Временное затишье посреди постоянного шума показалось для болельщиков, сидевших на трибунах, мертвой тишиной. Все уже решили, что этот матч, каким бы плохим он ни был, все же закончится в ничью, но теперь уже было очевидно, что «Ноттс», местная команда, проиграл. Шум радости и неодобрения пронесся по рядам, где сидели тридцать тысяч зрителей, которые еще не поняли, что Бристол Сити так близок к победе, или надеялись на чудо, на то, что их любимая команда выиграет в последний момент. Отзвуки этого шума были слышны на набережной, на улицах, где люди, перепуганные внезапно раздавшимся криком возбужденной толпы, спорили, какая же из команд вышла вперед.

Фред смеялся во все горло, прыгая на месте, выкрикивал слова одобрения и гнева, в котором слышалась радость: как будто за те деньги, что он отдал за билет, он предпочитал увидеть как забьют гол хотя бы той команде, за которую он болеет, чем не забьют ни одного гола вообще.

«Ты можешь в это поверить? — спросил он Леннокса. — Ты можешь в это поверить? Девяносто пять тысяч фунтов стерлингов растаяли как в тумане».

Едва сознавая, что он делает, Леннокс достал сигарету и закурил. «Что за черт, — выругался он, — они проиграли. Им надо бросать футбол после такой игры», — добавил он со вздохом.

Да, он должен был надеть очки, чтобы лучше видеть то, что происходило на поле. У него сейчас было такое плохое зрение, что даже иногда двоилось перед глазами. В кино он вынужден был сидеть в первом ряду, а встречая знакомого на улице, он никогда не узнавал его первым. И мысли об этом вытеснили переживания по поводу неудачного футбольного матча. Он помнил то время, когда мог различить лица каждого из игроков и мог рассмотреть всех зрителей, находящихся на трибунах. Но теперь он все еще убеждал себя, что очки ему не нужны, и что рано или поздно его зрение исправится само собой. Но самым противным было то, что знакомые начали обзывать его Косоглазым. Однажды в гараже, где он работал, рабочие сели попить чайку и, так как его не было в комнате, один из них спросил: «Куда делся наш Косоглазый? Его чай остынет».

«Вот так игра! — воскликнул Фред, как будто никто кроме него не знал о забитом мяче. — Ты можешь в это поверить?»

Возгласы ободрения и свист начали стихать.

«Этот вратарь — круглый дурак, — выругался Леннокс, натянув кепку на лоб. — Он не может схватить даже простуду.»

«Им не повезло, — неохотно заметил Фред, — но мне кажется, они это заслужили».

Теперь его пыл начал стихать: он недавно женился, был молод и здоров и не мог долго переживать по таким мелочам. «Ей-богу, лучше бы я остался дома со своей женушкой. Там потеплее, это уж точно. Я бы мог сейчас пить чай с пирогом, если бы только попросил как следует жену испечь его».

Он усмехнулся и подмигнул Ленноксу, который никак не мог отойти от своего личного поражения.

«Мне кажется, что в последнее время ты думаешь только о еде», — раздраженно заметил он.

«Может и думаю, да вот только не всегда удается вкусно поесть», — отшутился Фред. Однако было очевидно, что ему надоело пребывать в хорошем настроении во время этого неудачного матча при плохой погоде.

«Да, — произнес Леннокс, — дела у них идут неважно. Можете держать пари, что они проиграют.»

«Да я и сам знаю, — сказал Фред, широко улыбнувшись. — Пожалуй, после этого отвратительного матча у меня не появится больше желания снова пойти на футбол».

«Отвратительный — не то слово», — ответил ему Леннокс, сжав губы от злости. «Проклятая команда. Они бы проиграли в любом случае».

Женщина, которая сидела сзади за ними, была закутана в шерстяной черно-белый плащ, в цвет команды «Ноттс». Она сорвала голос, приветствуя свою любимую команду, и теперь чуть не плакала, когда противники забили гол. «Сволочи, сволочи! Задайте жару этим мерзавцам. Пусть они убираются к себе домой, в Бристол. Сволочи! Сволочи, вот кто они есть!»

