— Ты когда-нибудь резинку-то надевала?

Она покраснела:

— Обычно парни это делают сами.

Казалось, Али принял ее упрек, он забрал у нее презерватив. Слава богу, насмешливое выражение исчезло с его лица. Теперь вид у него был смущенный.

— Конни, — тихо произнес он. — Не хочешь взять в рот? Чтобы я опять возбудился.

Она не противилась. Его рука давила на нее мягко, не настойчиво, ведь она не сопротивлялась. Многие девушки это делают. Именно так ей очень хотелось ублажить Гектора. Она посмотрела на пенис Али, принюхалась. Запах был незнакомый. Запах плоти, но какой-то уж больно непривычный.

Она мотнула головой:

— Нет.

Она села. Не смогла себя заставить. Сама не знала почему. Как-то это было непристойно или, может быть, слишком сокровенно. Сокровеннее, чем обычный половой акт. Она снова мотнула головой:

— Извини.

Али все так же странно смотрел на нее.

От стыда она готова была сквозь землю провалиться. Господи, какая же она жалкая девственница.

— Ничего. Поцелуй меня.

Целуясь, они легли рядом. Скованность исчезла. Она притянула его ближе к себе. Ей хотелось только целоваться. Али возился с презервативом, она старалась не думать об этом. Старалась думать только о том, как приятно он пахнет — пивом, гашишем и мятной жвачкой. Она ощутила его ладонь между ног, потом, в себе, его палец. Она оторвалась от его губ и застонала. Бережно поддерживая ее голову в своей огромной ладони, он произнес еще раз: «Ты так прекрасна» — и вонзился в нее.

Она вскрикнула. Казалось, в нее воткнули нож. Он попытался протолкнуться глубже. Она поморщилась, ойкнула, потом закричала — издала некий странный вопль, похожий на визг перепуганной собаки, проснувшейся после наркоза. Али отстранился от нее, и она сунула руки между ног. У нее было такое ощущение, что ее изодрали в клочья. Ей было стыдно, по ее лицу текли слезы. Али привлек ее к себе. Она плакала у него на груди. Он крепче обнял ее. Постепенно, очень медленно, боль стала притупляться. Она не хотела, чтобы Али разжимал объятия. Не хотела смотреть ему в лицо.

— Конни, Конни, — наконец настойчиво, но с нежностью в голосе заговорил он. — У меня нога занемела.

Она неохотно отстранилась от него. Он поднялся, начал потирать ногу. Его джинсы и трусы все еще были спущены до колен. Она натянула трусики, в панике осматривая свои бедра, ноги, постельное покрывало, ожидая увидеть кровь. Но ничего не увидела. Морщась, Али осторожно встал с кровати.

— Пойду в туалет. Побудь здесь, ладно?

Конни хотелось смеяться. Он все еще был возбужден.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она все же рассмеялась, когда Али, в спущенных до колен джинсах и трусах, устремился к ванной. Его пенис прыгал вверх-вниз в такт его шагу. Это напомнило ей стычку между Теренсом и Филиппом в «Саут-Парке» [80].

После его ухода она вытерла о наволочку лицо и глаза. Должно быть, вид у нее ужасный. Может, все-таки уйти? Но она продолжала сидеть на кровати, глядя на дверь, за которой скрылся Али. Она не хотела выходить к ребятам одна. Они с Али ушли вместе. Сейчас, наверно, все сплетничают. Если она появится одна, это будет невыносимо.

Она услышала шум воды, спускаемой в унитазе. Али вернулся. Он был полностью одет. Она уткнулась взглядом в пол: полированные половицы покрывал толстый шерстяной ковер с цветочным узором такой же расцветки, как и потолочный орнамент.

Али сел подле нее, обнял ее за плечи:

— Ты девственница, да?

Она не ответила.

— Я рад. Ты не вела себя как шлюха.

Ее это взбесило.

— То есть если б ты переспал со мной, я бы стала шлюхой.

— Не гони волну. Просто ты — не шлюха.

— А шлюхи, значит, плохие? — Она вырвалась от него.

Он вновь привлек ее к себе:

— Нет. Но ты не шлюха. — Он встал, взял ее за руку: — Пойдем выпьем чего-нибудь.

