На следующий день на подъемнике Марко снял перчатку, чтобы достать бумажный платок, и его шрам снова выглянул из-под рукава. Кейт почти было решилась попросить его закончить историю, начало которой она услышала вчера в спа-салоне. Она уже открыла рот для вопроса, но… не сделала этого, так как поняла, что испортит им день. Он обвинит ее в том, что она его «интервьюирует», — он говорил так каждый раз, когда она задавала ему вопрос, на который он не хотел бы отвечать. Нет, сегодня Кейт останется просто Кейт. Кейт из «Экзаминер» не появится. Сегодня не будет человека, который волнуется о том, что знает, чего не знает и как найдет на это ответы.
— Что-то не так? — спросил он, обняв ее.
Она отрицательно качнула головой.
— Просто я замерзла.
Он крепко обнял ее, даже сквозь все слои одежды она чувствовала тепло его рук.
Уже в гостинице Марко узнал, что ему не удалось достать билет для Кейт на вечер, где он будет готовить для высшего общества. Она сможет встретиться с ним лишь после мероприятия — в десять вечера.
— По крайней мере, во время первого в следующем году поцелуя мы уже будем вместе, — сказал он, поцеловав ее в лоб, перед выходом. — Увидимся через пару часов.
Кейт осталась валяться в постели в банном халате, заказала обед в номер и стала гадать, чем занимаются сегодня вечером все ее знакомые. Когда она позвонила Нику, чтобы поздравить его с Новым годом, в телефоне ясно слышался шум вечеринки. Ник с друзьями приготовили ужин и все вместе, сидя в огромной ванной, пили пиво. Но, вместо того, чтобы сказать, что она хотела бы быть с ними, Кейт рассказала ему о прекрасном снеге на склонах, о новом дорогом лыжном костюме, о ведущей ток-шоу в кислородной маске.
— Да, ты прекрасно проводишь время, — заметил Ник, зная, скорее всего, что сегодняшний вечер ей отнюдь не нравится.
О Марко она не упомянула.
— Только помни, все зависит не от того, где ты, а оттого, с кем.
Она никак не могла решить — то, что Ник всегда прав, раздражает ее или радует.
— Как Энни?
— Не знаю, — ответил он.
— Она не приехала, что ли?
Помедлив, он вздохнул:
— Она была здесь. Но все пошло наперекосяк. Мы давно не виделись и, мне, кажется, ждали иного, чем получили. Мы начали ругаться почти с первой минуты встречи из-за какой-то ерунды, вроде с какой горы кататься или что есть на обед. Ни в чем не могли прийти к согласию. Мы стали чужими.
— И что произошло?
— Когда я объявил, что не смогу приехать на лето в Калифорнию, в Сан-Франциско, где она будет проходить практику, разразился скандал.
— Она разве не понимает, что у тебя важная работа?
— Нет, не очень. Энни, кажется, никак не поймет, что моя работа не менее важна, чем ее степень по юриспруденции. Так что мы жутко поссорились, и все это слышали — неудобно получилось, гадко. Какие- то ее друзья по университету сняли неподалеку коттедж, так что она переехала к ним, и мы договорились общаться в течение следующих трех месяцев только по электронной почте.
— Ты разошелся с девушкой на редкость цивилизованным образом.
Он сделал глубокий вдох.
— Это-то печально и заодно доказывает, что мы больше не любим друг друга.
— Что ж, если что, я всегда готова помочь, — сказала она.
— Спасибо.
Непонятно почему, Кейт тоже стало легче. По крайней мере, теперь ей не придется каждую ночь включать джаз, чтобы засыпать под музыку, не желая подслушать ненароком бубнящего в телефон Ника. Да и времени для общения с ней у него теперь станет больше — особенно если ее отношения с Марко так и останутся половинчатыми.
Она позвонила на Сен-Барте Зо и рассказала о том, что произошло у Ника.
— Я не удивлена, — ответила та. — Уже три года назад их отношения шли к закату.
Кейт рассмеялась.
— Ну, они же не мальчиковая группа.
— Да ладно, признай это. Энни слишком лицемерна.
— Спорить не стану.
— А где твой? Почему вы не на каком-нибудь высокопарном приеме, одетые в белую лайку и ковбойские сапоги?
— Во-первых, у меня нет ни того, ни другого. Во- вторых, он сейчас готовит для какой-то вечеринки, на которую меня не пригласили.
