— Пожалуйста, оставьте меня наедине с матерью.

Ее руки дрожали и были холодны как лед.

— Хорошо, только на несколько минут. Возникли некоторые сложности, и нам надо поговорить. Я буду ждать вас здесь.

Женщина неподвижно лежала на больничной койке, на хорошей льняной простыне, и, по-видимому, дремала. Рядом стояла капельница, на руке из вены торчала игла. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Палата была уютна, пол покрыт мягким голубым ковром, на стенах висело несколько хороших картин. Кэтрин приблизилась к постели.

Мать сильно похудела: щеки ввалились, кожа приобрела нездоровую желтизну, под глазами залегли синие тени. В черных, коротко остриженных волосах просвечивали серебряные прядки, а когда-то у нее были прекрасные волосы, блестящие и пышные. Мать на мгновение подняла веки, и в этих серых, как у дочери, глазах было страдание… Жгучие слезы полились из глаз Кэтрин. Она старалась унять их, но это был неудержимый поток. Наконец она кое-как справилась с собой.

— Мама! — Кэтрин вытерла слезы. — Ну почему?! Почему?!

Кэтрин вернулась домой, чувствуя себя измученной и опустошенной. Ей хотелось лечь и забыться. Голова раскалывалась от тупой ноющей боли. Послышались осторожные шаги за закрытой дверью.

— Кэт!

Дверь открылась, и вошла Марианна. Ее забота всегда проявлялась своеобразно: она начинала ворчать на подругу.

— Ты должна была взять меня с собой. Не люблю, когда ты уезжаешь одна, это плохо кончается.

— Мать — это моя проблема, — устало ответила Кэтрин.

— Я понимаю, что мать — это частица тебя, но я твой друг. Ты же не оставляешь меня, когда у меня случаются неприятности.

— Пожалуйста, не сердись на меня. Я чувствую ответственность за мать, и это мое личное дело.

— Я не сержусь на тебя, — продолжала ворчать Марианна, — но и не считаю это только твоим личным делом. Ты хочешь есть? — Кэтрин покачала головой. — Значит, не хочешь? Тогда ложись.

Она сама принялась расстегивать ее белую полотняную блузку. Кэтрин не сопротивлялась.

— Я должна пойти на обед с Фредом, — пробормотала она в тот момент, когда подруга укладывала ее в постель.

— Я позвоню ему и извинюсь. Тебе надо выспаться, а попозже принесу тебе что-нибудь поесть.

— Нет. — Кэтрин скользнула под холодную накрахмаленную простыню. — Я хочу пойти с ним. Мне необходимо выйти, я не могу все время думать о происшедшем. Он придет за мной около семи. А сейчас я отдохну.

Марианна задернула шторы, и Кэтрин заснула.

В начале восьмого Марианна открыла дверь Фредерику. На нем был светло-серый костюм и темно-синяя рубашка с открытым воротом. Он выглядел необычайно элегантно. В руке он держал букетик фиалок.

— Привет, Марианна. Вы чем-то встревожены? — Он вытащил из букетика одну фиалку и протянул ее девушке. — В чем дело?

Марианна, собравшись с духом, выпалила:

— Кэт очень дорога мне. Таких, как она, немного. Она ранима и, думаю, поэтому скрытная и никому не доверяет свои переживания. Нет, я не стану отвечать вам на вопросы. Это ее история, не моя. Но я собираюсь сказать вам вот что: она нуждается в бережном, очень теплом и терпеливом отношении к ней. У вас это хорошо когда-то получалось, но потом вы бросили ее.

— Много ли вы знаете о том, что произошло между нами шесть лет тому назад?

— Я знаю то, что рассказала мне Кэт.

— Когда-нибудь вы меня спросите, что я чувствовал и почему уехал.

— И вы расскажете мне?

— Да, — он повернулся и, поколебавшись, подтвердил, — расскажу.

— Прости, не терплю опаздывать, но я искала туфли.

Кэтрин спустилась из спальни в белом воздушном платье. Она уже не казалась такой бледной, щеки чуть порозовели, глаза блестели, а губы улыбались. Это не прошло мимо внимания Фредерика — Кэт была что-то слишком нарядна и очень взволнованна.

— Ты великолепна, как всегда. — Он вручил ей цветы.

