На следующий день, проснувшись рано утром, Айша обнаружила, что к ней вернулась способность чувствовать. Перед рассветом она резко открыла глаза. Рядом тихо похрапывал Гектор, и ее вдруг охватила испепеляющая ревность: она была в ярости. Она осторожно слезла с кровати, надела футболку и села на балконе. Ждала, когда взойдет солнце, а сама все время представляла мужа с другой женщиной. К счастью, солнце, хоть и медленно, начало подниматься над горизонтом, расщепляя море на миллионы серебристо-голубых осколков. Десятки каяков и лодок усеяли водную ширь. Рыбаки, тащившие сети, были похожи на крошечных насекомых. Гектор проснулся в веселом настроении, стал заигрывать с ней. Ему хотелось секса, он показывал на свой возбужденный пенис, выпирающий из-под простыни. Ее это взбесило. Не будь ребенком, вспылила она. Через несколько минут они уже пререкались. Потом сели завтракать, читая вчерашний номер «Индонезиан таймс» и время от времени бросая друг на друга сердитые взгляды поверх газеты. Пожилая чета из Новой Зеландии пыталась завести с ними дружеский разговор, но Айша была не в настроении любезничать и потому отделывалась лишь односложными ответами. Зато Гектор был сверх меры дружелюбен, учтив и галантен. От его притворства ее тошнило. Она резко поднялась из-за стола, схватила свою сумку и, не сказав ни слова ни мужу, ни новозеландцам, быстро зашагала на пляж. Она не оборачивалась, зная, что Гектор следует за ней. Он и впрямь шел следом — красный от злости. Она бросила полотенце на песок, надела солнцезащитные очки и углубилась в книгу. Гектор кинулся в море.
Сосредоточиться на чтении не удавалось. Ее душила ярость . Девятнадцатилетняя девушка?!С ребенком шашни крутил! Вот гад, ведь даже не представляет, что она по его милости теперь чувствует. Айша глянула на свое стройное тело. Она привлекательна, а для чего? Неужели это не в счет? Нет, не может быть. Кожа у нее все такая же гладкая, целлюлит почти незаметен, груди еще даже не начали обвисать. Ну и что? И зачем только он сообщил ей возраст девушки? Она повернулась на живот и окинула взглядом пляж. Неподалеку, возле вытащенных на берег лодок, курили два балийца. Они смотрели на нее. У парня постарше были восточные черты лица, длинные сальные черные волосы и маленькая лоснящаяся козлиная бородка. Второй парень, широколицый, загорелый, больше походил на семита. На нем была грязная белая майка, плотно облегавшая его широкую мускулистую грудь. В отличие от своего приятеля — на том были длинные хлопчатобумажные штаны кремового цвета, — он был в джинсовых шортах до колен, не скрывавших его крепких мускулистых икр. Неожиданно он ей подмигнул и своей наглой самоуверенностью чем-то напомнил ей кузена Гектора, Гарри. Она отвернулась, не обращая внимания на их беззаботный смех. Она зачерпнула в ладонь песок и сжала кулак, наблюдая, как из него сыплется песочная струйка. Этому, наверно, девятнадцать. Ребенок, совсем еще пацан.
На спину ей упали брызги воды. Над ней возвышался, вытираясь полотенцем, Гектор. Он улыбался.
— Иди искупайся. Вода — просто фантастика.
Она перевернулась на спину, намереваясь ответить ему резкостью. Его силуэт вырисовывался на фоне ясного бескрайнего неба. Ей пришлось приставить руку к глазам, чтобы видеть его четче. Улыбка у него была широкая, мокрые волосы на груде и торсе липли к коже, на всем теле ни капельки лишнего жира, за исключением небольших выпуклостей на боках и бедрах, что отнюдь его не уродовало, — напротив, подчеркивало его мужественность. Она проглотила вертевшуюся на языке колкость. Есть фотография ее мужа, сделанная в то время, когда она впервые привезла Гектора в Перт. Кто его снимал? Рози? Рави? Они все на пять дней отправились на юг, к реке Маргарет, — разбили там лагерь, курили марихуану, читали, ходили в походы. И конечно, купались, из воды не вылезали. Гектор увидел дельфинов и так по-детски обрадовался, что они все покатились со смеху. И кто-то сфотографировал его с нижнего ракурса: молодой парень двадцати двух-двадцати трех лет стоит под сводом ярко-голубого летнего неба. Более красивого парня она еще не видела. Он и теперь оставался самым красивым мужчиной из всех, кого она знала. Конечно, какая девятнадцатилетняя девушка отказалась бы переспать с ним? Естественно, любая девятнадцатилетняя девушка из кожи вон будет лезть, лишь бы ему понравиться. Они столько лет вместе, а она по-прежнему от него без ума.
— Не вздумай еще раз предать меня, — крикнула она, внезапно расплакавшись. — Ты не должен спать с другими женщинами. Чтоб больше этого не было. Не смей.
Гектор опешил. Мимо проходили два туриста. Услышав ее крики, они остановились. Она отвернула от них свое лицо. Гектор, натянуто улыбнувшись, беззвучно сказал им: «Все в порядке». Обоим мужчинам было за пятьдесят. Один — маленький, толстый, смуглый; второй — высокий, тощий, с гладко выбритым телом. На обоих узкие черные плавки. Они нерешительно кивнули Гектору и пошли дальше. Айша смотрела, как они идут мимо двух молодых балийцев. Туристы опять остановились, о чем-то переговорили между собой, потом толстый повернулся и наклонился к парням. Несколько минут они о чем-то беседовали, после чего балийцы вскочили на ноги и последовали за туристами вдоль берега.
