Я собралась с силами, чтобы встать и найти визитку. И уснула.

Проснулась я от настойчивого звонка в дверь. Вставать совсем не было сил. Но человек за дверью был так настойчив, что я поняла: не открою — он выломает дверь.

Накинув халат на голое тело, цепляясь за стены, я поползла в прихожую.

Я даже не спросила: «Кто там?» — будь это преступники, тут-то они бы меня и прищучили.

Но это был Алексей Иванович. С двумя пакетами, набитыми фруктами.

— Господи, Софья! Я уже испугался. Как вы?

— Я… Хорошо. Не нужно было вам утруждаться. Я уже выздоравливаю.

Мой голос доносился до меня откуда-то издалека.

А потом на меня обрушился потолок.

Я пришла в себя уже в постели. На мне была ночная рубашка. Откуда? И на ногах — шерстяные носки! И повязка на руке — свежая. И ничего не болело. Хотя я чувствовала себя ужасно слабой. И температура тоже еще чувствовалась. Но ничего не болело — это уже достижение! Я ощутила радость и полноту жизни. Как всегда во время выздоровления от тяжелой болезни.

Наверное, это Алексей Иванович оказал мне помощь во время своего визита. Меня ничуть не смутила мысль о том, что он видел меня голой, что он одевал меня. Нагота больного человека не несет в себе ничего эротического, а значит — во время болезни голой быть не стыдно. Нужно немедленно поблагодарить его!

Я потянулась к телефону — и уронила его с тумбочки. Пока я пыталась поднять его, не вставая с постели, дверь открылась и вошел Алексей Иванович. Он нес мисочку с ложкой и чашку.

— Я услышал, что вы проснулись. Хотя сам уже планировал вас будить. Нужно же что-нибудь поесть!

— Вы… Вы не уехали?

— Не мог же я вас бросить на полу в коридоре! Мои дела подождут. А вы были в не слишком-то хорошей форме.

— Вы могли вызвать «скорую».

— И вы бы оказались в другом коридоре. В больничном. Вот, ешьте. Банановое пюре со сливками. Очень питательно и полезно для ослабленного организма. И стакан виноградного сока. Тоже полезно.

Пюре было вкусное и нежное. А сок — просто восхитительный! Должно быть, я давно изнывала от жажды. Давно…

— Сколько прошло времени?

— Не очень много. Девять часов.

— О, Боже! Мне звонили?

— Да. Но я не подходил к телефону, чтобы не скомпрометировать вас.

— Спасибо. И… Еще раз спасибо. Вы спасли мне жизнь. Целых два раза.

— Пожалуйста. Я всегда к вашим услугам. Сейчас принесу лекарство.

Он принес мне стакан с водой, в котором еще шипела какая-то растворимая таблетка, и стакан сока. Я покорно выпила и то и другое. И вдруг ощутила, как стремительно наваливается на меня сон.

— Что это было?

— Поспите, Софья. Сон для вас сейчас — лучшее лекарство.

Его голос раздавался далеко, далеко…

Я засыпала.

Сквозь сон я почувствовала, как кто-то коснулся губами моих губ.

Костя?

Но ведь его здесь нет…

Когда я проснулась снова, я была уже совсем здоровой. Слабой, но здоровой.

Согласно уже сложившейся традиции, меня разбудил телефонный звонок. Это был Костя. Он жаждал узнать о состоянии моего здоровья и каялся, что так и не смог позвонить накануне. Я сказала, что выздоровела. Он порадовался за меня. И предложил совместно отметить это событие. Я согласилась. Почему бы и нет? Он хороший человек. Ну, не смог позвонить… Бывает.

Про Алексея Ивановича я старалась не думать.

Он не просто хороший человек, он очень хороший человек — с ударением на слове «очень», — но с Костей у меня совсем уже сложились отношения, Костю я знаю, от Кости я уже не жду ничего… Ничего неожиданного! Рядом с Костей я не испытываю волнения. И для меня так лучше!

А Алексей Иванович… Он — весь неожиданность. И он волнует меня слишком сильно… Конечно, я поблагодарю его за все, что он для меня сделал. Может даже, мы с Костей пригласим его в гости. Я испеку свой знаменитый яблочный пирог. А после мы будем дружить домами.

