– А я уже давно не сплю, – пробормотал Миша, притягивая меня к себе.

У моего мужа ласковые руки. Огромные ласковые руки. Когда он обнимает меня, я чувствую себя маленькой хрупкой соломинкой. От Мишки исходит удивительный запах, мне почему-то кажется, что так пахнет янтарь – теплый, нежный и немного с горчинкой запах. У меня уже кружится голова, а он все продолжает шептать, тихо-тихо, так тихо, что я уже не разбираю отдельных слов, а просто погружаюсь в мелодию его голоса. Я легонько дотрагиваюсь пальцами до его лица, и он замолкает. С закрытыми глазами я тянусь к нему и натыкаюсь губами на его губы – немного жестковатые и соленые, словно он пил морскую воду. Поцелуй, кажется, длится целую вечность…

А потом я еще долго-долго лежу у мужа на груди и молчу. Так хорошо и спокойно, что не хочется шевелиться. Наконец я сладко потягиваюсь и приподнимаюсь на локте. Мишка такой смешной – взъерошенный, как купающийся в песке воробей, и вид у него совершенно блаженный.

– Ты что, котенок? – Он нежно притянул меня к себе и улыбнулся. Господи, когда он вот так улыбается, у меня мороз по коже. Суровое, даже немного угрюмое лицо мужа на мгновение озаряется неземным светом. И уже просто невозможно отвести от него взгляда. Его глаза околдовывают, обволакивают и лишают воли. Я кончиками пальцев погладила его плечо, потянулась к губам. И все началось сначала.

У меня появился-таки телевизор. Правда, маленький, на зато цветной. Купила в кредит с рассрочкой на год. Теперь есть чем заняться в длинные зимние вечера. На раскладушке я больше не сплю – неудобно, утром шея болит и бока. Покидала на пол три теплых одеяла, сверху шерстяной плед – и импровизированное ложе готово. А что? Мне нравится. А сегодня у меня вообще праздник, я купила себе стопроцентный натуральный томатный сок и сто граммов мармелада. Скорее всего, сочетание мармелада с томатным соком не самое изысканное, но мне плевать. Вкусно и на душе становится не так муторно, ведь я до сих пор жду визита тех парней с проклятой доверенностью, но они не появляются вот уже три недели. А через пять дней из отпуска возвращается Фая. В общем, надеюсь, что все будет хорошо!

По телевизору показывают довольно откровенную постельную сцену. Совершенно безразлично таращу глаза на экран, а потом почему-то вспоминаю мужа и внезапно сравниваю наши с ним отношения с заводным игрушечным зайцем. Есть такая игрушка на батарейках: сначала и музыка звучит громко, и заяц резво бьет по ба рабану. Потом батарейка садится, и музыка становится все глуше и глуше, в конце концов переходя в предсмертный вой. А лапками заяц все еще машет – потому что не может сразу остановиться.

Мне кажется, что «батарейка» нашей с Сережей семейной жизни «села» примерно через год после свадьбы. Когда кроме быта и «увлекательных» разговоров свекрови ничего не остается, любовь быстро уходит, словно случайный гость. «Ты купил картошки? Не купил? Ну тогда я сварю макароны» – вот такая семейная жизнь.

А на улице снег. Первый снег. Наверное, это очень романтично, и во мне сейчас должна проснуться слабая женщина, но она не проснулась. Мне снова стало противно: днем снег растает, грязи будет по колено, а у меня старые дырявые ботинки. Опять весь день ходить с мокрыми ногами.

Теперь по телику реклама. Я и мой друг телевизор. Скоро с ним разговаривать начну, как тот товарищ из «Комеди Клаб». Иногда мне становится страшно оттого, насколько глубоко я «промерзла». Душа словно обледенела – наверное, Сережа был «снежной королевой», только мужского пола, «снежный король», который своим поцелуем превратил меня в сосульку. Где они, независимые, выдержанные, любящие жену и детей мужики, способные пережить насморк, не замучив при этом всех окружающих предсмертными стонами. Где? Начисто вывелись. Сейчас процветает какой-то гибрид мужика с ручной болонкой – вроде мужчина рядом, но он постоянно скулит, всего боится и при этом оглушительно лает. Тоска.

Хотя я прекрасно понимаю, что такое пессимистичное настроение у меня из-за Николая. Мы с ним больше не видимся в городском саду – он перестал бегать или сменил маршрут. Жаль, что я так и не решилась пригласить его на чашечку кофе.

