…волоокая Гера… — Греческая богиня, супруга Зевса (соответствует римской Юноне). Для нее характерны большие на выкате «воловьи» глаза. Волоокой Гера названа и в «Илиаде» Гомера (см. перевод Н. И. Гнедича).

Медея— мифологический образ сильной и страстной женщины, в борьбе за свою любовь не останавливающейся перед преступлением.

…покурить наскоро Жукова… — Речь идет о табаке, вырабатывавшемся на знаменитой в 40-х и 50-х годах XIX века фабрике В. Г. Жукова.

Талейран— французский политический деятель и дипломат (1754–1838), прославившийся проницательностью, хитростью и умением скрывать свои мысли. Имя его стало нарицательным.

Оскорблю тебя — и потом хоть через платок. — Речь идет о том, что Веретьев предложит Стельчинскому дуэль на самых жестких условиях, при которых расстояние между противниками определяется длиной носового платка по диагонали. Так в «Коварстве и любви» Шиллера Фердинанд подает своему сопернику пистолет и, вынимая носовой платок, говорит: «Нате! Держите платок! < …> Гофмаршал.Через платок? Вы с ума сошли! < …> Фердинанд.Держи тот конец, тебе говорят! Иначе ты промахнешься, трус!» (1784, д. 4, явл. 3). Дуэль через платок входила в кодекс чести бретерствующих героев псевдо-романтического толка вплоть до конца XIX в. Подобного героя Тургенев изобразил в рассказе «Чертопханов и Недопюскин» (1849). Чертопханов кричит своему обидчику: «Стреляться, стреляться, сейчас стреляться через платок» (наст. изд., т. 3, с. 285). В «Братьях Карамазовых» (1880) Федор Павлович, паясничая, угрожает вызвать на дуэль через платок своего сына Митю (см.: Достоевский,т. 14, с. 68). Подробно об этой форме дуэли см.: ШвейковскийП. А. Суд чести и Дуэль в Российской армии. 3-е изд. СПб., 1912, с. 165.

…интимидация… — от франц.intimidation (запугивание).

«Крамбамбули, отцов наследье»… — Цитата из немецкой студенческой песни, перевод которой приписывается Н. М. Языкову (см.: ЯзыковH. M. Полн. собр. стихотворений. М.; Л.: Academia, 1934, с. 795–796).

Пощебелил, да и за щеку… — По-видимому, орловская поговорка. Смысл глагола «щебелить» раскрыт самим Тургеневым в письме к Я. П. Полонскому от 20 февраля (4 марта) 1868 г. Имея в виду длинноты в романе Гончарова «Обрыв», Тургенев писал: «Так щебелить, и за щеку класть, и опять выкладывать, и опять жевать…».

Во французском переводе (1858, Scènes, II)комментируемая фраза переведена следующим образом: Il fait comme le singe, dit Bodriakof, — la noisette mangée, il a jeté la coquille. (Он поступает как обезьяна, — сказал Бодряков, — съев орех, выбросил скорлупу.)

Печатается по тексту первой публикации с исправлением явных опечаток.

Впервые опубликовало: Отеч Зап,1850, № 2, отд. VIII, с. 280–283, с подписью: — e — (ценз. разр. 31 января 1850 г.). Перепечатано: Рус Пропилеи,с. 114–118.

В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения,т. XII, с. 319–324.

Автограф неизвестен.

Написано 9 января н. ст. 1850 г.

Авторство Тургенева устанавливается на основании его писем к А. А. Краевскому. 2(14) апреля 1849 г. Тургенев писал ему из Парижа: «Завтра дают „Пророка“ Мейербеера. Я Вам пошлю отчет для „От<ечественных> зап<исок>“».28 декабря 1849 г. (9 января 1850 г.) Тургенев снова писал ему: «Вот Вам, любезный Краевский, половина моего обещания: письмо о „Пророке“ <…> Не выставляйте даже начальной буквы моего имени под письмом о „Пророке“: на то есть у меня особенные причины». Причиной этой просьбы были опасения Тургенева, что его похвалы по адресу Полины Виардо будут восприняты как бестактность по отношению к артистке и поставят ее в неловкое положение.

Письмо Тургенева об опере «Пророк» является единственной музыкальной рецензией писателя, если не считать отдельных высказываний о музыкальной жизни Петербурга и Берлина в статьях «Современные заметки» и «Письма из Берлина» (наст. изд., т. 1, с. 281 н 291). Письму предшествовало стихотворение Тургенева, посвященное тому же первому выступлению П. Виардо в «Пророке», не предназначавшееся автором для публикации. Текст его, озаглавленный «Et j’errais pesamment!..» («И я тяжко заблуждался!..»), недавно обнаруженный в коллекции Ле Сен (Франция), напечатай А. Звигильским в изд.: Cahiers Ivan Tourguéniev. Pauline Viardot. Maria Malibran. Paris, 1978, Octobre, N 2, p. 121–123.