Затем позвонила Анюта. Сказала, что Стаса перевели из реанимации и, хотя говорить он пока не может, выглядит он нормально, даже бодрым. Я порадовалась за них обоих.

Потом позвонила Элечка. И сообщила, что ненадолго уезжает в командировку, а Гришеньку забросит к родителям в дом отдыха. За нее я тоже порадовалась. Что она хоть какое-то время будет далеко от Москвы и всего, что здесь творится.

Потом я позвонила Леше и Гуле. Лешка был мрачен, но у них все вроде бы было спокойно.

В любом случае прямо сейчас бежать к ним я не могла. Это же — через всю Москву… А я чувствовала себя все еще очень слабой.

Я прошла на кухню. Холодильник был забит фруктами и молочными продуктами. Чудесно. Но мне страшно хотелось мяса! Просто неодолимо хотелось. И я решила сходить в магазин. В конце концов, могу я себя хоть после болезни побаловать?

Денек выдался чудесный, теплый — наверное, единственный теплый день за все дождливое лето 2000 года. Я прогулялась, купила себе кусочек вырезки, зашла на рынок, взяла шампиньонов и приправ. Вернулась домой. Приготовила все это и с наслаждением съела. А когда, помыв посуду, я направилась в комнату, чтобы полежать, — я обнаружила, что в моей квартире кто-то побывал.

Меня обыскивали!

Нет, разгрома не было. Но все вещи были как-то не на местах. Я подумала: может, это Алексей Иванович во время своего пребывания в моей квартире? Но зачем ему трогать вазу, которая уже много-много лет стоит на одном и том же месте, на буфете? И… Зачем ему рыться в ящиках комода? В поисках ночной рубашки? А в Дедушкиной комнате? Там — зачем?

Слава Богу, пистолет был на месте! И фотографии, и ордена! И деньги. И драгоценности бабушки Тамилы. Все было на месте, но я никак не могла успокоиться.

Кто-то побывал в моей квартире. Кто-то чужой.

Я прошла в ванную, огляделась… И получила доказательство того, что в моих вещах рылся не Алексей Иванович и что было это не вчера! Сегодня. Сегодня, после того, как я ушла.

Сегодня утром я замочила свитер и джинсы в двух тазах, в надежде, что кровавые пятна удастся отстирать. Я точно помню, как лежали джинсы в тазу. Пока я чистила зубы, у меня перед глазами все время была яркая нашлепка с названием фирмы. Теперь нашлепки не было видно. Кто-то вынимал мокрые джинсы и положил их иначе! Но кто? А главное — зачем?

От страха и отчаяния меня затошнило и едва не вырвало.

Я судорожно сжимала Дедушкин пистолет.

Я чувствовала, что не могу больше оставаться в своей квартире. Ни минуты. Ни секунды!!!

Но все-таки на то, чтобы собрать все необходимое, мне пришлось потратить несколько минут.

Не знаю, сколько я спал, но, когда проснулся, ничего не изменилось — тот же тусклый свет, заклеенные скабрезными картинками каменные стены, вонючий сырой матрас и то же бородатое лицо.

— Водки хочешь? — спросило лицо. — Давай денег, сбегаю.

Машинально я ощупал карманы. Нашел бумажник, паспорт, права. Все на месте. Из благодарности за это сунул в руку мужику стольник.

— Выпей сам…

Мужик живо вскочил на ноги, радостно почесался.

— Первый тост — за твое здоровье.

И исчез.

А я, с трудом ориентируясь на местности, отправился искать выход наверх. Надо было мужика попросить, чтобы проводил, ну да ладно, чтоб я да из подземелий не выбрался, такого не было никогда, а тем более теперь…

А что теперь?..

А теперь я иду в темноте без фонаря и все вижу, я чувствую, где надо свернуть, где подняться, перед моими глазами разворачивается схема всех бомжовских ходов, мне даже кажется, что стоит только захотеть, и я смогу пронзить взглядом землю насквозь. Увидеть недра, огонь земного ядра, ступни людей, живущих по ту сторону мира.

Сила теперь не позади меня, она внутри. Она гнездится где-то в солнечном сплетении, она поднимается волной эйфории по нервным окончаниям, стекает с кончиков пальцев.

Я смеюсь, не разжимая зубов, я вижу себя со стороны и сам себя пугаюсь. Сам собой восхищаюсь. Я — уже не я. Не совсем я. Не тот я.