— Дерьмо все это. Он же Марко Манчини, он может тебя провести.
Кейт съела с вилки кусочек теплого яблочного пирога с хрустящей корочкой и растекшимся сверху мороженым, которое принесли прямо в номер, и почувствовала себя лучше.
— Мы встречаемся сразу после подачи десертов.
— Что ж, по крайней мере, Марко проведет с тобой Новый год, — сказала Зо. — Я продолжаю воевать с отцом. Он так и обзывает Тима «мешком дерьма», а я твержу, что этот «мешок дерьма» мой парень. А потом он спрашивает меня, считаю ли я его мешком дерьма, а я отвечаю, мол, папочка, не пытайся притворяться со мной хреновым психоаналитиком.
Кейт не помнила, чтобы Зо так влюблялась. Может, Тим ей настолько нравится, потому что не похож ни на кого, с кем она когда-либо встречалась и, конечно же, оттого, что эти отношения ее отцу поперек горла встали.
Кейт собралась было попрощаться, и тут Зо сказала:
— Ты этого от меня не слышала, но…
— Продолжай, — воспрянув, мгновенно отреагировала Кейт.
Она была почти горда за Зо — та додержала новость до конца беседы.
— Готовься встречаться с очень, очень знаменитым парнем, — сказала Зо. — Марко получил роль ведущего шоу. Пилотный выпуск, который записали в прошлом месяце, станет в феврале первым в эфире.
Сквозь Кейт словно пробежал заряд тока, она не поняла — испуг это или радость.
Конечно же, сегодня самая холодная ночь года. Новогодний вечер всегда крайне морозен — мать- природа словно грозит неразумным своим детям пальцем и напоминает, что лучше сегодня всем сидеть по домам и не искать приключений. Тим на Новый год всегда оставался в Нью-Йорке, потому что Чарли обычно улетал в Майами с одной из своих любовниц, а первую полосу кому-то писать надо. Может произойти нечто непредвиденное — например, драка подростков-знаменитостей или свадьба в Аспене. По крайней мере, его имя появится в оглавлении номера, и этот выпуск займет почетное место в коллекции его мамы.
Тим устало поглядел на висящий в шкафу арендованный смокинг и с тоской представил, как он таскается по вечеринкам, записывает на салфетках, ищет хотя бы кого-нибудь известного, кому нечего делать в новогоднюю ночь и о ком можно написать что-нибудь едкое. Он подумал: а не остаться ли дома? Завтра он все равно будет отбирать снимки из фотоотчетов с вечеринок, так что можно притвориться, что был на всех.
Его телефон беспрестанно трезвонил. Подстилки, агенты, парни, которых не пускают за бархатные канаты даже за деньги. Все хотели доступа к телу Тима. Никто не звонил, чтобы просто пожелать счастливого Нового года, кроме матери и… Даниэль. Все посланы на автоответчик. Пусть думают, что он на потрясной вечеринке и веселится так, что не может даже ответить на звонок.
Он сел на диван, закурил и включил телевизор. Таймс-сквер расположена всего в шести кварталах от его дома, но выглядит, словно другая планета, состоящая сплошь из сияющих корон, воздушных шаров и орущих, толкающихся толстых туристов. Да что в падающем шаре такого, черт возьми, впечатляющего? Чертик внутри Тима жаждал, чтобы шар просто взорвался и осыпал осколками толпу. Пусть все они попадут в ад.
Хрен с ним. Никуда он не пойдет. Зачем куда-то идти, если пиво и сигареты ему доставят прямо домой?
Более того, «выставочные пони» — ассистентки разосланы по всем вечеринкам со строгим наказом звонить ему только в случае, если произойдет нечто выдающееся.
Зо оставила у него маленькую коробочку с амбиеном, Тим принял две таблетки и запил их пивом, которым он полировал уже выпитую текилу. Ночь будет длинной, но, может, ему удастся сократить ее, если он сможет заснуть. По крайней мере, его утверждение, что он никого в новогоднюю ночь не целовал, не будет ложью — если Зо еще интересно, конечно. Она вернется либо чтобы бросить его, либо желая видеть. Так всегда, когда уезжаешь из Нью-Йорка. Все решения, которые ты готов выполнять минимум неделю, принимаются вне его границ.
