Актриса переходит улицу, не удостаивая вниманием светофор, и направляется к базару. К счастью, зажигается красный свет, автомобили останавливаются, и люди глазеют на актрису, уже усохшую от старости и похожую на попугая какаду, но все еще популярную, а в свое время бывшую действительно красивой женщиной.

С восхищением глядит на нее Моника, мечтавшая тоже стать великой артисткой и купаться в славе. «Ну и красотка, другую такую не сыскать, говорили бы про меня», – шепчет она.

Но случилось иначе. Моника актрисой не стала, а эта еще будоражит людей. «Но она уже старое чучело, я же молода и хороша, – думает Моника и улыбается. – Да и кто знает, что будет дальше. У меня еще много лет впереди».

У Моники есть логика мышления, но нет силы предвидения. Она, к примеру, не знает, что жить ей осталось не так уж и много.

Актриса подходит к базару, по рядам торговцев тотчас пробегает шепоток, и все головы поворачиваются в ее сторону. В эту минуту на улице останавливается роскошная машина, из нее выходит маленький лысоватый человечек и тоже направляется к базару.

– Гляди! Гляди! – кричит женщина с соседнего с Моникой балкона. – Я знала, что он все-таки сюда придет! Знала! – продолжает вопить женщина в сильнейшем возбуждении.

Это Кета, соседка Моники; она радостно смеется и хлопает в ладоши. Еще нет и десяти утра, а на ней уже узкая мини-юбка, на ногах высокие сапоги, на лице толстый слой косметики. Ее можно спутать с хинетерой,ибо так одеваются ночные хинетеры,гуляющие по Малекону и Кинта-Авениде в ожидании иностранных похитителей. Кета не из них, но иной раз ей хотелось бы быть такой, хотя бы с виду. На самом же деле она всего лишь одна из тысяч безумных в этом безумном городе. Точнее сказать, она – шизик, шизофреничка, которая время от времени попадает в психбольницу в Масорре. После курса лечения врачи отпускают ее домой, поскольку она не буйствует, если ей не говорить, что она уродина, страшила и тому подобные вещи. В этих случаях и когда психотропные средства прекращают свое действие, она бывает агрессивна и опасна. Кета ненормальна, но вовсе не глупа и живет припеваючи, сдавая свою квартиру на короткий срок хинетерам,которым некуда податься со своими клиентами.

Сегодня Моника не расположена ее слушать и собирается уйти с балкона, но Кета продолжает говорить.

– Мони, ты только взгляни, какой он красавчик, – захлебывается она, тыча пальцем в певца, и Моника согласно кивает, чтобы только ее не злить. Для болезни Кеты характерны два симптома: гипертрофированная сила воображения и приступы галлюцинаций. Она, например, уверена, что через Меркадо проходят все самые важные личности Кубы и прочих стран. По ее словам, они ночами, пританцовывая, покидают базар, и эта длинная карнавальная вереница катится вдоль по Рампе, устремляется, извиваясь, подобно огромной змее, к улице Инфанта, забрав иностранцев из отеля «Националь», и плывет дальше по Малекону до Гальяно, где в нее вливаются туристы из отеля «Довиль», и докатывается до замка Морро, прихватив по дороге несколько дюжин прохожих у перекрестка Пасео-дель-Прадо.

– Така-така-та… – припевает Кета и лихо вихляет бедрами, словно сама участвует в карнавальном водовороте.

Когда она входит в раж, лучше ее не трогать и не обрывать разговор… Впрочем, в Гаване много безумцев, подобных Кете, болтающих о волшебном карнавале, а кое-кто утверждает, что видел его воочию и принималв нем участие.

– На Меркадо 23-го числа побывали все, кроме Волдемора, – поясняет Кета.

Моника, впервые услышав сообщение, не поняла, о чем речь.

– Неужели ты не читала Гарри Поттера? – лукаво спрашивает Кета, заметив растерянность Моники. – Надо обязательно прочитать, – говорит она и дает Монике книгу о приключениях знаменитого английского мальчика. Тогда-то Моника и узнает, что именем Волдемор мальчик Гарри Поттер и его друзья называют Дьявола.

Присутствие популярной актрисы и прибытие именитого певца взбудоражило базар.

