Я намеревался вернуться к ней как можно скорее. Я был уверен, что под её слабыми попытками подавить свои желания скрывался такой же голод, который испытывал я. Как будто наше обоюдное вожделение сходилось в одной точке. Секс всегда вызывал во мне такие чувства. Каждый раз сходясь с женщиной, я чувствую, что сама судьба предопределила слияние наших тел именно так, именно в это время, в поле или в постели, неважно где. И я не думаю, что это что-нибудь значит, кроме того, что я всегда в ожидании, всегда готов попасть в эти сети. В сексе я как прутик для отыскания воды, осторожно нащупывающий очередную встречу. Я жду знака. Я чувствую необходимость идти к цели с той самой минуты, когда во мне возникает желание: тень на шее, очертание ног и бёдер, соприкасание губ и так до момента близости с женщиной. Мне не нравилось, что Элла пока оказывала мне сопротивление. Это было похоже на предательство. Она уже согласилась. Пути назад не было. Всё началось с того, как она потянулась вверх, чтобы повесить бельё на верёвку, когда её юбка поднялась настолько, что ещё несколько сантиметров и стали бы видны ягодицы. А риск, которому мы подвергались, придавал особую остроту ощущениям. Я был уверен, что она догадывалась о моих мыслях.

Лесли уже надел кепку и ждал меня. Я прошёл в маленькую каюту, чтобы взять свою кепку. Когда я вернулся, она уговаривала его не напиваться. Она стояла ко мне спиной, и я подмигнул Лесли через её плечо. Потом я прошёл мимо неё, коснувшись её ягодиц рукой и поднялся на палубу через люк. Я чувствовал, как она задрожала. Но она не проронила ни слова.

«Увидимся», — сказал я, не оглядываясь. Я слышал с палубы смех Лесли, пока поднимался наверх.

Когда мы входили, звякнул маленький колокольчик над дверью.

Это был уютный паб с камином и свисавшими со стропил блестящими медными корабельными колокольчиками. Старик в котелке, перегнувшись через барную стойку, нашёптывал что-то бармену с прилизанными волосами, которые были зачёсаны на его розовый лоб таким образом, что напоминали гребень.

Кроме нас единственным посетителем был молодой человек в кепке, который так близко придвинулся к огню, что, казалось, он хочет отгородить его от всего окружающего мира.

Бармен кивнул нам. У него были жёлтые грязные зубы и розово-голубые выпученные глаза. Человек в котелке оглянулся, быстро кивнул, сказал «Здрасьте» и, вновь перейдя на свой заговорщический шёпот, попытался отвлечь бармена от нас. Мы вежливо ждали у стойки в нескольких ярдах от старика.

Вскоре бармен подошёл к нам спиной, как чёртик на ниточке, постоянно кивая в ответ все громче говорившему старику в котелке.

— Простите, мистер Кейт, — вдруг сказал он и повернулся к нам лицом. — Что вы желаете, джентельмены?

Мы заказали два виски и пиво. Когда мы получили наш заказ, бармен спросил, откуда мы приехали, и Лесли ответил, что мы везём антрацит из Глазго в Лейф. Бармен вспомнил Лесли и спросил у него о другом владельце баржи, который иногда сюда заглядывал — как его звали? — невысокий болезненного вида человек с заячьей губой, с ним всегда была красивая женщина лет двадцати пяти, похожая на цыганку. Но его уже давно не было видно. Наверное, он умер или бросил работу на канале.

— Да, — сказал Лесли. — Вполне возможно.

В любом случае он не знал никого, кто подходил бы под это описание, а поскольку Лесли знал всех владельцев барж, то они пришли к выводу, что тот человек не занимался перевозками постоянно.

Бармен по секрету сказал, что был бы совсем не прочь заняться той девушкой. Она бы любому понравилась, хотя сам бармен бы не решился, ведь у него жена и двое славных ребятишек.

