— Пойдем в спальню, Тимур. Ты устал. Тебе прилечь надо.

Она опять сжалась. Господи, на ее маленьком острове и так почти не осталось кислорода! Дышать нечем. Зачем они здесь? Неужели же сейчас придут сюда?!

— Только не туда. Не к ней в спальню. Ты что, не понимаешь?!

— Что я не понимаю?

— Здесь все ее. Ради этого я мучился целых два года! Ради ее квартиры, денег, фирмы, но принять сразу полученное наконец богатство не могу. Мне надо как-то пережить этот день. Не здесь.

— Ради… Значит, и эта квартира, и машина, и деньги, и фирма…

— Ты все узнаешь. Потом.

— Слушай, у меня родители уехали. К родственникам, в гости.

— Здорово! Когда вернутся?

— Завтра.

— Тогда я бросаю свою сумку и еду с тобой. Чтоб оно здесь все сгорело!

Потом снова заскрежетал ключ в замочной скважине, и наступила тишина. От маленького острова не осталось и следа. Очень скоро в жизни Людмилы Сальниковой будут заново переделаны все контурные карты. Что теперь? Надо высаживаться на материк, благо, что он уже открыт.

Она сидела одна, без воздуха, без света, оглушенная и почти слепая, и начинала все понимать. Тимка хотел ее убить! И он бы это обязательно сделал! Если бы она в тот день вернулась к нему, муж все равно уничтожил бы ее — задушил, столкнул в пропасть, утопил… Что еще? Все это время за этой загадочной тьмой в глазах пряталась огромная ненависть. Но почему? Что она Тимке сделала?!

«Прелестная девочка!» — проскрипела огромная кровать, когда Люся встала с нее и сделала первый шаг к двери.

— Вы врете! — крикнула она. — Вы все постоянно врете!!!

Но откуда взялась эта ложь?

Отныне она решила быть очень осторожной. Поправила покрывало на кровати, вытерла тряпкой грязные следы на полу, а тряпку аккуратно положила на прежнее место, к входной двери. Она помнила, что где-то в спальне есть заначка, маленький тайничок от мужа. Деньги, спрятанные ему же на подарок ко дню рождения. Подальше, чтобы случайно не потратить. Их немного, но на первое время хватит. Тимка же мечтал, чтобы она умерла! Вот и пусть думает, что так оно и случилось. Людочки Сальниковой больше нет.

Из вещей она ничего не взяла. Надела куртку, в которой приехала, те же сапоги и взяла деньги, про которые Тимур ничего не знал. Да еще ключи от квартиры бывшей однокурсницы, своей единственной подруги, которая уехала теперь в трехмесячную командировку за границу. Та просила присматривать за квартирой, и это сейчас оказалось как нельзя кстати. Есть еще целых полтора месяца, чтобы как следует подумать обо всем. К объяснению с любимым мужем Люся сейчас не была готова.

…Два дня она просто плакала, ничего не ела и не выходила из квартиры подруги. Чувствовала, как худеет и с каждым днем словно становится на несколько лет старше. На третий день она взяла да и позвонила домой. Нет, не любимому мужу, а папе Сальникову. Трубку взяла синеглазая акула.

«Меня же нет», — вспомнила Люся и вдруг спросила:

— А Людочку Сальникову можно позвать к телефону?

Она очень надеялась, что голос узнают и начнутся ахи и вздохи. «Какая радость, моя дорогая, что ты жива!»

— Милая, вы куда звоните? — холодно спросила мачеха.

— Домой, — растерялась она.

— Это мой дом, — подчеркнула синеглазая акула. — Вы, должно быть, не в курсе. Институтская подруга, да?

— Что-то вроде этого.

— Тогда можете завтра прийти на похороны.

— Как на похороны? — растерялась Люся.

— Мы решили предать земле символический прах моей падчерицы. Тело еще не нашли, а моему мужу именно сейчас очень кстати показательная рекламная акция.

— Какая еще акция?

— Ваша подруга каталась на горных лыжах и попала в лавину. Несчастный случай. Ее тело, должно быть, вмерзло теперь в ледник. Где-нибудь на дне пропасти. Спасатели решили поиски не продолжать. Дорого. А мы люди небогатые. Ха-ха! Решили экономить народные деньги. Так что завтра милости прошу. На похороны. В час дня.