— Ах уж этот изысканный язык комплиментов, — пробормотала Кэтрин, уткнув лицо в букет, — я что-то не замечаю своего великолепия. — В ее глазах промелькнули насмешливые искорки. — Но сегодня вечером, Фред, я предоставлю тебе полную возможность побаловать меня. У меня уж вот такое настроение!

— Куда ты хочешь пойти?

— Куда-нибудь. — Она отняла у него свою руку. — Но прежде всего пообедать. Я умираю от голода.

— Хорошо, я куплю тебе булочку с сыром.

— Что ж, булочка тоже поддерживает силы, — парировала она шутку и повернулась к подруге: — У тебя есть с кем сегодня провести время. Не беспокойся обо мне. — Она поцеловала Марианну в щеку. — Надеюсь, я не потеряю ключей от дома. И передай ему привет… — Кэтрин направилась к двери вместе со своим спутником.

— Кто это сегодня к вам придет? — спросил он.

— Жан Розенблюм, — со смехом ответила Марианна, — «туфельный граф».

— «Туфельный граф»? — переспросил Фредерик, открывая дверцу автомобиля.

— Ммм, француз. Он одевается у лучших портных и выглядит как аристократ. Да он и сам, кажется, миллионер.

Фредерик устроился на сиденье рядом с Кэтрин и по старой привычке погладил ее волосы, лежащие на плечах.

— Это серьезно? — спросил он о «графе». В его голосе слышалась ревность.

— Не более серьезно, чем владелец крупного гастронома. Чем ты собираешься кормить меня, Фред? — спросила она поспешно, не желая продолжать тему и отгоняя недавние тяжелые впечатления. — Предупреждаю, я очень голодна.

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе так, что их глаза встретились.

— Не хочешь ли ты рассказать мне, чем ты так взволнована?

Он всегда умел мгновенно уловить ее настроение. Кэтрин благодарно положила руку ему на плечо.

— Не спрашивай, Фред. Во всяком случае, не сейчас.

Он обнял ее одной рукой, не обращая внимания на сопротивление, и другой — прижал ее ладонь к своим губам.

— Ну хорошо, не сейчас, — согласился он. — Но, оказывается, я могу еще волновать тебя? — Он улыбнулся, испытывая удовольствие от того, что так хорошо ее знает. — Я смог убедиться в этом.

Кэтрин ощутила дрожь его пальцев.

— Да. — Она вырвалась из его объятий. — Ты можешь еще волновать меня. Но обстоятельства теперь не те же самые.

Фредерик снова улыбнулся, показав ряд белых зубов, и запустил двигатель.

— Да, обстоятельства не те же самые. — Он включил скорость, а у нее осталось неприятное ощущение от того, что он точно повторил ее слова. Только они вкладывали в них разный смысл.

Обед проходил в спокойной и дружеской атмосфере и был просто великолепен.

Они сидели в крошечной таверне, которую однажды случайно обнаружили. Фредерик знал, что здесь их никто не потревожит ни просьбой дать автографы, ни предложением вместе выпить. Тут они были вдвоем — мужчина и женщина. Им был обеспечен прекрасный ужин с вином, в интимной обстановке, при свете свечей. К концу ужина улыбка Кэтрин стала более непосредственной, и выражение тревоги, которое Фредерик видел в ее глазах в начале вечера, постепенно исчезло.

— Мне показалось, что я не ела целую неделю, — сказала Кэтрин, доедая нежный ростбиф — фирменное блюдо таверны.

— Хочешь еще кусочек от моего? — Фредерик показал на свою тарелку. Девушка со смехом ухватила кусок печеной картошки.

— Может, мы что-нибудь завернем и захватим с собой? Я хочу оставить место для десерта. Видишь там поднос с пирогом?

— Пожалуй, я лучше заверну тебя и доставлю прямо на Северное море, в Сандерленд.

Кэт засмеялась.

— Я буду мешок с костями, пока доеду до твоего Сандерленда.

— Одна остановка на ночь по пути — и только, — уверил ее Фредерик. — Я говорил с Клиффордом Толливером. — Он рассеянно накрутил на палец прядь ее волос.

— Очень мило с твоей стороны.

— Я встречу тебя в Нью-Йорке в конце твоих гастролей, и прямо оттуда мы полетим ко мне.

— Хорошо, но лучше все это объяснить Марианне, у меня плохая память на даты и время. Значит, пока ты остаешься здесь?