В гостиной около двадцати человек пили коктейли. Блейк пристроился к барной стойке, чувствуя себя чужаком. Он даже не понимал, о чем они все говорят, словно смотрел фильм на незнакомом языке без субтитров. Он не был уверен, что сумеет поддержать беседу о чем-либо, кроме знаменитостей и подробностей их жизни. Краем уха он слышал, как двое отцовских приятелей обсуждают понравившийся им новый голливудский блокбастер, и чувствовал, что впадает в тоску. Он больше не способен отделить искусство от жизни, и это сильно мешало отдохнуть и расслабиться. Ни одна новая книга, ни одна премьера кинофильма или театральной пьесы, ни одно открытие ресторана не обходились без тайных событий.

Он залпом допил скотч и заметил Бетани — она описывала одному из новых клиентов Линдси свежую весеннюю коллекцию Каролины Эррера. Бетани встретилась с Блейком взглядом и машет ему, однако разговора не прервала.

Блейк почувствовал себя обязанным извиниться за опоздание.

— Мне пришлось задержаться, потому что сроки подачи материалов в печать поджимали, — подойдя к отцу, стоящему с двумя друзьями по гольфу и обменивающемуся с ними байками о побитии рекордов «Лиги Плюща», произнес он. Отец, как обычно, облачен, словно в униформу, в черный костюм, белую рубашку и галстук от «Гермес».

— Недавнее приобретение? — спросил Блейк, увидев на стене коллаж Джима Дайна, больше всего похожий на рисунок детсадовца.

— Да, новое и крайне ценное, — ответил отец, закусывая джин-тоник протертым лимоном и морщась.

Сквозь зубы он пробормотал что-то о том, что задерживаться на работе стоит только за очень хорошие деньги. Один из отцовских приятелей-гольфистов спросил Блейка, где он работает.

— Он сотрудничает с «Манхэттен мэгэзин», — поспешно ответил отец, бросив на Блейка мрачный взгляд. Блейк же молча приканчивал второй стакан скотча.

Отец немедленно поменял тему и заговорил о том, что в гольф-клубе появился профессиональный игрок. Все шло, как обычно. Блейк направился на поиски ванной, чтобы нюхнуть хотя бы дорожку кокаина и настроиться на беседу. Однако его мгновенно загнала в угол Грейс Миллер, а с ней — Банни Франк, светская дама, по необъяснимым причинам зачесывающая волосы вертикально вверх. Блейку иногда хотелось посоветовать ей дать отдых этим вечно напряженным прядям волос. Хотя, наверное, такая укладка — это совет агента по связям с общественностью, которому она (и большинство членов ее клана) платит за то, чтобы тот позаботился о ее регулярных появлениях в колонке Сюзи в «Дабл Ю мэгэзин» и на сериях фотографий с вечеринок в «Вименс Веар дейли».

Блейк подозревал, что Линдси дружит с Банни только для того, чтобы иметь вескую причину гордиться собой на фоне приятельницы — ведь она стройнее и богаче, а возможно даже, умнее. И прическа у нее лучше. Хотя, когда рядом Грейс, Линдси тоже себя чувствовала неплохо. Грейс дружна с матерью Блейка и докладывает ей, какая из Линдси хозяйка дома.

Язык у Грейс уже заплетался, ее мартини лился на антикварный ковер от Пуччи. Однако она умудрилась поинтересоваться, встречался ли Блейк с Кейт.

— Ты научи уж ее, пожалуйста, всем хитростям профессии, — попросила она, и Блейку пришло в голову, не эта ли дамочка или ее муженек приложили руку к тому, что Кейт получила место в колонке.

Муж Грейс Джек возглавляет один из крупнейших телеканалов, но во время беседы из нее не удалось вытянуть никаких сплетен о телевидении. А, ладно, супруги Миллер, скорее всего, спят в разных спальнях. До Блейка уже не раз доносились слухи, что у Джека роман с одной из дикторш телеканала, но давать этот материал в печать не стоило — чревато тем, что можно лишиться всех информаторов на телеканале. Этот слух и без того можно использовать, в войне с отцом например. Он близок с Джеком со времен учебы в Принстоне, который, благодаря ряду щедрых семейных финансовых вливаний, умудрился окончить и Блейк.

— Блейк, зайчик, — проворковала Банни, заходя в пике, — я помираю, хочу поболтать с тобой о приеме в честь Риты Хейворт. В этом году я председатель организационного комитета.

