«Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло…»
И дальше:
«И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания».
Это, думала Хельга, это зовется грехопадением. Как она раньше этого не понимала? Думать о греховном – это уже грех. Знать, что такое грех, – уже само по себе грех. Вот почему она покраснела. Хельга поежилась. С хлопком, от которого она сама вздрогнула, Хельга закрыла Библию. Все внутри у нее кипело. Наверняка она знала лишь одно: Руберт желал ей зла. Он был змеей, но не змеем-искусителем, а змеей подколодной. Все чистое и красивое он стремился запачкать. Такой уж он был человек.
Вечером Арон и Хельга, как обычно, сидели у огня. С той лишь разницей, что Соломона с ними не было. Дети уже спали. Из-за занавески доносилось похрапывание дедушки. Хельга сучила пряжу, Арон читал, одной ногой покачивая колыбельку со спавшим в ней младенцем. Хорошо, что существует вечер, думал Арон. Это было все равно что вытянуть из моря раскинутые сети и смотать в клубок, сделав все далекое близким, все невидимое видимым. Словно найти драгоценный камень, думал он, вглядываясь в буквы.
– С тобой в доме мне не нужно бояться, когда Соломона нет, – прервала молчание Хельга и посмотрела на Арона.
– Не нужно. – От удивления Арон оторвался от книги. Ему показалось, что у нее непривычно высокий голос. – Конечно, тебе нечего бояться, – ответил он осторожно. – Особенно когда Лурв спит в сенях.
– Но, Соломон, – продолжила она голосом без всякого выражения, – может, он боится…
Арон глубоко вздохнул и выпрямился на стуле. Прежде чем что-то сказать, он попытался заглянуть ей в глаза, но Хельга сидела, уставившись в облачко шерсти на коленях.
– Что ты имеешь в виду? Конечно, ему нечего бояться. Я ему это говорил. Или ты боишься, Хельга? Боишься меня?
Хельга выпустила пряжу и выпрямилась. Какое-то время она сидела, смотря прямо перед собой, потом пальцы вернулись к работе.
– Прости меня, – ответила она. – Боже милостивый, я совсем лишилась рассудка.
Арон наклонился к ней так близко, что Хельга чувствовала на лице его теплое дыхание.
– Тебе незачем просить прощения, – сказал он.
Хельга чуть улыбнулась.
– Нет, незачем. Но что сделано, то сделано, – едва слышно пробормотала она.
В комнате повисла тишина. Хельге хотелось рассказать ему о Руберте и грехопадении, чтобы Арон помог ей распутать вконец запутавшиеся мысли. Он мудрый человек, Арон. Мудрее многих. Ей хотелось спросить, правда ли познание то же самое, что и грех. Ей хотелось рассказать Арону, что ее сводный брат Руберт сегодня заставил ее в одежде почувствовать себя голой. Хельге хотелось спросить, можно ли быть невинным и при этом испытывать чувство вины. Спросить, что на самом деле значит грехопадение и первородный грех. Но эти новые для нее чувства стыда и застенчивости сковывали ей язык, лишая возможности излить Арону то, что было у нее на сердце.
– Скоро нас с Лурвом здесь не будет, и охранять дом будет некому, – прервал тишину Арон. – Скоро мы уйдем.
Его напугала перемена в ней.
– Уйдете? – воскликнула Хельга, вырвавшись из задумчивости.
Она подняла глаза и увидела, как изменилось лицо Арона. Он дернулся, словно от удара, нога непроизвольно толкнула колыбельку, чуть ее не опрокинув, и на его лице… с лица словно сошли все краски, и перед Хельгой предстало совсем другое лицо… серое, безжизненное, с испуганным, загнанным взглядом. Зрачки стали как булавочные головки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