Премьера оперы «Пророк», состоявшаяся в Париже 16 апреля 1849 г., и последующие ее постановки вызвали исключительный интерес европейской общественности. Этому способствовала прежде всего популярность ее автора Джакомо Мейербера (1791–1864), виднейшего представителя жанра французской «большой оперы». Характерными чертами этого жанра являются монументальность масштабов, трагедийное содержание, сочетание героической патетики с блестящей декоративностью и яркими сценическими эффектами.

К работе над партитурой «Пророка» Мейербер приступил в 1839 г. и в основных чертах закончил ее в ближайшие годы. Премьера долго задерживалась по различным причинам, в частности, из-за революционных событий 1848 года. Между тем слухи о новом произведении знаменитого композитора широко распространялись в странах Европы, придавая ожидавшейся постановке злободневный характер. Интересу к новой опере способствовало также участие в ней известных артистов, в том числе Полины Виардо, для которой композитором была написана одна из главных партий (Фидес). Наконец, значительный интерес вызывал сюжет «Пророка». Автор либретто Эжен Скриб (1791–1861) положил в его основу историю Иоанна Лейденского (ок. 1510–1536), вождя народной секты анабаптистов в Северо-Западной Германии. По профессии портной, Иоанн был ревностным последователем демократических идей великого немецкого революционера эпохи крестьянских воин, Томаса Мюнцера. Примкнув в 1533 г. к анабаптистам, Иоанн возглавил их борьбу с католической церковью. Своими реформами уравнительного характера — конфискацией ценностей для общих нужд, контролем над распределением продуктов и др. — он восстановил против себя имущие слои населения. После долгого героического сопротивления анабаптисты были в 1535 г. разбиты немецкими феодалами, Иоанн был взят в плен и казнен.

В нарушение исторической правды Скриб представил героя оперы слабохарактерным и тщеславным авантюристом. Согласно либретто, молодой крестьянин Иоанн примыкает к восстанию анабаптистов, движимый честолюбивыми мечтами и желанием расправиться с владетельным графом Оберталем, не разрешившим ему жениться на любимой девушке, Берте. Одержав во главе восставших победу, Иоанн коронуется на царство (что является историческим фактом). Перед лицом неизбежного поражения он устраивает роскошное пиршество и взрывает свой дворец, погибая вместе с приближенными (вымышленный эпизод).

Наряду с Иоанном, центральное место в опере занимает вымышленный персонаж — его мать, простая крестьянка Фидес. Ради матери Иоанн без колебаний жертвует невестой. Но после венчания на царство он отказывается перед лицом народа признать Фидес, боясь уронить свое величие «сына господня», царя и пророка. Видную роль в опере играют массы анабаптистов, изображенные драматургом в виде мрачных и жестоких фанатиков.

В рецензии Тургенева отмечено стремление Э. Скриба развенчать личность Иоанна и затушевать революционно-демократический характер анабаптистского движения. При всех допущенных в либретто оперы искажениях исторической правды, самые картины социальной борьбы и появление на сцене восставших народных масс вызывали интерес передовой общественности и, с другой стороны, подозрительное внимание реакционных властей. Так, в России постановку «Пророка» разрешали лишь с цензурными изменениями и под другими названиями — «Осада Гента», «Иоанн Лейденский».

Парижская премьера «Пророка» вызвала широкий отклик в западноевропейской прессе. Крупнейшие музыкальные деятели и литераторы — Г. Берлиоз, Т. Готье, Ф.-Ж. Фетис единогласно оценили ее как одно из самых значительных художественных явлений своей эпохи. Непосредственно после спектакля Берлиоз писал: «„Пророк“ прошел с великолепным, несравненным успехом. Для этого достаточно было уж одной музыки. Но успеху способствовала также поразительная роскошь постановки, декораций, костюмов, балетных сцен…». Особо отмечая Виардо в роли Фидес, Берлиоз называл ее «одной из величайших артисток в истории музыкального искусства» [114]. Аналогичную оценку дал Г. Флобер. 27 октября 1849 г. он писал матери: «Вчера вечером <…> я смотрел в опере „Пророка“. Это великолепно, это подействовало на меня благотворно, я вышел освеженный, восхищенный, полный жизни» [115].