—
Разденьтесь до пояса, ложитесь в кресло,— предложил ей врач и, едва глянув, рассмеялся,— вы же — девушка! Плева не повреждена. Ну-ка, благоверный, идите сюда. Взгляните, с чем не справились. Себя вините, а не жену. С Вашим детородным органом только конфеты носить женщинам. Идите и не позорьтесь, пока о вас не знает город. Кстати, жена имеет право подать в суд. Если сам ни на что не годен, не позорь невиновного.
Дуська весь обратный путь колотила мужа, а вечером свекровь велела ей уходить из дома, мол, сын другую найдет себе. Он не виноват, что у нее все кобылье.
Вот это она зря сказала. Девка встала на дыбы и пошла крушить в доме все, что под руку попадалось. Посуда разлеталась в мелкие осколки. Со звоном рассыпались люстры. Мужик, поддетый ногой, не дыша забился под койку. Свекровь с подбитым глазом добровольно выскочила в окно и побежала звонить ментам.
—
Она сумасшедшая! Заберите ее от нас! — кричала в трубку.
Милиция пришла очень вовремя.
Дуська вытащила мужика из-под койки и, сорвав с него портки, собралась вырвать с корнем все, что у того росло меж ног. Мужик орал не своим голосом, вырывался, клял жену, умолял отпустить или убить сразу, но не мучить его. Милиция мигом оценила ситуацию, и Дуську взяли в наручники. Ее обследовали три месяца, но не нашли никаких отклонений, и девку вскоре осудили на три года.
Она еще не успела попасть в зону, как муж развелся и выписал ее из дома к великой радости своей матери.
Дуськины родители, толкнувшие дочь на это замужество, долго не могли простить себя за дочь. А ведь встречалась она с парнем, со своим, деревенским. Любили они друг друга, но родители Дуське нашли городского. Едва деревенский парень ушел в армию, приказали забыть его.
Девка в ЗАГС со слезами пошла. А родители убедили жениха, что плачет дочь от радости. Тот и поверил. Вскоре до него дошло все: жена ненавидела и его, и мать.
А деревенский, узнав о случившемся из письма Дуськи, предложил той, как только выйдет из зоны, сразу прийти к нему, без визита к родителям.
«Мне забить на твою судимость. Я люблю тебя еще больше, чем раньше. Ты самая лучшая телка во всем хороводе! Я тебя ни на кого не променяю. Мои старики тоже любят и ждут тебя, нашу ненаглядную красавицу»,— написал парень из армии.
А вскоре его родители приехали в зону на свидание к девушке. Харчей привезли и все успокаивали на будущее.
Жених Дуськи уже вернулся из армии и раньше всех узнал о скором освобождении своей невесты. Он каждый день звонил и спрашивал, когда можно приехать и забрать Дусю? А вот ее родители ни разу не объявились в зоне. Не получала от них дочь ни передач, ни писем. В родной семье ослушания не простили.
Платонов подписал документы Дуськи. Отложил их в сторону и тут же увидел охранницу, стоявшую на пороге.
—
Бабье мечется. Документы ждут. Нынче будут готовы?
—
Конечно!
А то уже все на взводе. Да и родня за воротами галдит!
—
Через час всех выпустим, — пообещал Егор.
Человек взял следующую папку «Валя Терехина».
Подписал документы на одном дыхании. Эта работала на фирме своего мужа. Двенадцать лет прожили, двоих детей ему родила. Оба в школу пошли. Хорошие, послушные мальчишки, компьютерами увлекались. Сутками за ними просиживали, на улицу не высовывались. Отец радовался, сыновья хорошо учились, их хвалили в школе. Все было прекрасно в семье. Вот только муж изменился, стал вдруг равнодушным, холодным. Валя долго не понимала, в чем дело. Не верила в слухи, доходившие до нее. Однажды, зайдя в кабинет мужа, застала его с любовницей. Та лучшей подругой Вали была. Ох, и оторвалась на ней Терехина. Банку кислоты вылила в лицо сопернице. На голове мужа компьютер раздолбала вместе с телефонными аппаратами и часами.
