– Эй, тетка! Закурить есть? – догоняет меня такой кадр. – Слышь, чего говорю?

Я оборачиваюсь и пожимаю плечами:

– Не курю я, мальчик!

– Ишь ты, «мальчик»! – обижается подросток. – Сама-то небось недавно молоко с губ обтерла. – И, грубо заржав, уносится к друзьям.

А у меня вырастают крылья. Устами младенца глаголет истина! Значит, я действительно сильно изменилась за последний месяц. Нет, ну то что похудела килограммов на десять, это и так видно. Старые джинсы теперь без ремня не надеть, сползают вниз. Конечно, и утренние пробежки, и неизменно пустой холодильник (который я, кстати, за ненадобностью позавчера отключила) сделали свое дело. Короткие волосы, говорят, тоже молодят, но не настолько же! Наверное, изменился мой взгляд – теперь кроме нового рецепта по приготовлению гуся с яблоками меня стали интересовать еще и мужчины.

Наши отношения с Николаем, к огромному моему сожалению, так и не переросли из дружески-приятельских в эротическо-сексуальные. Мы так и продолжаем каждое утро встречаться с ним в парке, приветливо киваем друг другу и бежим в разные стороны. Пару раз Николай даже поинтересовался, как мои дела, но ничего более. А я продолжаю красить глаза каждое утро перед пробежкой, купила себе приличный спортивный костюм и замираю при встрече с ним, продолжая верить в чудеса.

В моем почтовом ящике уже целую неделю, наверное, валяется какая-то бумажка, а мне то лень, то забываю, то некогда ее достать. Тяжело вздохнув, я открыла сумку и вынула ключ от ящика. Мне в руки упала повестка в суд: …та-та-та… гр. Симонов, та-та-та… гр. Симонову Людмилу Борисовну… та-та-та… для расторжения брака 31 декабря, в 10.00. Ну по крайней мере один новогодний подарок у меня уже есть. И небо не рухнуло мне на голову, и земля не ушла из-под ног. Со мной даже истерики не случилось. Я безразлично повертела в руках голубоватый конверт и, немного подумав, бросила его на дно сумки. До Нового года еще полтора месяца, пускай пока там полежит.

Чай с куском черного хлеба, легкий салатик да диетический творог – теперь обычный мой ужин. Я уже привыкла и даже нахожу некоторую прелесть в такой скудной трапезе. Вкусовые рецепторы обостряются, и любая пища, будь то даже обычный черный хлеб, кажется сказочно вкусной. Особенно если на обед был пустой чай, в лучшем случае – с молоком. Хотя эта гастрономическая тема меня совершенно не волнует. Сейчас все мои мысли заняты новой работой.

Я тяжело вздохнула и налила кипяток в большую кружку с отбитой ручкой. Фаина Альбертовна, моя непосредственная начальница, а также по совместительству главный бухгалтер, любила поговорить. И это было ужасно! Часами я была вынуждена слушать ее заунывные монологи о муже (старом импотенте), сыне (юном оболтусе), дочери (толстой корове), снохе (портовой шлюхе) и зяте (уроде с замашками явного уголовника). Также постоянно обсуждались соседи по лестничной клетке (свиньи-сволочи), теща, свекровь, и все их семейство (маньяки-полудурки) и даже маленькая четырехмесячная внучка (вся в сноху, такая же оторва). Причем Фаине было мало просто слушателя, она требовала от меня живого участия в ее семейных проблемах, моих нескончаемых восклицаний типа «Боже! Какая у вас выдержка! Да я бы просто с ума сошла от такой жизни!» или «Неблагодарные! (муж, дети, родственники, соседи, соседская собака, дворовый голубь). Да они должны на вас просто молиться!»

Вся эта мыльная опера выматывала меня до такой степени, что я готова была своими руками придушить Фаю уже после обеда. Но даже и не это было главное.

В коллективе меня не любили. Маргарита Ивановна здоровалась со мной сквозь зубы. Напрасно я пыталась наладить с ними человеческие отношения, наверное, я просто не умею этого делать. Павел Кузьмич почти не вникал в жизнь вверенного ему коллектива, он постоянно разгадывал кроссворды да читал «Криминальный вестник». Маргарита полноправно правила бал, а я всегда оказывалась как бы в стороне. А неделю назад меня «повысили». Марго, как обычно, пружинистой походкой подошла к моему рабочему столу и протянула лист бумаги:

– Прочитай и распишись. – Она поджала тонкие губы, накрашенные яркой бордовой помадой.

– Что это? – Я углубилась в чтение приказа. Оказывается, на период Фаиного отпуска я буду занимать должность главного бухгалтера. Я растерялась: – Как это?

– Как обычно, – буркнула Марго. – Разве Фаюша тебе ничего не сказала?

– Нет, – мотнула я головой. – Ничего.

