— Чего, Рейчел? Чего я не понимаю?

— НИЧЕГО.

— Например?

— НАПРИМЕР, ЧТО Я ЛЮБЛЮ ЕГО.

— Не говори ерунды.

— ДА, ЛЮБЛЮ.

— Нет, Рейчел. Ты еще не можешь знать, что такое любовь.

— ЭТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ. ТЕБЕ ПЛЕВАТЬ НА МЕНЯ. ТЕБЕ НА ВСЕХ ПЛЕВАТЬ. ТЕБЕ ПРОСТО ХОЧЕТСЯ УКАЗЫВАТЬ МНЕ, ЧТО ДЕЛАТЬ.

— Да, Рейчел, я указываю тебе, что делать, но на то есть причины. Пойми, он проблемный мальчик. Он не тот, с кем следует встречаться девочкам вроде тебя.

— ПОТОМУ ЧТО ОН ПРОБЛЕМНЫЙ?

— Да.

— А ТЫ, ЗНАЧИТ, ВСЯ ИЗ СЕБЯ ТАКАЯ ХОРОШАЯ? ДЕРЖИШЬСЯ ПОДАЛЬШЕ ОТ ТЕХ, У КОГО ПРОБЛЕМЫ? ПРЕЗИРАЕШЬ ТЕХ, КТО НЕ ТАКОЙ СЧАСТЛИВЫЙ, КАК ТЫ? ОТЛИЧНАЯ ПОЗИЦИЯ, ПРОСТО СУПЕР! СПАСИБО ТЕБЕ, МАМА. ЗА ТО, ЧТО ПОМОГАЕШЬ МНЕ СТАТЬ ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ. ЧТО ДЕЛИШЬСЯ СО МНОЙ СВОЕЙ ПОТРЯСАЮЩЕЙ ЖИТЕЙСКОЙ МУДРОСТЬЮ. ОГРОМНОЕ ТЕБЕ СПАСИБО.

— Я говорю вовсе не о том, счастливый он или нет. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я говорю о том, что он опасен.

— СО МНОЙ — НЕТ. СО МНОЙ ОН ОЧЕНЬ НЕЖНЫЙ.

— Он опасен, Рейчел. Ты же сама видела, что он чуть не сделал с папой.

Вот теперь я знаю наверняка, о ком они говорят. Я подозревал об этом с самого начала, но лишь сейчас окончательно расстался с надеждой, что речь о ком-то другом. Рейчел и Карл. Сладкая парочка. Охренеть!

— ОН ВОВСЕ НЕ ТАКОЙ.

— Пойми, Рейчел. Если он сделал это один раз, без всякого повода, он сделает это еще и еще.

— А КТО СКАЗАЛ, ЧТО БЕЗ ВСЯКОГО ПОВОДА?

— То есть ты хочешь сказать, что во всем виноват папа?

— А МОЖЕТ, И ВИНОВАТ. МЫ ЖЕ НЕ ЗНАЕМ, ЧТО ОН ЕМУ СКАЗАЛ. БУДЬ У МЕНЯ ПИЛА, Я БЫ САМА ЕГО РАСПИЛИЛА УЖЕ СТО РАЗ.

— Не говори ерунды, Рейчел.

— МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ТВОИ ЗАПРЕТЫ. Я ВСЕ РАВНО БУДУ С НИМ ВСТРЕЧАТЬСЯ.

— В таком случае я не разрешаю тебе выходить из дома. Ни с кем не будешь встречаться! Все, разговор окончен.

— МАМА! ОН АБСОЛЮТНО НОРМАЛЬНЫЙ. А ТЫ… ТЫ ПРОСТО СНОБКА!

— Снобизм здесь вовсе ни при чем. Он психически неуравновешенный. Его мать — пьяница. А отец вообще черт знает где…

— ОНА НЕ ПЬЯНИЦА. ТЫ ВЕДЬ ЕЕ ДАЖЕ НЕ ЗНАЕШЬ.

— Она пьяница, Рейчел.

— ТЫ ГОТОВА СКАЗАТЬ ВСЕ ЧТО УГОДНО, ЛИШЬ БЫ ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ ДЕЛАТЬ ПО-ТВОЕМУ СЧИТАЕШЬ МЕНЯ ПОЛНОЙ ДУРОЙ, ДА? ДУМАЕШЬ, Я ПОВЕРЮ ЛЮБОМУ ТВОЕМУ СЛОВУ?!

— Рейчел, пойми, я желаю тебе только добра. Он плохой мальчик. И совершенно неуправляемый.

— ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ОСТАНОВИТЬ МЕНЯ.

— Что ж, юная леди, у тебя будет достаточно времени обо всем хорошенько подумать, потому что с этой минуты ты никудане выйдешь, пока не дашь мне слово, что больше никогдане будешь встречаться с этим мальчиком. Ты поняла?

— В ЭТОМ ДОМЕ НЕ ЗНАЮТ, ЧТО ТАКОЕ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА. А ТЫ — НАЦИСТКА! УБИРАЙСЯ ВОН ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ. ИЛИ ТЫ ТЕПЕРЬ И КОМНАТУ У МЕНЯ ОТБЕРЕШЬ?