Кто вызвал милицию, она так и не узнала. Любовницу увезли в больницу, муж, перевязанный с головы до ног, несколько дней отлеживался дома, не в силах оторвать голову от подушки. Никогда не думал, что его тихая, умная и рассудительная жена способна на такой бунт. Ведь помимо подруги, она жестоко наказала еще троих сотрудниц, попытавшихся связать руки и увести ее в другой кабинет. Валентина не видела, кто стоит перед нею.
Ее муж много раз приезжал в зону. Все просил прощения у жены. Она решила вернуться домой, к детям...
Наталья экспедитора избила за то, что он целый рулон бархата спер со склада, чтобы сшить из него чехлы на сиденья своей машины. Не рассчитала и вместе с зубами вышибла глаз. Оказалось, что второй глаз у него еще с юности ничего не видел. Экспедитор навсегда остался слепым, а кладовщица получила срок. Двое детей остались с бабкой жить на крохотную пенсию. Муж Натальи тут же подыскал другую женщину. За все пять лет ни разу не навестил и не помог детворе. Правда, он подавал заявление на раздел квартиры, но мать Натальи, совершенно неграмотная, принесла в суд все документы. И только тогда выяснилось, что в квартире зять никогда не был прописан. Бабка получила эту квартиру от обувной фабрики, где полвека отработала уборщицей.
Наталья все заработанные деньги в зоне отдавала матери на личном свидании, не оставляя себе ни копейки.
За время заключения женщина резко изменилась, похудела, постарела, стала замкнутой, суровой, но многому научилась, стала лучшей швеей. Администрация зоны еще до освобождения договорилась о трудоустройстве женщины на швейный комбинат, где гарантировали сохранить высокий разряд, присвоенный в зоне.
За прошедшие годы многое изменилось в семье Натальи. Сын ушел служить в армию, а дочь закончила медицинский колледж и уже работала акушеркой в родильном доме.
Но... не обошлось без горечи. Старую мать Натальи незадолго до освобождения дочери парализовало, и теперь она лежала дома без движения. За нею ухаживали внуки, а теперь и Наталья подключится. Она уже все продумала и решила вызвать деревенскую родственницу, одинокую женщину. У той отродясь не было никакой семьи. Та лишь мечтала пожить в городе. Она спокойно присмотрит за матерью и по дому поможет.
Егор, подписав документы Наташи. Взял следующую папку и громко рассмеялся.
Тонька Новикова — известная всей зоне путанка. Она даже по цеху не могла пройти спокойно. На каждом шагу подергивала, крутила задницей как цирковая лошадь. Дергать она умела всем, что имелось, например, большими как дыни сиськами. Они тряслись так, что, казалось, вот-вот оторвутся и уж если угораздят кому-нибудь, то на ногах не устоит даже самая громоздкая бугриха. Крутила она и животом, да так, что пупок сворачивался в хулиганскую фигу. Куда там восточным бабам с их танцами живота! Вот когда Тонька вертела своим пузом, не только охранницы уссывались от смеха, сторожевые псы отходили на расстояние и уважительно подвывали, завидуя бабе. Она крутила головой и шеей. Умела стоять на голове, не держась при том руками за пол, и дергала ногами по-лягушачьи. Что только не вытворяла Новикова в своем бараке? Она была общей любимицей женщин и никогда не унывала. Даже на суде пообещала председательствующему рассчитаться с ним по выходу из зоны натурой. Бедный старик, не слышавший такого лет тридцать, сел мимо стула. Хорошо, что рядом были двое заседателей, которые помогли старикашке встать. Когда он глянул на Тоньку еще раз, он пожалел, что приговорил девку к трем годам лишения свободы с отбыванием в колонии общего режима.
—
Стоило б ограничиться условным наказанием. Такая баба! Наливное яблочко! За что ее не прихвати, соком брызнет,— затопотал человек. Аж лысина покраснела. Что делать? Судьи — тоже люди, и под их мундирами кроется, бывает, сердце мужика.
Тонька была осуждена не только за проституцию. Этим она занималась с ранних лет. Ни работать, ни учиться она не хотела. И едва ей исполнилось двенадцать, ушла на панель. Яркую свежую девчонку тут же приметили любители клубнички и нетерпеливо пощупывали тугие груди, круглую задницу.