Люди, сидящие вокруг, притоптывали от холода, потому что уже больше часа стояли неподвижно, в напряжении: они все еще надеялись, что их любимая команда выиграет перед Рождеством. Леннокс едва чувствовал свои окоченевшие ноги, но даже не пытался согреться, потому что в лицо ему дул пронизывающий ветер, а его команда так глупо проигрывала. Движение наверху стало стихать, потому что до конца игры оставалось всего десять минут. Каждая из команд все еще пыталась забить другой новый гол, затем футболисты побежали за невидимым мячом, затем побежали вниз по полю, и все завершилось ничем. Казалось, что обе команды устраивал существующий счет, и никто не пытался улучшить свой результат, как будто все предшествующие усилия вымотали их ноги и легкие.

«С ними покончено», — заметил Леннокс Фреду.

Зрители начали вставать со своих мест, проходя мимо тех, кто решил досмотреть игру до конца, чем бы она ни закончилась. Пока не раздался пронзительный звук финального свистка, болельщики все еще не теряли слабой надежды на то, что измотанные игроки их любимой команды забьют ответный гол.

«Ну как, пошли?» — спросил Фред.

«Пошли».

Он выбросил окурок на землю и стал подниматься по ступенькам. На его лице застыло выражение неодобрения и отвращения. Оказавшись на верху трибун, Леннокс еще раз бросил беглый взгляд на поле, увидел двух игроков, бегущих за мячом, и остальных, которых было почти не видно в сгущающемся тумане. Нечего делать. Он стал спускаться к воротам. Когда они вышли на дорогу, сзади до них донесся громкий шум ликования, который был похож на сигнальный свисток, после которого все ринулся к выходу. Вдоль тротуаров уже горели фонари, и в полутьме уже выстроились в ряд автобусы, поджидающие пассажиров. Леннокс побежал через дорогу, на ходу застегивая плащ. Фред тащился за ним, а затем они оба залезли в троллейбус, который остановился на краю тротуара и был похож на гигантского монстра, пожирающего людей. Троллейбус увез в центр целую толпу народа, поблескивая синими огнями, загорающимися на проводах. «Ладно, — сказал Леннокс Фреду, когда они снова оказались рядом, — я теперь только надеюсь, что жена приготовит мне хороший ужин.»

«А я надеюсь на большее, — заметил Фред, — ведь я не из тех, кто вечно бывает озабочен только едой.»

«Конечно, — усмехнулся Леннокс, — вы живете в любви и согласии. Если бы тебе поставили тарелку с „Китекэтом“, ты бы, наверное, сказал, что это — отличное блюдо!»

Они проехали мимо военкомата в самый центр Мидоуза, старый пригород, где стояли почерневшие дома и маленькие заводики.

«Ты так думаешь? — ответил на это Фред, которого задела насмешка Леннокса над его семейной идиллией. — Впрочем, я не из тех, кто без конца жалуется на жизнь».

«Если ты начнешь это делать, ты пропал, — согласился Леннокс, — но эти дни еда у меня что-то не очень, вот что мне не нравится. Или замороженные продукты, или консервы. Ничего свеженького. Меня уже задушили одним хлебом!»

Стало подмораживать, и из-за этого на город спустился густой туман, поэтому Фред был вынужден поднять воротник своего макинтоша. Какой-то человек, который поравнялся с ними на дороге, окликнул их с иронией в голосе: «Вы когда-нибудь видели подобную игру?»

«Ни разу в жизни», — ответил Фред.

«Так всегда бывает, — добавил Леннокс, который с удовольствием высказывал свое мнение по этому поводу, — хороших игроков никогда нет на поле. Непонятно, за что им платят деньги.»

В ответ на это разумное замечание незнакомец усмехнулся: «Они появятся на следующей неделе. Мы их еще увидим.»

«Хотелось бы на это надеяться», — крикнул Леннокс вслед незнакомцу, который вскоре исчез в тумане. «Это ведь неплохая команда», — добавил он, обращаясь к Фреду. Но сейчас он думал о другом. Он вспомнил, как вчера ему досталось от начальника в гараже за то, что он дал затрещину парню, который обозвал его Косоглазым перед девушкой, работающей в конторе. Менеджер сказал ему, что если такое еще раз повторится, то он вылетит с работы. И сейчас он не был уверен, что его не уволят под каким-нибудь предлогом. Он убеждал себя, что без работы не останется, что он знает себе цену, и что никто лучше него не отсоединит поршень от цилиндра или шатун от поршня, и не найдет одну из тысячи возможных причин, по которой двигатель вышел из строя. Какой-то маленький мальчик окликнул его с порога дома: «Какой счет, дядя?»