Я задремала, пока мы ехали на лыжную базу. В машине было тепло, и меня, похоже, укачало.

– Миш? – Я сонно протерла глаза. – Скоро уже?

– Сейчас, солнышко! – улыбнулся муж. – Выспалась?

– Почти, – буркнула я. Несмотря на то что мы решили провести эти первые декабрьские выходные вместе, да еще на лыжной базе, да еще в компании друзей, настроение у меня плохое. И причина в Катерине.

– Ну скажи мне, – продолжила я недавний разговор, – зачем вы взяли ее с собой?

Мишка угрюмо сдвинул брови, но промолчал. Ага, а что он скажет? Будто я не знаю, что Катька давно ему глазки строит.

– Солнышко, прекрати. – Муж взял себя в руки. – Она же с другом едет, в другой машине. А Володя наш партнер, ты же сама знаешь.

– Ничего я не знаю. – Слезы уже переполняют глаза. – Ты ее специально пригласил, чтобы помотать мне нервы.

– Началось! – закипел Мишка. – Что еще придумаешь?

Притормозили мы у базы в «прекрасном» настроении. Рядом припарковались две машины друзей. Ненавистная Катюха выскочила из джипа первой и, резво подпрыгивая, понеслась к административному зданию. Высокая и стройная восемнадцатилетняя девчонка с огромными васильковыми глазами и копной рыжих волос вызывала во мне жуткое раздражение и зависть. Она училась на первом курсе в престижном универе, прыгала с парашютом, имела титул «Мисс наш город» за позапрошлый год и постоянно поглядывала на моего мужа.

– У, дрянь! – громко выругалась я, провожая Катьку глазами до тех пор, пока она не скрылась за дверью. – Шлюха.

Мишка хотел было возмутиться, но промолчал. Лишь неодобрительно покачал головой и открыл заднюю дверцу, чтобы выпустить Розочку на снег.

Мы ввалились в здание лыжной базы. Довольно приличный двухэтажный домик в деревенском стиле. На первом этаже столовая, бар, каминный зал и сауна, а на втором несколько спален. Кроме нас здесь больше никого не было, потому что ребята откупили всю эту роскошь на предстоящие выходные. Девчонок отправили наверх переодеваться в куртки и лыжные брюки, а мужчины пошли в бар пропустить по рюмочке коньяку. Как говорится, для разогрева. Я и еще две такие же идиотки, Наташа и Надя, которым тоже не сиделось дома, поперлись на второй этаж. Катерина еще не объявилась. В отличие от меня девчонки были в отличном расположении духа и громко смеялись, комментируя все, что попадалось им на пути. Я же хранила гробовое молчание.

– Мо, – ущипнула Надя меня за локоть, – ты чего сегодня такая кислая? Критические дни? – И заржала своей глупой шутке.

– Критические ночи, – огрызнулась я, и меня оставили в покое.

Наверху мы разошлись по разным спальням, и я, наконец оставшись одна, опустилась на огромную кровать, которая занимала половину комнаты. Настроение было испорчено окончательно. А ведь день не заладился с самого утра – едва я проснулась, как обнаружила у себя на носу прыщ, которого и в помине не было вчера вечером. Я уныло потащилась в ванную и там при ярком свете лампы увидела, что дела обстоят даже хуже, чем я могла предположить вначале. Сам нос тоже распух, и теперь я выглядела смешно и отвратительно.

Конечно, я сразу же решила никуда не ехать, но Мишка уговорил меня не делать глупостей.

– Да ничего там у тебя и не видно, – прокомментировал он, разглядывая мой нос с близкого расстояния. – Припудри, и вообще никто не заметит.

И я, идиотка, согласилась. А потом, уже перед самым отъездом, выяснилось, что новые фирменные лыжные ботинки мне малы, и пришлось брать с собой старые, которые надоели до чертиков. От яркой красно-голубой спортивной шапочки, которая так шла к моим глазам, тоже пришлось отказаться, и, чтобы не привлекать внимания к распухшему носу, я надела серую. Получилось не ахти как нарядно, и я совсем приуныла. А когда мы подъехали к месту сбора и я увидела Катьку – молодую, ослепительно прекрасную, в ярко-желтой спортивной куртке и оранжевой, под цвет волос, шапке, мое настроение рухнуло в минус. И вот теперь надо переодеваться, тащиться вниз и изображать крайнюю степень радости. А вот не буду, и все тут! Я вообще никуда не пойду!