмеллингтона, 2.35 до Килмарнока и 2.45 до Странрара, не считая, конечно, собственно поезда 2.25.
Из этих семи возможных вариантов Россу сразу удалось исключить поезда в 1.56, 2.30 и 2.35. В них не садился ни один пассажир, хотя бы в малейшей степени соответствующий описанию. Поезд в 2.45 на Странрар полицейский тоже решил не принимать во внимание. Росс прекрасно помнил замечание Уимзи о том, что преступник наверняка захочет побыстрее объявиться у себя дома. И чем убедительнее это будет выглядеть, тем лучше. То, что кто-то возьмет на себя труд проделать путь до Эйра лишь затем, чтобы избавиться от велосипеда, представлялось почти невообразимым. Гораздо проще было бы провернуть такое дельце где-нибудь вблизи от дома.
Оставались еще два состава до Глазго и поезд 2.25. Тот, что отходил в 2.12, шел сравнительно медленно и прибывал в пункт назначения в 3.30; поезд 2.23 ориентировался на расписание пароходов в Странраре и прибывал в город в 3.29. Первый из поездов отличался от своего собрата лишь тем, что забирал пассажиром еще и на предыдущей станции. Росс навел справки о путешественниках, севших в поезд на этой станции, и получил смутные описания каких-то людей в плащах и серых костюмах. К его величайшей досаде, подобный стиль одежды являлся самым распространенным в округе. Некоторое время констебль всерьез размышлял над тем, не мог ли беглец переодеться перед тем как покинуть Эйр, но потом отринул подобную версию как несостоятельную. Маленький чемоданчик выглядел недостаточно вместительным для сменной одежды, не говоря уже о плаще. И убийца (если это действительно был убийца) едва ли решился бы пить костюм в городе и снять комнату, чтобы переодеться, нет, теоретически он мог поступить и так, но это был бы необоснованный риск. В таком случае ему бы пришлось сесть на более поздний поезд, а чем больше времени он терял в Эйре, тем неубедительнее становилось его алиби. А если он не думал о железном алиби, то к чему такая тщательная инсценировка в Миннохе? Если злоумышленник собирался попасть в Глазго, он должен был быть в городе не позже 3 часов 29 минут пополудни. Позднее просто не имело смысла здесь появляться.
Оставался поезд в 2.25. Итак, это должен был быть пассажир, одетый в серое и направляющийся в Лондон. Но если так, зачем брать с собой велосипед, все равно — зарегистрированный или нет? Преступник мог с таким же успехом оставить уже ненужную машину на платформе в Эйре.
Хотя нет! Возможно, идея захватить велосипед с собой не столь уж и плоха. Преступник предполагал, что велосипед будут искать (если не как улику в деле об убийстве, то просто как краденый). Лондон — огромный город и находится значительно дальше от места преступления, чем Эйр. Там так легко спрятать велосипед! Ведь никто не видел этого путешественника именно с велосипедом, а если бы его стали расспрашивать, он мог все отрицать.
Констебль Росс не был в полной мере удовлетворен ни одним из придуманных им объяснений. Кто вообще сказал, что этот человек обязательно должен уехать на каком бы то ни было поезде? Он мог застрять в Эйре. Мог взять машину или сесть на автобус. Мало ли дорог из города? Полицейский почувствовал, что дело становится слишком запутанным, чтобы биться над ним в одиночку, и решил вернуться в Ньютон-Сюарт — отчитаться о проделанной работе и получить дальнейшие указания.
Само собой разумеется, в полиции первым делом решили выяснить дальнейшую судьбу загадочного велосипед. Доехал ли он до Лондона и если да, то когда? Сержант Дэлзиел послал запрос на Юстонский вокзал. Не прошло и часа, как пришел ответ. Да, велосипед «ралей», соответствующий описанию, прибыл по назначению в среду на пятичасовом поезде. Владелец машины не объявился, и ее поместили в камеру хранения — ждать рассеянного пассажира.
