— Только в качестве аналогии. Видите ли, — сказал он, — когда человек по той или иной причине швыряет кошку через стену, возникает интересная юридическая задача. Если кошка приземляется на прохожего и выцарапывает ему глаза, ответственен ли тот, кто бросил кошку?

— Безусловно, — ответил я.

— Отлично. А теперь возьмем другой случай: кошка ни на кого не падает, но спустя десять минут вцепляется в кого-нибудь когтями. Ответственен ли бросивший кошку?

— Нет, — сказал я.

— В этом и заключается высокое искусство безопасного убийства по методу «кошка через стену», — кивнул бородач.

— A-а, так вы используете бомбы с часовым механизмом?

— Нет, нет и нет! — Его явно удручало отсутствие у меня воображения.

— Медленные яды? Микробы?

— Да нет же! И можете не произносить свою следующую догадку — что-нибудь насчет наемных убийц из другого города. — Довольный собой, бородач откинулся на спинку. — Похоже, я действительно первооткрыватель.

— Сдаюсь, — вздохнул я.

— Прежде чем я расскажу вам, в чем секрет, позвольте моей жене вас сфотографировать.

Он ткнул пальцем в сторону кабинки.

Жена моего собеседника, костлявая тонкогубая женщина с растрепанными волосами и плохими зубами, сидела в кабинке перед нетронутым бокалом пива. Тоже явно не в себе, она наблюдала за нами с шизофренической пристальностью. На сиденье рядом с ней я заметил «Роллифлекс» со вспышкой. По сигналу мужа женщина подошла к нам и приготовила фотоаппарат.

— Сейчас вылетит птичка, — сказала она.

— Я не хочу, чтобы меня фотографировали! — запротестовал я.

— Улыбочку! — Она разрядила вспышку прямо мне в лицо.

Когда глаза снова привыкли к полутьме бара, я увидел, что жена бородача поспешно ретируется к дверям.

— Что за хрень?! — Я встал со стула.

— Успокойтесь. Сядьте, — сказал бородач. — Вас просто сфотографировали, вот и все.

— Что она собирается делать с пленкой?

— Проявит ее.

— А потом?

— Вставит в наш альбом. В нашу сокровищницу золотых воспоминаний.

— Это какой-то способ шантажа? — спросил я.

— Разве она сфотографировала вас за каким-то непристойным занятием? — поинтересовался он.

— Мне нужна эта фотография, — сказал я.

— Вы, надеюсь, не суеверны? — осведомился бородач.

— Суеверен?

— Некоторые верят, что когда человека фотографируют, аппарат забирает частичку его души.

— Я хочу знать, что происходит!

— Сядьте, и я расскажу вам.

— Сделайте милость, и побыстрее!

— Конечно, сделаю и, конечно, потороплюсь, друг мой, — сказал бородач. — Меня зовут Феликс Корадубян. Мое имя вам о чем-нибудь говорит?

— Нет.

— Я семь лет практиковал в этом городе психиатрию, — сообщил Корадубян. — В основном групповую психотерапию. Занятия проходили в круглой зеркальной зале особняка между магазином подержанных машин и похоронным бюро для цветных.

— Теперь припоминаю, — проговорил я.

— Прекрасно, — кивнул он. — Лучше, если вы не будете считать меня лжецом.

— Вас осудили за шарлатанство, — сказал я.

— Совершенно верно, — согласился Корадубян.

— Вы даже среднюю школу не окончили.

— Не стоит забывать, что Фрейд, и тот успехам в своей области обязан исключительно самообразованию. Фрейд говорил, что блестящая интуиция гораздо важнее учебы в медицинском колледже. — Корадубян сухо рассмеялся. Его маленький красный рот при этом определенно не выражал веселья, каким обычно сопровождается смех. — Когда меня арестовали, — продолжал он, — молодой репортер, который наверняка окончил школу, а может — о чудо из чудес! — и колледж, спросил меня, что такое параноик. Можете такое представить? Я имел дело с безумцами и почти безумцами этого города семь лет, а юный наглец, прослушавший на первом курсе занюханного колледжа пару лекций по психологии, решил, что может смутить меня подобным вопросом!

