— Раз такое дело, — Ник прекрасно изобразил обиженного, — подумай, кому и зачем это надо?

— Зачем расстраивать брак, выгодный двум дружественным странам? — вдруг до меня дошла иная формулировка проблемы. — А любовь?

— Любовь приходит и уходит, а сталь войскам нужна всегда, — он перефразировал широкоизвестный пошлый стишок.

После этого я призадумалась, а он принялся… но я ему все-таки не позволила.

— Знаешь, Ник, есть еще одна странность. Девушку родители никогда не отзовут из под венца, если… что? — вопрос очень тревожил.

— Если не намечается более удачная партия, — ответил любимый.

— Правильно, — после этого я его сама поцеловала, но не очень страстно. У меня еще крылышко оставалось на тарелке, и я торопилась успеть к нему до тех пор, пока соус не начал густеть.

Да и нечего Ника баловать чересчур всякими нежностями. До поры до времени. Пока он не поправится окончательно. Я ведь тоже не железная.

Потом мы разошлись, чтобы встретиться на виду у всех и продолжить строить друг другу козни. Вот знаю же, что он изводит меня понарошку, а все равно переживаю.

Я лежала на кровати в своих покоях и грустно смотрела в потолок. Все еще не могла отделаться от мысли о предложении королевы.

Разорвать помолвку Ника и Нел — разве не об этом я мечтала? Разве, совершив этот шаг, я не сделаю счастливыми целых трех людей, а может, и намного больше? Сестре не придется выходить замуж за нелюбимого человека, дворец сможет вздохнуть спокойно после окончательного отъезда принца, и мы с Ником может стать счастливыми.

Вот только обдумывая и так, и эдак эту последнюю, столь прекрасную мысль, я вдруг начала понимать. Доминик — единственный ребенок короля, и родители никогда не позволят ему жениться на простолюдинке. Его судьба — связать себя с той, которая подходит ему по социальному статусу. И если даже она не будет принцессой, то уж точно будет иметь просто огромное приданое. А у меня нет даже самого крохотного.

И как бы ни было больно, но пора признаться хотя бы себе: я никогда не буду женой Доминика. Не в этой жизни.

И пусть он действительно меня любит, но, по сути, я для него лишь временное развлечение. Ник правильно сказал: любовь приходит и уходит. Нужно думать о более важных вещах. Например, о скреплении сил двух государств, об их счастливом будущем под управлением Доминика и Орнеллы. Уверена, так все и будет. Я не должна вмешиваться.

Да и на самом деле решать столь важный вопрос я не имею права. Только принцесса, настоящая Орнелла, может расторгнуть помолвку. И если она захочет, то сделает это, когда вернется.

А я? Я буду наслаждаться этой пьянящей и совершенно бессмысленной любовью. Пока еще есть время.

Королева отреагировала на ответ спокойно, даже слегка равнодушно. Не спросила причины, не захотела расспросить о чувствах. Просто кивнула, давая понять, что больше меня не задерживает.

— Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь, — догнал меня ее негромкий, наполненный любовью, голос у самой двери.

Я ничего не ответила, почти выбегая в коридор. Было очень, очень больно. Хотелось вернуться и ответить «да». От злости на свою слабость нарочно укусила себя щеку, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на чувстве долга.

— Неприятный разговор? — вклинился в мои мысли голос Настоятеля Патрика.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я. — Все замечательно. Вам просто что-то показалось.

Почему-то лицо именно этого человека помогает сосредоточиться, принять все нужные чувства и научиться скрывать эмоции. Поэтому сейчас я была полностью бесстрастна, как внутри, так и снаружи. Ну, разве что присутствовала крупная капля неприязни и настороженности. Настоятель Патрик не понравился мне еще во время первой с ним встречи. Казалось, это было так давно.

— Что ж, — с неизменной улыбкой произнес Патрик, жестом фокусника доставая из-за спины алую розу. — Тогда, надеюсь, этот прекрасный цветок поднимет вам настроение еще больше!

Я с недоумением смотрела на врученную розу у себя в руке, а Настоятель, нарушив все правила «прощального» этикета, исчез в неизвестном направлении.