В полиции озадаченно почесали головы и дали указание железнодорожным властям тщательно охранять велосипед-улику, пока за ним не пришлют человека, который сможет его опознать. В то же время, если вдруг явится пассажир, утверждающий, что именно он является владельцем злосчастного велосипеда, его следует задержать. Сержант Дэлзиел даже связался с лондонскими полицейскими и попросил их оказать посильную помощь в расследовании этого дела и задержании подозреваемого. Хотя все полагали, что если велосипед действительно краденый, нужно быть непроходимым болваном, чтобы явиться за ним.
— Он не мог его получить, даже если приходил, — предположил констебль Росс. — Велосипед не выдадут без багажного билета.
— Да? — усомнился сержант Дэлзиел. — А если парень вышел из поезда и приобрел багажный билет на какой-нибудь другой станции? Например, в Карлайле, Кру или Рагюи?
— Действительно, — согласился Росс. — Но поступи мерзавец так, он бы уже забрал велосипед. Чем дольше с этим тянуть, тем больше риска.
— Ну что же, скажем ему спасибо, что еще не забрал «ралей», — кивнул Дэлзиел.
— М-да, — пробурчал Росс, весьма довольный собой.
Инспектор Макферсон также был очень доволен своими действиями. С утра пораньше он выехал в Ньютон-Стюарт, чтобы представить на рассмотрение местной полиции свою великолепную хронологическую таблицу, и теперь не мог нарадоваться на результат.
— Все отлично согласуется с моей теорией! — гордо заявил он. — Готов держать пари, что это велосипед Фаррена.
Тем временем сержанта Дэлзиела поджидал неприятный сюрприз. Накануне вечером на пути из Эйра он зашел в полицейский участок в Джирване и оставил там несколько фотоснимков подозреваемых, попросив продемонстрировать их носильщику МакСкиммингу, как только тот с утра явится на работу. Полицейские должны были выяснить, не опознает ли железнодорожный рабочий человека в сером костюме. И вот сотрудники полицейского участка в Джирване позвонили сообщить печальную новость: этой ночью носильщика увезли в госпиталь — «ужасная боль в желудке» перешла в острый приступ аппендицита.
Новости из больницы трудно было назвать утешительными. Беднягу в настоящий момент оперировали, и совершенно ясно, что в ближайшее время давать показания он не сможет. Плюс к этому медсестра сообщила пугающие подробности, особо подчеркивая слова «прободение», «угроза перитонита» и «плохое состоянии». Дэлзиел в сердцах выругался и тотчас послал Росса в полицию Эйра со вторым комплектом фотографий.
Следующий удар неожиданно настиг Макферсона и поразил его в самое сердце.
— Я готов съесть собственную шляпу, если это не велосипед Фаррена, — сказал он после того, как предложил пари.
Не успели эти слова сорваться с губ инспектора, как зазвонил телефон.
— Говорит полиция Критауна, — раздался в трубке глухой голос. — Мы нашли велосипед Фаррена, он лежит в холмах близ Фолби. Нет сомнений, что это машина Фаррена, поскольку бирка на руле помечена его именем.
Как, должно быть, помнит проницательный читатель, предыдущим вечером инспектор отправил поисковую группу в окрестности заброшенных рудников, хранивших печальную память о случившемся здесь пару лет назад несчастье. Свинцовые рудники представляли собой полудюжину (или больше) узких шахт, пробитых в гранитных склонах холмов сколькими милями восточнее Гритауна. До них можно было добраться, следуя по дороге к ферме Фалби. Далее к рудникам шло несколько овечьих тропинок: у жителей фермы не было необходимости наведываться в эти забытые богом места. И хотя рудники находились довольно близко от мест, не чуждых цивилизации, казалось, они располагаются посреди пустыни. Шахты были неглубокими. Они предназначались для работы близко от поверхности (самое большее, 30–40 футов под землей). Здесь еще сохранились полуразрушенные строения, сгнившие шахтовые клети, хотя все оборудование уже давно исчезло. Рудники снискали себе дурную славу, которая лишь усилилась после того, как одна несчастная девица бросилась на дно шахты. Нечаянным свидетелем трагедии стал проходивший мимо пастух. У людей с фермы было мало поводов туда ходить, и дорога дальше фермы не шла.