— И что же такое параноик? — спросил я.

— Искренне надеюсь, что это уважительный вопрос, заданный несведущим человеком в поисках истины, — насупился Корадубян.

— Конечно, — соврал я.

— Отлично! Начиная с этого момента ваше уважение ко мне будет расти гигантскими темпами.

— Конечно, — соврал я.

— Параноик, друг мой, это человек, который свихнулся наиболее умным способом, берущим начало в понимании того, что есть этот мир. Параноик верит, что существует гигантский тайный заговор с целью его уничтожить.

— Вы сами в это верите? — поинтересовался я.

— Дружище, меня ведь уничтожили! Бог мой, я зарабатывал шестьдесят тысяч долларов в год — шесть пациентов в час, пять долларов с носа, две тысячи часов в год. Я был богатым, гордым и счастливым человеком. А жалкая женщина, которая только что вас сфотографировала, была прекрасна, мудра и безмятежна.

— Плохо дело, — проговорил я.

— Куда уж хуже, друг мой, — кивнул бородач. — И не только для нас. Этот город болен, чертовски болен, в нем тысячи тысяч душевнобольных, о которых никто не заботится. Несчастные, одинокие люди, которые панически боятся докторов, — вот с кем я имел дело. Теперь никто им не помогает. — Он пожал плечами. — Что ж, будучи пойман за ловлей рыбы в ручьях человеческого несчастья, я вернулся к рыбалке в мутной воде.

— Вы передавали кому-нибудь свои записи? — спросил я.

— Я сжег их, — ответил Корадубян. — Оставил только список по-настоящему опасных параноиков, о которых знаю только я, — склонных к насилию безумцев, скрывающихся, если можно так выразиться, в городских джунглях. Прачка, телефонный мастер, помощник флориста, лифтер, и так далее, и тому подобное. — Он подмигнул. — Сто двадцать три имени в моем волшебном списке — все эти люди слышат голоса, думают, что их хотят убить, а когда они сильно испуганы, то готовы убивать сами.

Корадубян откинулся на спинку стула и просиял.

— Вижу, до вас начинает доходить, — сказал он. — Меня посадили, а я, когда вышел, купил фотоаппарат. Тот самый, которым вас сфотографировали. Мы с женой сделали снимки окружного прокурора, президента медицинской ассоциации графства, редактора газеты, которая требовала моего осуждения. Потом жена сфотографировала судью, присяжных, прокурора и всех свидетелей обвинения. Я обошел своих параноиков и извинился перед ними. Я сказал, что ошибался, когда убеждал их, будто никакого заговора против них нет. И сообщил, что раскрыл чудовищный заговор и сфотографировал заговорщиков. Я сказал, что они должны внимательно изучить фотографии, всегда быть начеку и иметь при себе оружие. И пообещал, что время от времени буду присылать им еще снимки.

Меня едва не затошнило от ужаса, когда я представил себе, что город кишит невинного вида параноиками, готовыми в любую секунду убить и скрыться.

— Эта… эта моя фотография… — упавшим голосом пробормотал я.

— Будет храниться в безопасном месте, — довольно закончил Корадубян, — при условии, что вы сохраните нашу беседу в тайне, а еще если вы дадите мне денег.

— Сколько? — спросил я.

— Я возьму все, что у вас есть при себе, — сказал Корадубян.

У меня при себе было двенадцать долларов. Я отдал их ему и спросил:

— Теперь я могу получить свою фотографию?

— Нет, — ответил он. — Мне очень жаль, но, боюсь, фотография останется у нас на неопределенный срок. Надо, знаете ли, на что-то жить.

Корадубян вздохнул и убрал деньги в бумажник.

— Постыдные, позорные времена, — пробормотал он. — Теперь и не скажешь, что я был когда-то уважаемым профессионалом…

Би-боп, © 2003 Kurt Vonnegut/Origami Express, LLC

КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА ВСЕЛЕННОЙ [17]

Перевод. А. Абдуллин, 2010

Давайте на пару минут перенесемся в эпоху Великой депрессии, а точнее, в год тысяча девятьсот тридцать второй. Времена тогда были ужасные, но и хороших историй случалось немало.