После весь вечер он держал ее за руку: когда они танцевали, когда пили. Он не выпускал ее руки даже в конце вечера, когда почти все разошлись и остались только она с Али, Дженна с Джорданом, Тина, Вероника, Коста, Линин и Кейси. Они все сидели в гостиной, слушали альбом Девендры Банхарта «Niño Roja». Дженна с Джорданом сидели вместе на диване, его рука покоилась на ее коленях. Вероника, казалось, не возражала.

Дженна подмигнула Конни, когда та вместе с Али вышла из гостевой. Тина, улыбаясь ей, беззвучно произнесла: «Бесстыдница». Сегодня она ничего им не скажет. Расскажет обо всем в школе. Расскажет правду. В какой-то момент на вечеринке появился Ричи. Хмурясь, он скользил глазами по комнате. Увидев, что она и Али, держась за руки, сидят на диване, он подошел к ним.

— Как дела, Рич?

Ее друг проигнорировал Али:

— Я отваливаю.

— Где Ник?

— Ждет на улице.

— Попрощайся с ним за меня.

Ричи крякнул:

— Что такое?

— Ничего. Просто ты такая нормальная. Порой ты такая невероятно нормальная, аж тошнит.

Он злился на нее. Она понятия не имела, почему он злится. Но сейчас ей до этого не было дела.

— Я завтра тебе позвоню.

— А-а… ладно.

Не попрощавшись, Ричи повернулся и пошел прочь.

— Пока, Ричо, — крикнул ему вслед Али.

Тот не удостоил его ответом.

— Ревнует, да?

Конни сжала руку Али:

— Нет, конечно.

— Он в тебя влюблен. Это ясно. Причем давно.

— Вовсе нет.

— Нет? Он гомик, что ли?

Она хотела ответить: «Да, гомик». Но прикусила язык. Она не вправе так поступить с Ричи. Не вправе его предавать. Не вправе унижать его перед Али. Ричи не знает, что Али хороший парень. Она заставит их подружиться. Они должны стать друзьями.

— Значит, он в тебя не влюблен?

Али собирался еще что-то добавить, но воздержался.

— Что ты хотел сказать?

— Ничего.

— И все-таки?

— Понимаешь, когда я говорю «гомик», я не имею в виду ничего плохого. Это все равно что ты называешь меня или Косту придурком.

— Я не называю тебя придурком.

— Ну, ты меня поняла.

— Нет, не поняла.

Он заерзал, сидя рядом с ней. Шепнул ей на ухо:

— Говорят, отец у тебя был гей.

— Бисексуал.

Али широко улыбнулся:

— Разумеется. — Он принял серьезный вид, в его лице появилась озабоченность. — Просто иногда я говорю не думая. На самом деле мне наплевать, кто что собой представляет. Я хочу, чтоб ты мне поверила.

— Я тебе верю. — Она озорно улыбнулась. — Папе моему ты бы понравился. Ты в его вкусе.

Али снова поцеловал ее.

Он провожал ее домой. Они шли рука об руку. Почти не разговаривая. На нем был один из джемперов Джордана — черный, с высоким воротом. Черный цвет был ему к лицу. Они остановились у ее дома. Опять поцеловались.

— А ты как домой доберешься?

— Пешком.

— До Кобурга [81]? Это ж очень далеко.

— Нет. Минут сорок максимум.

Они никак не могли разнять руки. Он неловко переминался с ноги на ногу. Наконец выпустил ее руку. Ощущение было такое, будто ее рука, лишенная тепла его ладони, сразу обмякла, опустела. Она не представляла, что скажет ему в школе в понедельник. Он все еще топтался на месте.

— Хочешь сходить в кино?

— Когда?

Неужели она взвизгнула? Да, она только что взвизгнула.

— В пятницу вечером?

— Да, конечно.

— Ладно. — Он нежно, ласково поцеловал ее в губы. — До понедельника.

Она смотрела, как он, сунув руки в карманы, идет по улице. Под уличным фонарем он обернулся и помахал ей. Она махнула ему в ответ. Он был похож на ребенка. Она пошла в дом.

Из-под двери тетиной комнаты пробивалась полоска света. Она тихо постучала.

— Входи.

Таша читала, сидя в постели.

— Не смогла заснуть.

— Извини. Поздно уже, да?

— Половина четвертого. Слава богу, что завтра воскресенье. Хорошо погуляла?

Конни откинула стеганое одеяло и забралась в постель к тете: