У факела было разветвление на три дороги, прикрываемые железными решетками. На мгновенье я почувствовала даже облегчение, что не надо никуда больше идти и можно возвращаться. Правда, уйти, не заглянув в эти проходы, было бы глупо. Поэтому, таясь, как только можно, я оглядела первый ход.

Это огромная комната, похожая на рабочий кабинет какого-нибудь министра. Только погрязнее, потемнее и побольше. На стене висела большая, подробная карта Ассара, утыканная в разных местах флажочками, много бумаг на столе, фолиантов на полках и полу. Напрягая зрение, я смогла разглядеть название одной из ближайших книг: «Восстание Лютера: тактика и стратегия». Насколько я помню, Лютер веков эдак пять назад восстал против официальной власти Ассара и даже смог на какие-то время стать королем. Месяца через два-три, не помню точно, его отравили. Или зарезали?

«Похоже, здесь хранятся важные для государства книги. Интересно, в дворцовой библиотеке это „Восстание…“ есть?» — думала я, подходя к следующей решетке.

И тут же удивленно отпрянула. Сокровищница?! Даже глаза протерла. Все время пребывания во дворце я была наверняка уверена, что она находится в подземелье северного крыла! Лично там была! По просьбе королевы! Может, это тоже какая-нибудь тайная сокровищница? Золота тут было почти столько же много, как и в «официальной». Еще разные украшения, драгоценные камни, оружие и много еще чего. Только в тусклом свете факела я не все смогла хорошенько разглядеть.

Но то, что было за третьей решеткой, повергло меня в шок. Из ослабевших рук со звонким цоканьем выпали босоножки.

Тюрьма. Как в страшилках: темная, грязная, жутко вонючая. Но самое ужасное — там были люди! Исхудавшие, ободранные, умирающие. Кажется, я слышала даже стоны. Вздрогнула. Могла поклясться, что по официальным данным в дворцовой тюрьме не было ни одного заключенного! Ник собирал информацию, чтобы контролировать ситуацию, пока нет сестры.

— Там. Кто? — вдруг раздался грубый затруднённый голос.

Как я могла не заметить, или хотя бы, не догадаться, что заключенных охраняют?! Какой-то здоровенный мужик в монашеской рясе, кряхтя, начал подходить к решетке, у которой стояла я.

«Кажется, он меня не успел разглядеть!» — думала я, прижимая к себе туфли и вбегая по лестнице. Внизу охранник гремел ключами. Не догонит.

Едва я ввалилась в свои покои, как сразу же, не раздеваясь, бухнулась на постель. Вокруг засуетилась обеспокоенная Соня.

— Если что, я пришла полчаса назад! — предупредила я девушку и, заметив кивок, попросила. — Принеси мне, пожалуйста, чая.

Соня убежала, оставив меня в гордом одиночестве. Я подошла к зеркалу. Надо же: ни грязи, ни паутины на платье, только ступни чуть запачкались. Не дожидаясь возвращения служанки, скинула с себя красивое бальное платье и метнулась в ванную скрывать следы «преступления» и переодеваться в простое домашнее платье.

Чай пила в одиночестве, пытаясь спокойно обдумать ситуацию. Куда же я попала? Похоже, туда, куда не следовало. А именно в какую-то тайную королевскую комнату. Там и кабинет, и деньги на «черный» день и даже секретная тюрьма. Похоже, Патрик не имеет никакого отношения к этому месту. Да и вроде тайные ходы в церкви разрешены. С чего я взяла, что это не так?

Пожалуй, не стоит никому говорить о своей находке. Все-таки это совсем не мое дело, а это место нисколько не опасно ни для Нел, ни для королевы, ни для всего государства. Наверняка подобная комната есть в каждом королевском дворце! Не стоит паниковать. Лучше вообще забыть о том, что я видела.

Приняв такое решение и успокоившись, я легла спать. Вот только ночью мне снились заключенные из «тайной комнаты», которые плакали, тянули ко мне грязные, в гнойных ранах, исхудавшие руки и молили о помощи.

Утром Соня принесла мне письмо от Нел. Я облегченно вздохнула: с ними все в порядке. Писала она что-то и о разбойничных шайках и о моих знакомых оттуда. Я не обращала на это внимания. Главное, что все живы.