Я терял терпение. Мне не нравился этот бар. Мне не нравились глаза бармена, которые, казалось, плавали в алкоголе, и мне было трудно притворяться, будто я не замечаю, как нам взглядом предлагал свою дружбу старик, всё ближе и ближе придвигавшийся к нам вдоль барной стойки. Я не мог сосредоточиться. Время уходило, драгоценные минуты, которые я мог провести наедине с Эллой, или хотя бы просто на улице, обдумывая способы остаться с ней наедине. Здесь я не мог мыслить ясно. Мешало всё: лица, голоса, жирное пятно на галстуке у бармена, волоски не его розовых руках и его лоснящийся бело-жёлтый воротничок. Я видел, как двигалось его адамово яблоко, когда он говорил.

— Как бизнес? — спросил Лесли.

Я одним глотком опрокинул виски и отодвинул стакан, чтобы бармен наполнил его снова.

Бармен отошёл, выбрал бутылку и начал наполнять мой стакан. Бизнес, сказал он, так себе. Сейчас денег не заработаешь. Разве что в субботу было не так плохо.

— Как и везде, — поддакнул Лесли.

— Налоги, — послышался голос старика в котелке. Причём по его виду было ясно, что он уже лет двадцать никаких налогов не платил.

— Они кого хочешь сведут в могилу, — сказал бармен. — Сейчас и умирать не по карману.

Лесли засмеялся.

— Кстати, о покойниках, — заметил он, — у вас случайно вечерней газеты не найдётся?

— Конечно, найдётся. А что?

Лесли объяснил, что мы с ним этим утром выловили из реки покойницу.

— Она была совсем голая, — добавил он. Бармен присвистнул, а старик в котелке счёл возможным присоединиться к нам.

— Убийство? — спросил он. У него был длинный подбородок и водянистые глаза. Он смотрел на меня в ожидании подтверждения.

— Наверняка, — сказал бармен, — если на ней не было одежды. Молодая?

Лесли сказал, что было трудно понять, но ей было не больше тридцати. Он спросил, что думаю я по этому поводу.

Я сказал:

— Ей было двадцать семь.

— Её зарезали? — спросил человек в котелке, прищурив глаза.

— Ни одной отметины, — ответил Лесли неуверенно, ведь её ягодицы были довольно сильно поцарапаны. — Так у вас есть газета?

Бармен вынул газету из-под барной стойки и дал её Лесли, который начал водить пальцем по колонкам.

— Давайте ещё выпьем, — предложил я. Бармен автоматически наполнил стаканы, я расплатился, ушёл от барной стойки и сел за один из столов. Разговор доносился до меня издалека. Я разглядывал виски в стакане, позволяя жидкости омывать стенки сосуда. Как будто я что-то там искал. Конечно, искал. Но мой взгляд был так же беспомощен, как взгляд человека на галёрке, пытающегося разглядеть поющую в хоре девушку. В тот момент я презирал свою бедность не только в материальном, но и в интеллектуальном плане. И тогда я услышал, как Лесли довольно воскликнул:

— Вот она!

— Господи, да где же? — спросил бармен. — Вот!

— Здесь. Внизу третьей колонки. Смотри! И он прочёл:

— Ты же говорил, что она была голая!

— Какая разница. Эти нижние юбки совсем прозрачные.

Было нетрудно уйти раньше Лесли. Я сказал ему, что у меня болит голова. Человек в котелке предложил ему сыграть в дартс. Я сказал «спокойной ночи» и ушёл. На свежем воздухе я понял, что перебрал с выпивкой. Не то, чтобы слишком, но достаточно, чтобы моя реакция замедлилась, я осмелел и осознавая это, был не в силах как-то это исправить. Я чувствовал это по своей походке, и был этим обеспокоен.

Я медленно шёл вниз по узкой дороге мимо церкви и остановился почитать плакаты, которые я заметил по дороге в кабак. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Я зажёг спичку и поднёс её к доске с плакатами. Спичка обожгла мне пальцы и погасла. Я тихо выругался и отошёл назад. По дороге на баржу я пожелал спокойной ночи полицейскому, который, как мне казалось, за мной наблюдал. Потом я быстро перешёл дорогу и свернул на маленькую улочку, которая вела к каналу. Я уже думал о том, что я скажу, но, ещё не дойдя до канала, лишь заметив вдалеке очертания баржи, я остановился высморкаться и засмеялся над собой, потому что сильно разнервничался. Я нервничал, я не знал, как я это сделаю, как я наконец-то войду в мир Эллы. Я только об этом и думал с самого утра. Я шёл по гравию и слушал звук собственных шагов.