—
Больше двух десятков мужиков зацепили на тебе сифилис! Если встретят, уроют. Соображай, дура, лечись! — втолкнули в палату и повесили на дверь замок. Окна тоже оказались зарешеченными. Три месяца лечилась девка, на четвертый отпустили, и она снова ринулась в загул. А через полгода пожилой человек схватил за руку и, сунув в такси, доставил в милицию.
—
Мало ей было украсть из сумки деньги, она еще сифилисом наградила в придачу! — пожаловался человек.
—
Как? Опять? Или забыла, что говорили?
—
Я вылечилась! Он врет! Или с другой спутал.
Но Тоньку снова разыскивали по всему городу. Ее уже не повезли в больницу. Сунули в камеру. В ней никого. Тонька понятливо улыбнулась, но нет... Менты вошли злые как собаки, сорвавшиеся с цепи. Вломили ей так, будто перед ними был крепкий мужик. На крик и визги бабы никто не пришел, не защитил и не выручил. Она вмиг расхотела крутить задом, не могла даже сесть. Где болело больше всего, не могла понять сама. Она еще не успела отдышаться, как ее осудили за умышленное заражение венерической болезнью.
В зоне прошли годы. За это время Тоньку надежно вылечили, но вернуться на панель не осталось шансов. Баба безнадежно отцвела и постарела. Груди и задница потеряли форму, лицо и шея покрылись частой сеткой морщин.
—
Ничего, Тонька! В темноте возле кабака кто станет разглядывать? Сгодишься какому-нибудь алкашу! — смеялись зэчки.
—
Чем платить будет? Порожней тарой?
—
Тонька, теперь самой башлять придется, чтоб мужика на ночь уговорить!
—
Ой, бабы, свои заботы на меня не грузите! Моя кормилица всегда при мне, с нею не пропаду. На хлеб с маслом всегда получим,— отвечала баба, смеясь.
—
Ты теперь швея. Можешь на работу пойти,— предлагали зэчки.
—
Я швеей? Да не в жисть! Мне б только на волю! Во, где дам дрозда! За все эти годы.
—
Тонька, выйдешь, а тебя с почетом на пенсию отправят. И в подарок принесут мужской хрен с тебя ростом, чтоб прошлое не забывала,— шутили зэчки.
—
Это таким как вы, не видевшим живого. А я всякое знала. О-о, какие попадались, вам и во сне не примерещится.
—
Тонь, правда скажи, что на воле станешь делать?
—
Осмотрюсь сначала, а уж потом решу,— отвечала уже серьезно, без смеха.
—
А в барак к своим вернешься?
—
Ни за что! Вот это точно. Жилье свое имею, кое- какие сбережения на первое время. Когда огляжусь, решу. Не пропаду, девки, я же в бараке выжила. Такие как я легко не ломаются...
Егор берет следующую папку.
Раиса Токарева. За растрату осудили. В хорошем магазине работала. Семью имела, мужа и сына. Дружно жили, но подвела бабу слабина. Завела дружка, да ни какого-нибудь, а лучшего друга своего мужа. Так-то оно и пошло. Чтоб родного мужика спать уложить, бутылку, а то и две брала. Зато обласканной была со всех сторон. Вот только на суд никто не пришел. В зону тоже не появились и писем не слали.
Говорила Раиса с мужем по телефону. Тот сказал бабе, что домработницу взял по дешевке, чтоб его с сыном присмотрела. Вот уж третий месяц живет.
—
У нас?! — рявкнула Рая.
—
А как ты хотела? Мы и вечером жрать хотим, кто-то же приготовить должен. В сыте и тепле нуждаются все. Или свое забыла, как с двумя крутила? Я знал, только ждал, когда одумаешься? Но не доперло до тебя. А меня нечем корить. Я без тебя один остался. Будешь вопить, положу под бок домработницу. В темноте вы все одинаковы, слышь. Райка? Не наезжай! Сейчас мой верх. Как я решу, так и будет.
—
Сволочь! Как смеешь? Я из-за тебя сижу!
—
Не парь мозги, не дергайся! Я покуда жду тебя из зоны. Уж поскорее кончался бы тот проклятый срок. Истосковались по тебе, дурехе, и соскучились. Ждем! Не переживай.
