Вопреки моему горячему нежеланию отправляться в эту поездку, чем дальше я продвигалась в глубь Уорвикшира, тем легче становилось у меня на душе.

Я совсем забыла, как восхитительно в этом уголке земли.

Торжественный пейзаж настолько вдохновил меня, что я переключилась с «Радио-1» на «Классику» и добавила к сцене немного Вивальди.

Добравшись до гостиницы, я была уже готова к небольшой порции величественной роскоши. Вам наверняка известны такие места — длинная подъездная дорожка, по которой может проскакать галопом Дарси; прекрасные сады для прогулок с мистером Рочестером [11]; плющ, карабкающийся к окнам спальни, ждет, когда по нему взберется Грег Уайз [12], охваченный любовной горячкой.

Я не была разочарована.

За воротами «Аббатства» — гостиницы, где я забронировала номер — начиналась длинная извилистая дорожка, по обочинам которой склонялись деревья с темной листвой. Дарси верхом на чистокровном жеребце не пересек мой путь, когда я в восхищении подруливала к поместью, но от этого место не стало менее романтичным.

Дорога привела меня к огромному серому зданию из котсуолдского камня. Сквозь стекла витражей в сумерки раннего вечера лился золотой свет.

Портье в зеленой с золотом ливрее поспешил ко мне из дома, чтобы помочь с багажом. Он терпеливо ждал, пока я зарегистрируюсь, а затем проводил по резной лестнице в комнату, отделанную в стиле «ренессанс», где стояла кровать с пологом на четырех столбиках, а из окна открывался вид на окруженный стеной сад с фонтаном, в центре которого, поднявшись на цыпочки и направив свою стрелу прямо на меня, стоял писающий купидон.

Если бы я была любительницей достопримечательностей, это место привело бы меня в восторг. Но я писатель, поэтому восторг просто захлестнул меня, я озолотила портье и вытащила ноутбук.

Я не могла поверить, что газета наконец-то послала меня в действительно стоящее место. Думаю, Родни решил сделать на прощание широкий жест.

Когда у компьютера кончились синонимы слова «потрясающий», я приняла душ, переоделась в маленькое облегающее черное платье и спустилась на ужин в отделанную дубовыми панелями столовую.

Я так часто ужинаю в одиночестве в разных местах, выполняя редакционные задания, что это давно перестало меня смущать. Думаю, других это беспокоит гораздо больше. Женщина, ужинающая в одиночестве, производит примерно такой же эффект, как кормящая мать, достающая грудь в публичном месте. Я чувствовала, как из разных концов столовой на меня украдкой бросают любопытные, симпатизирующие и осуждающие взгляды.

Покончив с отличным ужином, я пожалела несчастных людей вокруг, столь занятых моей особой, торопливо проглотила десерт и направилась в бар. С посторонней точки зрения, чтобы находиться здесь в одиночестве, у меня может быть причина — я, очевидно, порвала со своим другом и хочу залить горе. Теперь, когда все наконец знают — или думают, что знают, — почему я без спутника, они могут принять мой статус одиночки. Раньше я пыталась прикрываться спасительными уловками для одиноких выпивох — газетой, журналом или ноутбуком, но теперь не чувствую в них необходимости. Если мужчина может пойти в бар и выпивать в одиночку, я в моей новой роли сокрушительницы половых стереотипов тоже могу это сделать.

Несмотря на этот новый источник уверенности в себе, я чувствую себя немного неловко, пока устраиваюсь на высоком табурете и заказываю бокал белого вина. В ресторанах проще. Тамм у меня есть нож, вилка и еда, с которыми я могу забавляться, меню, которое я могу изучать наметанным глазом профессионала. В баре все сложнее. Я не прихожу в бар, чтобы составить о нем свое мнение. В бар я прихожу, чтобы напиться.

Мне везет. Бармен, сладкий гей, скучает и рад компании. Наливая первый бокал вина, он делает мне комплимент по поводу платья, и через пять минут я уже знаю, что его зовут Айден, ему двадцать пять, он из Эдинбурга, около года назад расстался со своим другом после длительных отношений и приехал сюда, чтобы отвлечься от всего этого. Днем он художник-дизайнер, но разочаровавшийся в моде, а по вечерам последние пару месяцев работает в баре отеля, где можно познакомиться с новыми людьми и, возможно, встретить новую любовь.