Гектор в отвращении покачал головой:
— Бедные ребята.
Она потерла глаза, размазав по лицу соленые слезы:
— Им, наверно, по девятнадцать.
С глуповатым выражением на лице он повернулся к ней, сел рядом на песок, коснулся ее плеча. Она вздрогнула:
— Как ты мог?
— Для меня это ничего не значило, абсолютно ничего, — голос у него был смиренный.
— Ты будешь мне изменять?
— С ней я больше не встречаюсь.
— Я имею в виду вообще?
Он ответил не сразу. К ним направлялся какой-то парень, размахивая снаряжением для подводного плавания — видимо, хотел всучить им напрокат. Она жестом отослала его прочь.
— Айша, я понятия не имею, что я сделаю завтра, а уж вперед и вовсе загадывать не могу. Одно я знаю точно: я никогда не оставлю тебя, никогда не буду любить никого, кроме тебя. Но я не могу обещать, что я не буду заниматься сексом с другими женщинами. Не хочу больше тебе лгать. Не хочу, и все.
Гектор думал, что поступает смело. Будь ты проклят со своей честностью, хотела она сказать, солги мне. Мы годами лжем друг другу. Он облек в слова то, что она знала с тех самых пор, как они познакомились, то, над чем она вместе с Анук и Рози даже посмеивалась. Но отныне, после того как он это озвучил, выразил словами, превратил в реальность, она всегда, лежа с ним ночью в одной постели, будет мучиться подозрениями: не спал ли ты сегодня с другой? Будет принюхиваться к нему, пытаясь уловить аромат чужих духов или запах другой женщины. Будь ты проклят со своей честностью. Она не может уйти от него, потому что любит его за красоту — ей нравится быть с ним рядом, нравится, когда на них смотрят как на самую красивую пару в комнате. От этого она не может отказаться. Вместе они больше чем сумма двух слагаемых. Ей хотелось сказать ему: засунь ты свою честность в задницу.
Она вскочила на ноги и бросилась в море, нырнула в покрытую мелкой рябью серо-зеленую воду и поплыла. Далеко-далеко, насколько хватало сил. Где-то сзади слышался шум, громкий плеск: Гектор плыл следом. Она сделала глубокий вдох, опустила голову в воду и рванула вперед, пытаясь оторваться от него. Он был гораздо сильнее ее, плыл быстро. Он поравнялся с ней, потом поднырнул под нее и поднял ее из воды. Она думала, он бросит ее в солнце. Но он крепко ее обнял. Его жилистые руки сомкнулись вокруг нее, прижали к крепкой мускулистой груди. Она сдалась. Он держал ее в своих объятиях где-то между океаном и небом. Казалось, она отделилась от самой себя. Это было такое блаженство. Она закрыла глаза. Она принадлежала ему.
В тот вечер они наблюдали полнолуние в Амеде. После купания в море вместе с мужем настроение у нее поднялось, но она еще его не простила. Вторую половину дня они провели по отдельности. Гектор читал и плавал, Айша отправилась на прогулку вдоль побережья по дороге, тянувшейся через четыре-пять деревень. Все жители готовились к вечернему празднику. Женщины и девушки, прячась от палящего солнца на общественной террасе, делали восхитительные разнообразные сладости и пекли пряные пирожки в дар богам и предкам. Мужчины и юноши — все в ярких туниках и треугольных головных уборах, — расположившись кругом в храмах, молились. Только самые маленькие дети бежали за Айшей, с ее помощью упражняясь в «английском» — причудливой смеси австралийских разговорных выражений и американского сленга молодежной субкультуры хип-хоп. В какой-то момент, изжарившись на солнце, она села отдохнуть у колодца, прислушиваясь к разговору женщин и детей. На нее снизошел покой, когда она наблюдала за приготовлениями к религиозному празднику. Индуистские ритуалы местных жителей казались ей привычно знакомыми и в то же время необычайно экзотическими. Воспитывалась Айша не в религиозной атмосфере — ее родители были убежденными атеистами. Их религией была демократия — индуизм со всей его сложной системой обрядов и ритуалов они воспринимали как обузу. Зато ее бабушка по отцовской линии была верующей, и в детстве Айша с радостью помогала наниежедневно готовить сладости и молочные десерты в дар богам. Потом ее наниумерла, и религию постигла та же участь, что сказки и кукол, — детские увлечения были преданы забвению. Подслушивая сейчас разговоры балийцев, она не испытывала ни ностальгии, ни сожалений. Даже в индуистском храме в самой Индии у нее не щемило сердце от тоски по утраченному. Она просто наслаждалась безмятежностью ритуала в обществе родных. Когда солнце начало садиться, она подхватила свою сумку и быстрым шагом пошла обратно в гостиницу. Пот струился по ее лицу. Открывая калитку, она едва не налетела на спускавшуюся с крыльца юную горничную, принесшую фрукты и пирожки предкам. Айша поклонилась девушке, пробормотала « касим». Горничная положила на первую ступеньку банановый лист, чиркнула спичкой и зажгла благовония.