Я слышу, как щелкает замок, но проходит еще некоторое время, прежде чем до меня доносится звук маминых шагов по лестнице.

Следующие две недели в доме довольно шумно. Мама, папа и Рейчел либо совсем друг с другом не разговаривают, либо кидаются друг на друга будто помешанные, а порой начинают орать во всю глотку, что они друг с другом не разговаривают, — на мой взгляд, полная бессмыслица. Рейчел вроде как запрещено выходить из дома, но запретать ей выходить вообще они не могут, а она, естественно, никогда не признается, куда идет. Вот, собственно, из-за чего весь сыр-бор.

В течение этого периода разговоры за обедом в среднем сводятся к следующему. (См. Рис. 8.)

И вот в один прекрасный день наступает полная тишина. Странная и зловещая, как будто в доме тяжелобольной. Рейчел перестает выходить на улицу, перестает спорить с мамой и папой, перестает принимать гостей.

Даже Люси к ней больше не заходит.

Когда же Рейчел все-таки выползает из своей комнаты, чего не случается практически никогда, глаза у нее краснющие и она все время молчит. Словно кто-то умер. Собственно, так оно и есть. «Рейчелюси» больше не существует.

Донни смотрит сериал «Открыто круглосуточно», который, насколько я знаю, он считает полной лажей, а это значит, что у него нет предлога от меня отделаться. Будь это какая-нибудь другая программа, у меня не было бы ни единого шанса. Сначала я щекочу его, пытаясь привлечь к себе внимание, а потом начинаю приставать. Я хочу, чтобы он объяснил мне, что творится с Рейчел. Я не жду ответа прямо сейчас, но почти уверен, что рано или поздно смогу его доконать.

На удивление, Донни сдается довольно быстро: после короткого (но одностороннего) боя на подушках и более продолжительного двойного реванша за мои щекотания. Донни — именно тот, к кому следует обращаться в периоды общесемейного сумасшествия. Он единственный в нашем доме — кроме меня, разумеется, — у кого имеется маломальское понятие о логике.

— Карл был ее парнем, — объясняет он.

—  Этоя и без тебя знаю, — отвечаю я.

— И, несмотря на все скандалы и приказ мамы с папой забыть о нем, Рейчел все равно втихаря продолжала с ним видеться. И вот как-то раз она пошла в гости к Люси, а Карл оказался там.

— И что?

— И все.

— Все?

— Да.

— Не может быть. А что дальше?

— А дальше ничего. Конец истории. Она отправилась к Люси и застала у нее в комнате Карла.

Я старательно обдумываю его слова.

— А чем Карл с Люси занимались?

Донни отрывает взгляд от телевизора и хитро ухмыляется:

— Кто его знает! Ты сам-то как думаешь — чем они занимались?

Очень коварный вопрос. Что бы я ни ответил, Донни просто поднимет меня на смех. И я выбираю обходной маневр.

— А тыкак думаешь — чем они занимались?

— Ага-а-а, — не сдается Донни. — Сначала ты мне скажи, а потом я тебе.

— Я думаю, они целовались. Как минимум.

— Как минимум?

— Ага. Как минимум целовались.

Донни улыбается, но не смеется.

— Полагаю, ты прав.

— И теперь Рейчел не хочет видеть их обоих?

— Точно. Потому что они ее обманывали.

— Это как?

— А вот так. Они ведь не сказали ей, что встречаются.

— А они что, говорили, что не встречаются?

— Нет. Просто помалкивали на этот счет.

— Тогда это не обман.

— Обман.

— Нет, не обман.

— Хорошо, пусть не обман. Жульничество.

— В чем?

— Просто жульничество.

— Но почему?

— Потому.

— А что, есть какие-то правила насчет жульничества? Какие-то инструкции?

— Нет никаких инструкций, но правила есть.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, и все.

— Откуда?

— От верблюда.

— Нет, скажи.

— Отвянь.

— А почему она так расстраивается?

— Блин, я же все тебе объяснил! Хватит, отвали уже.

Странные все-таки эти девчонки. Да и Донни, как вы сами видите, тоже ничуть не лучше. Изображает из себя умника, будто все понимает, но стоит прижать его к стенке, и сразу становится ясно: понимает он не больше, чем я.

Однако реально меня бесит даже не это. Меня бесит, что вся эта катавасия из-за одного и того же парня. Парня, с которым мы когда-то вместе играли. Нет, даже не играли, просто зависали вместе. А поскольку именно я их и познакомил, то я чувствую себя просто ультравзрослым: ведь не кому-то, а именно мне довелось сыграть столь важную роль в том, что сердце моей сестры разбито. И после того как Рейчел слегка оклемается, когда с ней будет не так страшно разговаривать, я обязательно скажу ей, как жутко я извиняюсь за ту роль, что сыграл в ее сердечных мучениях. Надеюсь, она оценит мой жест.

«Брент-Кросс» [8]

Чем пустячнее вещь, которая вам нужна, тем крупнее магазин выбирается для ее покупки. Еще одно из множества странных правил, по которым живет моя мама. В нашем торговом центре, по-моему, можно купить что угодно, но в один прекрасный день, когда мама вдруг решает, что ей срочно необходима пара пуговиц, планируется целая экспедиция — и не куда-нибудь, а в «Брент-Кросс».