Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Как странно, что не пришел хозяин химчистки!

А несколько дней спустя спросила:

– Ты помнишь хозяина химчистки «Минерва»? Так вот, жена застала его с любовницей и застрелила из пистолета.

Меня очень поразило то, что женщина из химчистки имела пистолет. Я всегда думал, что пистолетами владеют только в кино.

– Как она достала пистолет? – спросил я мать.

Она ответила, слегка растерявшись:

– Ты еще спросишь, как это она осмелилась убить собственного мужа.

– Нет, я говорю, что это необычно, что здесь есть пистолеты. Не видно, чтобы кто-нибудь имел пистолет.

– Ну так вот, у этой он был, и ничего тут не поделаешь.

– Но он у нее был всегда?

– Не знаю, не спрашивала. Думаю, она его купила, чтобы напасть на своего мужа.

– И куда она теперь пойдет?

– Откуда мне знать? Что, может быть, и у нас есть пистолет?

– Поэтому мне кажется таким странным, что женщина хозяина химчистки, которая не была гангстером, имела пистолет.

– Всегда найдется человек, который отличается от других в таких вещах, – ответила мать, – вещах необычных. Получается, что если бы мы узнали, что у жены хозяина химчистки две головы, то мы, следовательно, должны думать, будто и у всех по две головы. Вообще, от людей можно ожидать любых неожиданностей, я бы никогда не подумала, видя его здесь, такого официального, когда он свертывал наши ковры, что у него есть любовница.

Мы знали, что женщину, которую мы так никогда и не увидели, посадили в тюрьму. А не видели мы ее, потому что за вещами всегда приезжал и возвращал их чистыми сам хозяин химчистки. И теперь мою мать мучил вопрос, что станет с химчисткой.

– Как раз сейчас ей так нужны деньги, этой бедняжке, – говорила мать.

Мать никогда не смогла бы стать судьей, потому что не была совершенно беспристрастным человеком, руководствовалась исключительно своими чувствами, а к женщине-убийце всегда относилась благосклонно.

В коллективной памяти небольшого сообщества – моей матери и меня – запечатлелись два исчезновения. Исчез хозяин химчистки, который ушел из нашего дома и из мира сего вместе со своим добротным костюмом, черными вьющимися волосами, жакетками моего отца, перекинутыми через руку, а еще исчезла его жена, что, пожалуй, запомнилось прочнее, потому что нам пришлось прилагать усилие, чтобы представить ее себе. Сильнее всего это проявилось, когда нам пришлось впервые прийти в химчистку «Минерва» самим и увидеть за прилавком совсем другую женщину, которая могла быть матерью любого из этих двух людей. Я сразу же начал искать признаки совершившейся трагедии на ее лице и думаю, моя мать тоже. Но та внимательно изучала папку с накладными и признаков своей боли не выказывала, если вообще испытывала ее. Было ясно, что она кого-то заменяет, и мы это знали – такая мысль гнездилась в глубине нашего сознания. На поверхности было то, что она искала какую-то накладную, а мы ждали, положив отцовский костюм в сумку, пока она займется нами.

В глубину сознания мы не заглядывали, была видна лишь поверхность. И все продолжало существовать на поверхности, а не в глубине. Так что хозяин химчистки был мертв, а его жена сидела в тюрьме, и на жизни это никак не отражалось: пиццерия «Антонио» была полна людей, а химчистка работала, и во всех других местах люди вели себя так, словно ничего не случилось.