Так. Кажется, я поняла, кто был вторым кандидатом на мою руку и сердце.

— Что? — неверующим, севшим голосом переспросил Ник, едва дослушал историю.

— Патрик попытался сильно разозлить меня вчера, намекая, будто ты позвал учителей. Настоящая Нел наверняка устроила бы страшный скандал. Поэтому предприимчивый Патрик сразу побежал к королеве, чтобы… — терпеливо начала повторять, но Ник перебил меня резким, даже злым голосом.

— Да плевать я хотел на твоего Настоятеля! — вдруг закричал он, вскакивая с кресла. — Почему ты не разорвала нашу с Орнеллой помолвку?!

Я испуганно смотрела на Доминика, не в силах сказать ни слова. Первый раз видела его в таком состоянии. Он был просто в ярости, носился по комнате, едва сдерживаясь, чтобы не начать сшибать вазы и крушить мебель. Да что происходит?! Почему он так взбесился?!

— Я решила… — запинаясь, попыталась ответить, но Ник даже не пытался вникнуть в мое растерянное блеяние.

— Как ты могла так поступить со мной, с нами?! — бушевал он. — Неужели все это время ты только притворялась, что любишь меня?!

Тут не выдержала я. Да как он смеет так думать?! Резко вскочила на ноги и, подбежав к принцу, с силой схватила его за плечи.

— Не смей так со мной разговаривать! Не смей даже думать так обо мне! — не кричала, шипела я ему в лицо, едва сдерживая горькие слезы обиды. — Я не могу решить за Орнеллу! Не могу, понимаешь? Да и что измениться, разорви я помолвку?! Тебе все равно найдут богатую невесту! А так… — слезы все-таки покатились по щекам. — Так у меня будет шанс хоть иногда быть с тобой.

Оттолкнув опешившего принца, я побежала к тайному ходу в свою спальню. Слезы текли из глаз, а в голове пойманной птицей билась одна-единственная мысль: как Ник мог подумать, что я не люблю его?

Пересечение границы Гринринга не ознаменовалось ничем примечательным. Наша походная колонна из крошечной повозки и двух всадников спокойно ехала по отвратительной пустынной дороге и никого не встречала. Разрушенные деревеньки с трубами печей, торчащих среди пожарищ, пустые глазницы окон покинутых придорожных харчевен явственно говорили о том, что война прокатилась по этим местам не жалея ни правого, ни виноватого.

В здешних краях не то, что грабителю, воришке делать нечего. Или попрошайке. Савка с Мотей тоже смотрели на эти безрадостные картины с тоской в глазах, но егерь — значительно внимательней остальных. На третий день пути, когда мы только тронулись с места ночёвки, он дал команду заворачивать обратно в лес. Скрывшись в кустарнике, мы пропустили двигавшиеся навстречу три телеги, груженные немудрёным крестьянским скарбом.

Савватей вышел к ним в одиночку — безоружного и босого юношу путники не опасались, и ему даже удалось перекинуться с ними словечком.

— К нам в Ассар уходят. Всю ночь спешили, говорят, что на закате видели рейтар, те стояли лагерем у моста через Луту.

— Как же они переправились? Эти беженцы. — Мотя спросил раньше меня.

— Через брод. К нему ведёт лесная дорога. Она начинается примерно в часе пути отсюда как раз с нашей стороны.

— Ждите здесь, я разведаю, — и егерь направился дальше без нас. Лесом. Пешком.

А мы спрятались в кустах. Вот так начался наш третий день на территории этой многострадальной страны. И точно также завершился — Мотя к вечеру не вернулся, и вообще — дорога оставалась безлюдной. Лошади паслись привязанные за длинные поводья на поляне в глубине леса, я следила за обстановкой, а Савка то уходил проведать коней, то возвращался ко мне.

Ночью мне сделалось страшно, но я не подавала виду, а только старалась поплотнее прижаться к тёплой спине сына сапожника и к утру не только столкала его с подстилки, но и сама скатилась следом. Мы почти не разговаривали.