– Ну, значит, забыла. – Марго нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. – Подписывай, долго мне еще ждать?

И я расписалась. А сегодня с утра начался кошмар. В нашу пыльную комнатку вошли трое молодых парней в спортивных костюмах и утепленных кожаных куртках. Они были похожи друг на друга, словно однояйцовые близнецы, и мне показалось, что я вернулась в лихие 90-е.

– Кто тут главный бухгалтер? – спросил пацан в черной шапочке.

– Она. – Маргарита Ивановна кивнула в мою сторону, а я испуганно подняла на них глаза.

– Ты? – Парень подошел к моему столу вплотную. – Ты?

Я съежилась под его тяжелым взглядом:

– Исполняю обязанности на период отпу…

– Не важно, – перебил меня парень. – Меня зовут Андрей Малинин, а это, – он кивнул на пацанов, стоящих у двери, – мои напарники, коллеги, так сказать.

– И что же? – Я посмотрела на Павла Кузьмича, ожидая поддержки, но директор даже не поднял головы от очередного кроссворда.

– Подпиши. – Андрей бросил мне на стол доверенность.

– Что это? – взяла я в руки бумажку. – Павел Кузьмич? Маргарита Ивановна? – обратилась я к руководству.

– А-а-а-а, это… – Маргарита словно очнулась от спячки. – Это необходимо подписать за главного бухгалтера, Люда.

Она впервые назвала меня по имени.

Я бегло прочла написанное: «Доверенность выдана на право купли-продажи двух гаражей по адресу Советская, 40а, стоящих на балансе муниципального предприятия «Сатурн».

– Но у нас на балансе нет гаражей, – поразилась я. – Я не могу разрешить продавать то, чего нет. Собственно говоря, почему мы должны продавать воздух?

Павел Кузьмич не удостоил меня даже взглядом, а Маргарита демонстративно вышла из комнаты. Я осталась один на один с тремя парнями.

– Гаражей пока нет, – терпеливо, словно душевнобольной, объяснил мне Андрей. – Но они скоро появятся у вас во дворе. Я построю их на свои деньги. Подпиши, и точка!

– Но как же так? – растерялась я. – Земля-то муниципальная, вы не имеете права на строительство. Это противозаконно.

Андрей громко хмыкнул.

– А меня уверили, что проблем не будет. Ладно… – зловеще прошипел он и вылетел из комнаты, за ним поспешили и двое других.

– Павел Кузьмич, – подошла я к столу директора, – я не буду этого делать, это противозаконно, меня же посадят.

Директор молча дернул плечом и тоже вышел из комнаты.

До конца рабочего дня ни Маргарита, ни Павел Кузьмич так и не вернулись, а я просто не находила себе места. Что будет дальше?

Я пригубила горячего чая и отломила кусочек сыра. Я была так расстроена, что сегодня даже не чувствовала голода, как обычно это бывает по вечерам.

Еще раз прокрутив в голове историю с доверенностью, тяжело вздохнула. Вывод напрашивался сам собой: похоже, меня хотят подставить. Не могло быть столько совпадений – и отпуск главного бухгалтера, и трое парней с молчаливого согласия директора. Что же мне делать?

Вопрос, как водится, повис в воздухе.

А наутро выпал снег. Я подошла к окну и просто обалдела: еще вчера непролазная грязь и голые деревья с редкими жухлыми листочками, а сегодня – красотища. Потянулась до хруста в суставах и снова юркнула под одеяло, благо сегодня выходной и Миша дома. Я посмотрела на спящего мужа и вдруг отчетливо поняла, что если спящий мужчина вызывает у тебя не раздражение (храпит, сопит, рот приоткрыт, дурацкая поза), а щемящее умиление, то ты его любишь. Я осторожно присела около Мишки и легонько коснулась его рукой. Какой он все-таки у меня симпатичный. Даже несмотря на намечающуюся лысину и легкую небритость. Хотя со стороны он, скорее всего, кажется самым обыкновенным мужчиной – я его внешность имею в виду. Правда, фигура у него отличная – высокий, мускулистый, ни капли жира, а глаза самые обыкновенные – голубовато-зеленые. Это если он смотрит не на меня. А если на меня, то они становятся глубокими и завораживающими, как красивый сон, когда не хочется просыпаться. Я не удержалась и легонько поцеловала его в шею. Мишка даже не пошевелился. Вот дрыхнет! Конечно, жаль его будить в единственный выходной, но я быстренько скинула легкую ночную сорочку и стащила одеяло с мужа. Теперь у него не остается другого выхода, как… Аккуратно, словно он сделан из фарфора, обнимаю Мишку за шею и легонько покусываю ухо. Спит! Даже не шевелится. Вдруг мне стало обидно – вот ведь пень бесчувственный! И тут его рука осторожно поползла по моему бедру. От неожиданности я даже негромко вскрикнула.