«Мать их… Когда они отсюда выкатятся, паразиты», – говорит про себя книжник Ремберто, видя, как замерла торговля. Однако Чина в полном восторге от лицезрения выдающихся соотечественников и пальцем указывает на них иностранцу, который ничего не понимает и продолжает таращить глаза на острые груди продавщицы. Актриса и певец едва не столкнулись лбами, но не здороваются и не замечают друг друга. Она подходит к щенкам, которые поднимают такой лай и визг, что продавец с трудом их успокаивает, а певец роется в картинах.

В конце концов звезды удаляются, ничего не купив, и на базаре все возвращаются к своим делам. Кета уходит с балкона к себе в квартиру, а Моника еще остается на балконе. Она любит там стоять под ласковыми лучами утреннего солнца, ни о чем не думая, ничего не вспоминая, просто глядя на жизнь улицы. Люди, спешащие к началу работы в министерства и прочие учреждения, почти рассеялись, пешеходов на тротуарах тоже осталось мало. Вот идет массивный мужчина средних лет с довольно заметным брюшком и несет тяжелую сумку. Это Франсис, большой друг нашего обменщика, но Моника об этом еще не знает, ибо познакомится с ним несколько недель спустя. А вот идет Малу, закадычная подруга Моники, быстро приближается к парню, торговцу марихуаной, и что-то шепчет ему на ухо. Моника не успевает ее заметить, так как минутой раньше зазвонил телефон в комнате и надо было поднять трубку.

– Ола, – говорит она и ждет ответа.

Звонит ее мать, а когда она звонит, обе всегда начинают спорить и пререкаться. Они уже целый месяц не разговаривали, и сегодня, как видно, тема беседы не из приятных, потому что Моника хмурит брови и насупливается.

– Нет, мама, я этого не сделаю, – сердито бросает она обычные фразы. – Это мои проблемы, и тебя они не касаются… Ты, как всегда, занята только собой… Нет, я не стану этого делать… Я тебя о том не просила. – Затем следует сухое «Пока!», и трубка хлопается на аппарат.

Рассерженная Моника возвращается на балкон, но Малу уже нет на базаре. Наверное, бежит куда-то по важному делу, иначе непременно поднялась бы поболтать со своей лучшей подругой.

Группа туристов, высоких, светловолосых, в шортах, рубашках и шлепанцах, выходит из ближайшего отеля «Абана либре» и берет курс на базар, где продавцы готовятся оказать им достойный прием. Туристы переходят улицу и идут мимо двух мужчин и женщины, ведущих оживленный разговор.

Взгляд Моники рассеянно скользит по туристам и останавливается на этих двух мужчинах и женщине. Она сразу их узнает. Это Леандро, известный под кличкой Мексиканец, и Эрмес со своей женой Милагрос. Они обсуждают предложение одного настоящего мексиканца по фамилии Инфанте, который хочет купить Милагрос или какую-либо другую привлекательную кубинку с зелеными глазами, чтобы увезти ее с собой в Мексику.

В морге тихо шелестела людская речь. Порой тишину взрывал чей-то смех, но возмутитель благочестия тут же осекался, и снова слышалось лишь слабое журчание голосов. Миновав залы А и Б, я добрался до С, где лежал Себастьян. Неподалеку с кем-то разговаривал Франсис. Я обнял друга, а его собеседникам отвесил нарочито вежливый поклон. Войдя в зал, я увидел возле гроба жену Себастьяна Росу и своих кузин Луису и Соледад. Поцеловал их, и они всхлипнули у меня на левом и правом плече. Мягко высвободившись из их объятий, я подошел к гробу – Себастьян хранил торжественный и важный вид человека из ушедших времен. В свой последний путь он отправился в вульгарном красном галстуке, затянутом на шее, как петля на удавленнике, и в потертом костюме из серой фланели, который в свои лучшие дни он надевал, отправляясь в командировки туда, где климат много холоднее.

«Бедняга Себастьян, законченный ты неудачник», – подумал я, глядя на него, облаченного в старый теплый костюм и смешной галстук. Шумок за моей спиной вернул меня к действительности, и я увидел двух человек, тащивших огромный венок из красных роз.

– Чудесные цветы, – сказала Соледад, – их прислал Перес.