Вот только хорошее настроение продлилось недолго: взгляд упал на неубранные праздничные туфли.

Ночью я ворочалась и изводила себя сомнениями. Перечитала письмо от сестры и поняла, что она просит прогладить его утюгом. Но не среди ночи же это делать! А ещё люди, заключённые в подземную темницу, то и дело вставали перед внутренним взором. Я не находила себе места и с трудом дождалась утра, так и не сомкнув глаз.

Наконец подали завтрак в постель, но ничего не лезло в глотку и я, приказав приготовить к осмотру мои кружева и принести утюг, побежала желать доброго утра королеве. Этот визит измучил меня необходимостью иметь непринуждённый вид — я плохая притворщица. В этом мы с сестрой друг на друга похожи.

Наконец, разослав фрейлин кого за тряпицей, кого за крахмалом, я прогладила Неллкино письмо и прочитала то, что она на самом деле хотела мне сообщить.

Ох, неладные дела. Церковники-то, оказывается, совсем распоясались и творят что-то немыслимое. Что же делать? Растерянность сменилась решимостью и непониманием. Я строила планы и отказывалась от них, потому что не чувствовала в себе способности их осуществить. Кто я тут? Простая знахарка. Знахарка. Знахарка.

— Позовите грума, — произнесла я в сторону фрейлин. И разложила на столе изумительной красоты воротничок. — А это необходимо хорошенько накрахмалить и отутюжить на совесть. София, займись.

Про своего грума Нелка говорила, что человек он надёжный и немногословный. Я отправила его за Мотей. А сама занялась косметикой. Имею ввиду — фрейлины думали, что я смешиваю себе новый крем, но это было нечто иное. Боюсь, в этот день я утомила свой малый двор и запутала всех окончательно. Решительность и сомнения, обрывки мыслей и несформировавшиеся планы — я была взбалмошна, капризна и непредсказуема, и устроила ближнему окружению настоящий водоворот.

Потом явился Мотя. Я села рядом с ним на диван и расспросила о том, как он расстался с Орнеллой и Савкой. Выяснилось, что ему пришлось уводить погоню, и он потерял сестру и её спутника. Искать их после этого он не стал — только через пять дней утопил в болоте последнего рейтара и, вернувшись к месту, с которого всё началось, убедился по следам, что ребята давно отсюда ушли, но, судя по всему, плена избежали. А как только он добрался до дому после трёх недель отлучки — тут грум от меня за ним и пожаловал.

Стало неудобно за свою бестактность, но содержимое Неллкиного письма словно подталкивало меня под локоть, и я выяснила у него все обстоятельства их поездки. Невольно улыбнулась, услышав про встречу с моими знакомыми разбойниками и маленькой разбойницей. Но настроения мне это не прибавило. Извинилась перед егерем и опустила домой, благодарно посмотрев ему в глаза — здесь под взорами фрейлин большего позволить я себе просто не могла. Достаточно одного появления лесника в будуаре принцессы — кажется, здесь это не принято.

Непонятная сила несла меня, и я вихрем прошлась по дворцу, делая замечания придворным и раздавая одобрительные замечания челяди.

Этикет? Нет, его я ни разу не нарушила, но, мне кажется, все, кто мог, поспешили спрятаться в свои комнаты или уйти «по важным делам».

За обедом досталось всем, на кого упал мой взор. Кажется, мама была довольна.

— Как хорошо, что принц Говийский наконец-то покинул нас, сказала она мне вполголоса. Ты снова стала похожа на себя.

Упс!

Из своей комнаты я выбралась, когда дворец уснул. Прокралась к дверям в церковь и прислушалась. Тихо.

Приоткрыла дверь и неслышно проскользнула внутрь — несколько свечей горело, и при их свете я ни на что не натыкалась. Подошла к колонне, приложила к ней трубку, которой выслушивала пациентов. Ни звука. Нажала на один из завитков орнамента. На тот, что ярче остальных поблёскивал от частых прикосновений. Дверь стала медленно открываться, и я быстро спустилась по знакомой лестнице.