Она сияла от счастья как медный грош. И вдруг, словно актриса драматического театра, она сменила образ и рассказала Блейку о том, как ее бабушка — ее нанна — умерла от болезни Альцгеймера. Прием в «Уолдорфе» проводится в память Хейворт, умершей от той же болезни. Ее дочь Джасмин, всегда присутствующую на приемах, дамы называли Яззи. Банни продолжала вещать о том, что, хотя нанна забывала все и вся, Банни она помнила всегда. По ее щекам текли слезы, но макияж оставался безупречным.

— Блейк, милый, — сказала она, — хочу пригласить тебя на обед в «Чиприани» на следующей неделе, чтобы подробно обсудить мою благотворительную деятельность. Возможно, пришло время напечатать в «Манхэттен мэгэзин» подробную статью о самых влиятельных филантропах города?

Да, чтобы оправдать свое хорошо устроенное, но бессмысленное существование, ей необходимо регулярно видеть свое фото в каком-нибудь журнале. Она улыбалась, промокая слезы, а Блейк, извинившись, направился в ванную. Снюхав кокаин с ключа, он умылся холодной водой. А затем вызвал подкрепление.

— SOS, — сообщил он в телефон Тиму. — Если заберешь меня через час, я всю ночь плачу за такси и выпивку. А еще у меня в кармане лежит горячий порошочек.

— Так держать, — ответил Тим, — лечу.

Когда дворецкий прервал ужин объявлением, что прибыл Тим, Линдси пригласила его подняться, а отец подошел к Блейку, положил руки ему на плечи и впился в них пальцами.

— Поверить не могу, что твой дружок напечатал ту статью о Стенли Штале, — прошептал он с присвистом.

В свете свечей Блейк заметил под глазами у отца синяки. Он знал, что статья о Штале не останется без внимания отца — ведь они годами заседают в одних и тех же благотворительных комитетах, а также играют в саутгемптонском гольф-клубе.

Когда Тим, который выглядел так, словно с большим удовольствием оказался бы на приеме в «Бергдорфе», вошел, Линдси восторженно захлопала в ладоши.

— Давайте сыграем в «слепую новость»! — воскликнула она с энтузиазмом, которого с излишком хватило бы даже на хмурых уолл-стритских воротил, крайне недовольных появлением журналиста из колонки слухов.

Последнее, что им нужно, — это чтобы их жена или налоговое управление узнали, чем они сейчас занимаются. Даже статья о повышении по службе может сыграть против них.

— Обожаю игру в «слепую новость»! — все тем же высоким голосом возопила Банни. — И я неплохо в нее играю, а ведь я играла даже с профессионалами!

По крайней мере, раз в неделю издатели «Колонки А» выпускали провокационный материал, который называют «слепым», потому что имя героя статьи не называется, чтобы не подставить информатора или не нарваться на судебный иск.

Блейк, яростно барабаня ладонью по соседнему стулу, посмотрел на Тима, которого Линдси усадила рядом с собой, словно выставочного пуделька, и передернул плечами.

Тим думал, сколько бы он, интересно, сорвал денег, если бы решил выставить собственную персону на аукцион как лот под названием «Обеденное Развлечение Прессой». Эти засранцы и штуку, небось, выложили бы. Некоторых из присутствующих здесь лощеных дам он узнал по фотографиям из журнала

«Вименс Веар дейли», который он назвал оружием массового поражения. Все они жалуются на то, что из Хэмптонса, где они «проводят лето», пока мужья работают, им пришлось тащиться в Манхэттен. Тим задумался — подозревают ли они, что их мужья, скорее всего, крутят служебные романы с инструкторшами по йоге, личными тренерами, студентками-практикантками и официантками.

— Автомобильные пробки просто невыносимы, — жаловалась тощая Джульетта Рид, сидящая рядом с мужем, Марком Ридом, который совсем недавно появился на обложке «Форбс» благодаря тому, что на своей хай-тек-компании заработал миллионы. — Но вам этого не понять.

Тим решает наказать Джульетту за высокомерие и никогда не упоминать ее гребаную благотворительную помощь детям, страдающим аллергией на арахис, в «Колонке А». Он подал знак официанту-филиппинцу принести еще вина. Если кто-нибудь спросит о той статье про Стенли Шталя, всю вину он свалит на Чарли. «Мой редактор» — вот прекрасный козел отпущения на любой случай.