— Ну а ты чем занимаешься, дорогуша? — наконец задает он мне этот ужасный вопрос.

— Я — торговый представитель.

Я никому не говорю, чем занимаюсь, когда веду «разведку местности». Только скажи им, что ты пишешь для одной из крупнейших газет, — и сервис превзойдет всякие ожидания. А мне нужно увидеть стандартное обслуживание.

— Никогда бы не подумал. — Он ставит на место протертый до блеска бокал и берет следующий. — Ты совсем не похожа на них. И что же ты продаешь?

— Профессиональные моющие средства. Еще одна ложь, но, по-моему, газеты часто полощут на людях чужое грязное белье.

— Правда? Тебе нужно поговорить с местным управляющим. У нас сейчас большие перемены. Думаю, мы ищем новых поставщиков множества разных вещей.

Ну и ну! Я абсолютно ничего не знаю о предполагаемом предмете продажи. Пытаюсь думать о моющих средствах, но на ум приходят только «Сиф», «Блю Лу» и «Мистер Шин». Стоит придумать что-нибудь попроще в качестве прикрытия, а то в конце концов меня поймают.

— М-м-м-м-м… Спасибо… — неопределенно мычу я, лихорадочно пытаясь придумать, как сменить тему разговора. — Ну и как тут у вас с погодой? — Ничего остроумнее в голову не пришло.

Меня спасает появление молодой девушки лет восемнадцати с длинными светлыми волосами и лицом раздраженного хорька, которая прибыла на помощь Айдену на вторую часть вечера. Очевидно, гостиничный бар пользуется популярностью у местных жителей и постояльцев, судя по тому, как он заполняется на глазах. У девушки с лицом хорька оказываются и мозги хорька — ей приходится не менее восьми раз объяснять, как пользоваться кассой. Когда Айден наконец возвращается ко мне, у него явно кончился завод, и сил хватает только на жалобы, так что речь о моей так называемой работе больше не заходит.

— Какое рррасточительство, — по-шотландски раскатисто стонет он, — она настолько пустоголовая, что мы могли бы использовать свободное пространство под склад. Мои слова абсолютно не задерживаются в этой черепушке. Не знаю, зачем они взяли ее, она только мешает.

— При этом довольно привлекательная. Думаю, она оживит бизнес.

— Привлекательная? Ты думаешь? Ты слышала эту песенку? «Ножки то, что надо…»

— «Жаль, мордашка подкачала»? — заканчиваю я, стараясь сдержать смех. — Айден, ты слишком жесток.

— Жестоко заставлять меня работать с этой безмозглой.

— А клиентам она, похоже, приглянулась. — Я наблюдала за группой представителей сильного пола, которые до этого медленно потягивали разливное пиво, а сейчас с жадностью начали глотать бутылочное, стоявшее на самой нижней полке. Каждый раз, когда она наклонялась за очередной бутылкой, истекающей слюной компании открывались стройные бедра и белая полоска трусиков, торчавших из-под юбки, скорее напоминавшей широкий пояс. Хотела бы я иметь такие ножки, чтобы носить что-нибудь в этом роде, подумала я, слегка задетая вниманием, которое она к себе привлекала.

— Ну-у, дорогуша, ты же знаешь, что из себя по большей части представляют эти мужики. Они думают тем, что у них в штанах. — Он неодобрительно поджал губы. — Тот парень, с которым я встречался еще до Джона, ну, того ублюдка, который кинул меня. Так вот, он был настоящей шлюхой. Успевал и там, и там, так что выбор партнеров у него был куда шире. Клянусь, он ел, пил и дышал своим…

Рокот внезапно замолк. В бар вошел мужчина и сел за стойку в паре футов от меня. Лицо Айдена опять озарила улыбка.

— А вот это настоящий мужчина, — прошептал он, склонившись ко мне через стойку и машинально облизывая губы. — К сожалению, без шансов. Он абсолютно гетеросексуален, даже не верится, что такое бывает. Я пытался обратить его в свою веру, но только растравил себе душу безнадежными мечтами.