* * *

Спустя восемь лет произошло нечто, показавшее мне, что поверхность, назовем ее жизнью, неизменна и не приходит в движение в течение долгого времени. На дворе снова стояла осень, и листва на большей части деревьев поселка стала краснеть и желтеть. Это было лучшее время для пробежек. Я неустанно бегал по этой красивой земле, которой угрожало полное заселение и над которой сейчас раздавалось щебетание птиц. Иногда забегал в блиндажи по пыльной дорожке, вдоль которой рос чертополох с темно-фиолетовыми цветами. Поля по обе стороны дорожки, с которых уже был убран урожай, заросли травой, а зимой бывали влажными. Если я забегал за блиндажи, передо мной открывался вид на небольшое озеро, в темные воды которого можно было войти, лишь проложив путь среди странной растительности вроде папоротников, неприятной и пугающей, которая преграждала подступы к озеру со всех сторон. Экологи говорили, что эта зона имеет собственную экосистему, в том числе и микроклимат, потому что над озером постоянно шел дождь, в то время как земли вокруг страдали от засухи. Здесь были своеобразные фауна и флора с видами, которые еще не поддавались классификации. Озеро становилось настоящим раем для биологов. Недавно его объявили охраняемой зоной благодаря исчезающим видам фауны и флоры. Ни Эду, ни мне не нужно было быть биологами, чтобы знать, что это место – самое необычное в мире, потому что мы приезжали сюда на велосипедах еще детьми и видели, что здесь живут огромные птицы, которые кричат такими голосами, что волосы встают дыбом, и растут растения, которые затягивают человека. Все, что здесь было, по-видимому, относилось к эпохе, предшествовавшей эпохе динозавров. Я не думаю, чтобы кто-нибудь захотел в этом озерке искупаться, за исключением, может быть, какого-нибудь недоумка. Любители преувеличивать говорили, что озеро наполнено не водой, а серной кислотой. Так вот, в тот вечер я отважился на то, чтобы приблизиться к нему. Возможно, именно я и стал бы тем, кто увидел мертвую женщину, плававшую на поверхности темно-зеленой воды. Но я решил вернуться обратно, не добежав до озера, подумав, что будет лучше, если ночь застанет меня уже вблизи поселка. Так оно и было, по мере того как за моей спиной сгущалась темнота, на горизонте начинали зажигаться огни, выстраиваясь в линии и образуя нечто вроде плота, становившегося все более и более светлым. А когда я вбежал на него, он развалился, будто от удара моей ноги.

Когда же я вернулся домой, мать проводила меня до душа. Прошло уже около двух лет с тех пор, как она перестала следить за тем, как я намыливаюсь, потом мыть меня и тщательно вытирать. В этот раз она заговорила со мной от двери. Спросила, до какого места я добежал. Я ответил, что почти до озера. Она сказала, что я чуть не столкнулся с ее тренером по гимнастике. Между собой мы никогда не называли его по имени. Он всегда для нас был либо «тренер», либо «мистер Ноги». Я ответил, что не видел его. А она на это сказала, что он позвонил ей очень испуганный, потому что не знал, что ему делать, а она ему посоветовала подождать, пока я не вернусь. Я вышел из душевой, обернув полотенце вокруг бедер.

– Он кое-что заметил.

– Где? Что именно?

– В озере. Он видел там мертвую женщину. Ее тело было опутано ветками и водорослями.

– Он к ней подходил?

– Немного приблизился, чтобы убедиться, что она мертва.

Я стоял и смазывал волосы бальзамом с плацентой, чтобы не полысеть подобно большинству наших соседей.

– А это не могла быть какая-нибудь кукла?

– Ах, если бы это было только шуткой!

Я вдруг подумал о том, что именно я мог бы обнаружить женщину, и о том, какое это произвело бы на меня впечатление.

– Обычно в таких случаях сообщают в полицию.

– Конечно, бедняга выходит из дома, чтобы немного пробежаться, и первое, что с ним происходит, он встречается с тем, с чем встречаться бы не хотел. И второе, теперь вместо того, чтобы идти в гимнастический зал и провести занятия с вечерней сменой, он идет в полицию. Полиция приказывает ему сопровождать их к озеру. Им предстоит вытащить тело, на что уйдет много времени. Он не ужинает. Потом его ведут в полицейский участок, где он должен будет сделать заявление. Он изнурен. Полицейские не хотят его отпускать, ведь он единственный, кого можно допросить, единственный, кого можно схватить. Его заставляют повторять по несколько раз одну и ту же историю. А он, нервничая, может запутаться, потому что он и мне самой уже рассказал два варианта, слегка отличающиеся один от другого. Думаю, теперь им покажется подозрительным, что он почти целый час ничего им не сообщал. Положение ухудшается с каждой минутой, и я виновата в том, что посоветовала ему подождать.

9
{"b":"162310","o":1}