— А где…

— Рядом с ее матерью. На…

Она так испугалась, что, не дослушав, бросила трубку. Какие еще похороны?! Понятно, что акуле не терпится от нее избавиться, но папа Сальников! Неужели же он так легко сдался?! Но почему?!!

…Следующий день оказался для нее настоящим кошмаром. Задумано было следующее: дождаться на кладбище, когда урну с мнимым прахом будут опускать в землю, выйти вперед и громко сказать:

— Вот она я.

И конец шутке. Папа Сальников счастлив, сослуживцы счастливы, Тимка… Этот пусть убирается в ту грязь, где его подобрали. С любовью можно справиться, если желудок каждый день набит вкусной едой до отвала. Если можно жить в свое удовольствие, не думать об остальных и до старости оставаться прелестной девочкой.

Но дело в том, что это измученное существо, сильно похудевшее, синее, изуродованное неудачной стрижкой, уже не было Людочкой Муратовой. К тому же солнце светило так ярко, а глаза так сильно болели, что снова пришлось надеть дешевые темные очки. И никто ее не узнавал, хотя Люся особенно и не пыталась спрятаться. Стояла где-то с краю, среди людей, пришедших на похороны, и разглядывала своих родных и друзей.

Конечно, папа Сальников пригласил на похороны дочери и влиятельных людей, и прессу. А синеглазая акула сделала все, чтобы те в положительную сторону повлияли на рейтинг мужа. Начинается предвыборная гонка, а скорбящий отец — это же так человечно! Люди должны почувствовать, что он свой, родной, такой же, как и все они, уязвимый. Что человек, стоящий возле свежей могилы дочери, не способен думать о том, как набить за счет государственной казны свои собственные карманы. Он страдает, он плачет. И его молодая жена тоже в черном и держит кружевной платочек у скорбных синих глаз.

Но сама Люся видела в этих глазах скрытое торжество. Конечно! Теперь все ей, акуле! Со старой семьей покончено. И как удачно все получилось! Накануне выборов такой подарок! Кто посмеет кинуть камень в скорбящего отца? В то время как оркестр надрывался траурным маршем, мачеха повернулась к мужу со словами:

— Ну, слава богу, избавились!

Люся подошла в этот момент совсем близко и внимательно прислушивалась к тому, что ответит папа Сальников. От его слов зависело все. Но он молчал. А синеглазая акула не унималась:

— Она бы так и тянула с тебя деньги. На фирму, работу которой сама же и разваливала, на дорогие тряпки. Или ославила бы на всю страну. Взбалмошная, глупая, никчемная девчонка!

И только одно слово тихо сорвалось с уст скорбящего родителя:

— Вар-вар-вар-варра!

Похоже, ему было все равно. Жена молода, ей еще рожать и рожать. Есть долгожданный сын, возможно, будет и другой. Продолжатели фамилии и славных родительских дел. А дочка и впрямь получилась неудачная. Требовала только подарки и деньги на сытую, обеспеченную жизнь. Эгоистка.

— Эгоистка, — услышала она уже совсем с другой стороны.

Группа сослуживцев окружала Тимура. И только новенькая, Марина, плакала. Но как же ненавидела Люся эту девушку! Еще смеет ее оплакивать! Тварь! Остальные же просто отбывают свой номер. Потом, за воротами кладбища, они откровенно радовались. Люся шла следом, чувствуя, как промокают ноги, а кто-то из сотрудников ее фирмы, не стесняясь, говорил:

— Наконец-то сможем нормально работать.

— Тише ты! — дергали его за рукав. — Помолчи!

— Неудобно!

— А что? Если откровенно, то ее шуточки давно меня достали.

И вдруг та, которая говорила не раз в лицо, что без начальницы все они погибнут, высказалась еще откровеннее:

— Как здорово все-таки, что она умерла! Ой!

— А чего стесняться? — поддержали ее остальные. — Самое лучшее, что могут сделать некоторые люди, это вовремя уйти. Они же не хотят понять, что ничего из себя не представляют, и только путаются у всех под ногами. Ей все покупал папа…

…Люся осталась стоять на автобусной остановке. Одна. Все разъехались на машинах, а ее никто не позвал. Подумали, что пришла какая-то неизвестная институтская подруга покойной и нечего ей делать на поминках среди незнакомых людей.