И Раиса расцвела. Ее еще любят! Она нужна!..
Лидия Мещерякова работала кассиром в фирме. Деньги реками проходили через ее руки, а родная зарплата— пыль в кармане. С ней один раз в магазин сходить не хватит. Дома, кроме нее, старая мать с колхозной пенсией и брат-калека, который еще в детстве попал под машину и лишился обеих ног. Перебегал улицу на красный свет. Водитель не успел затормозить. Его потом признали невиновным в случившемся.
А брат каждый день жалел, что остался в живых. Так- то вот и не выдержала Лидия. Взяла деньги из сумки для себя. Перечислить должна была на счет организации, но... нужда заела. Уж очень хотелось порадовать брата. Купила ему подержанный компьютер. Думала, что на работе сурово не накажут, высчитают за полгода, и все на том.
Но хозяин вскипел:
—
Под суд воровку! — грохнул кулаком.
Вскоре Мещерякову осудили.
Лидия каждый день переживала, как там дома без нее? Есть ли на хлеб? Не умирают ли от голода мать и брат? Но горе, приходя в семью, учит терпению и жизнелюбию. Так и здесь получилось.
Огляделись брат с матерью, надеяться не на кого. Подумали, и вскоре парень стал работать диспетчером на дому. Мать тоже время не теряла, устроилась контролером на маршрутном такси к частнику. В конце месяца подсчитали общий результат, неплохо получилось. В доме запахло колбасой, рыбой. Вскоре мать купила себе теплую куртку и сапоги, сыну — хорошие рубашки.
Лидины заработки шли фирмачу в оплату за причиненный ущерб. Целых полтора года Мещерякова копейки не видела. Ведь даже за моральный ущерб сумму ей присудили выплатить.
—
Не переживай, не беспокойся, у нас все хорошо! — успокаивала мать.
Но у Лиды на нервной почве возникло много отклонений. И тогда бригадирша решилась выручить женщину. Загрузила работой так, что не только думать, вспомнить о доме стало некогда. Возвращаясь с ужина, Мещерякова не ложилась, а падала на шконку, засыпая раньше, чем голова коснется подушки. Так длилось с год, пока не пришло время освобождения. Теперь Лида — нормальная баба, вот только с деньгами работать не хочет. Говорит, что мать ей сама подыскала работу, такую же, как у нее. Всегда с людьми, и никакого начальства за спиной. А выручку сдавай до копейки: свою долю всегда получишь...
Егор подписывает документы. А вот и еще папка.
...Ирина Корнеева. Ох, и не повезло бабе на работе. Четыре года была она инженером по технике безопасности. Все шло сносно. Бывали проверки на строительных объектах, комиссии оставляли после себя несколько мелких замечаний и уходили, никого не ругая, понимая, что при желании недостатки можно найти всюду. Но зачем портить людям настроение, да еще во время работы? Она и без лишних заморочек трудна.
Здесь же на строительстве дома работал бригадиром каменщиков муж Корнеевой, Михаил. Грубый, вспыльчивый, он частенько ругался с Ириной при чужих:
—
Не лезь! Заткни в задницу свои ремни безопасности! Они мешают в работе.
—
Миша, не рискуй людьми! Положены пояса, пусть люди твои их наденут! — просила Ирина, но убедить не смогла.
Бригада вела кладку девятого этажа. В тот день шел дождь, и каменщики работали в брезентовых куртках. Кто уронил на мостки раствор, да еще под ноги каменщику? Тот, едва наступив, поскользнулся и, упав на хлипкие мостки, полетел вниз.
Бригадир побелел от ужаса. Его лучший друг лежит внизу мертвый. Сколько лет вместе работали? Дружили еще с училища.
Мишка скатился вниз, не веря в случившееся. Но исправить или помочь было уже некому.
Кто-то из бригады позвонил начальству. Первой на объект примчалась Ирина. На нее чуть не с кулаками набросился Михаил:
—
Чего возникла как вошь в кальсонах? Где пояса безопасности? Почему их нам не выдали? Ты, сраный инженер, не позаботилась, чтобы их привезли сюда! А теперь по твоей милости нет человека!