Но это не могло остановить Эрин.

Пеппер держала фонарик, пока ее подруга искала в своей сумке шведский армейский нож. Достав его, Эрин села на переднее сиденье, а Пеппер встала у нее за спиной так, чтобы было удобнее светить. Эрин стала ковыряться ножом в замке зажигания.

— Как ты думаешь, что он собирается сделать с Морганом? — спросила Пеппер.

В сознании Эрин промелькнули мысли об изнасилованиях, побоях и пытках, но она быстро отогнала их: девушка была слишком занята замком зажигания. Нужно вскрыть его. Во что бы то ни стало. Но это оказалось далеко не так просто.

— Я не хочу даже… — лезвие сломалось. — Черт!

Эрин быстро выдвинула второе лезвие и снова склонилась над замком зажигания. Она поставила нож в то же положение, как и в прошлый раз, надеясь, что ее предыдущие старания тоже не пропали даром и скоро ей все удастся. Дорога каждая минута! Чем скорее они выберутся отсюда, тем скорее доберутся до настоящих полицейских и тем скорее удастся разогнать эту шайку маньяков. И если Бог действительно есть, то он позаботится о том, чтобы все эти убийцы сперва отправились на электрический стул, а оттуда — прямиком в ад.

Да что такое! И второе лезвие тоже сломалось.

Пеппер разрыдалась: мысль о том, что Эрин все испортила, повергла ее в совершенное отчаянье. Девушка набросила куртку — не потому, что ей было холодно, а потому, что в куртке она чувствовала себя более уверенно, то есть более защищенной. Нейлоновые рукава зашуршали — это Пеппер в отчаянье опустила руки.

— Пеппер! — окликнула ее Эрин твердым голосом. — Ты можешь не трясти фонариком? Я ничего не вижу.

Пеппер была почти в истерике, но, глядя на то, как спокойно и уверенно держится Эрин, она несколько расслабилась и взяла себя в руки. Свет от фонарика снова упал на замок зажигания.

Они все ехали и ехали.

Не быстро и не медленно. Просто ехали.

Морган был не в состоянии думать, — все заслоняла боль. Он никогда в жизни не видел столько крови, к тому же своей. И его рот…

Парень не знал, где они находятся и куда едут, но предполагал, что скоро окажется за решеткой. Может быть, утром все изменится, ведь не может же шериф просто запереть его в камере какого-то захолустного городка и оставить там навсегда.

Морган так и не узнал, что же Эрин увидела в доме Хьюитта. Она прибежала в панике и стала заводить машину, и тут снова появился шериф Хойт. И с этого-то момента ночь превратилась в какой-то горячечный, безумный кошмар. «Но что бы там Эрин ни увидела, — думал Морган, — вряд ли это может сравниться с тем, что только что сделал с гам этот урод».

Шериф беседовал с кем-то по рации.

— Мне плевать на то, что ты устал, — говорил он. — Вставай и отправляйся на фабрику Кроуфорда. Эти две кобылки нам вполне подойдут.

«Что… Что он сказал?»

Морган встряхнул головой, стараясь собраться с мыслями. «С кем шериф говорит? Что он сказал? Какие кобылки? В каком смысле „подойдут"?»

Весь напрягшись, Морган прижался лицом к стеклу и стал всматриваться в темноту.

«Где они?»

Уж точно не на шоссе. Нет никаких фонарей, ничего, что напоминало бы город. Фары машины ничего не освещали, кроме непроглядной тьмы, пока наконец автомобиль не взобрался на вершину холма и не свернул налево, на какую-то грязную тропинку. В конце этой дороги стояло одинокое здание, — огромный двухэтажный дом, выстроенный в плантаторском стиле. Но внешний вид этого дома…

Если бы хоть на одно мгновение Морган смог бы посмотреть на этот дом глазами Эрин, он бы узнал его, он бы понял, что его привезли к дому Хьюитта, — туда, где душа в душу жили шериф Хойт, старик Монти и его мальчик, Кожаное Лицо.

Теперь Эрин выдвинула консервный нож.

Она уже сломала два лезвия и ножницы и выяснила, что штопор тут тоже не поможет. Единственное, что оставалось, — это консервный нож.

Пеппер наконец взяла себя в руки и крепко держала фонарик. Замок зажигания, кажется, начинал поддаваться. «Ура! Наконец-то что-то получается».

«Ну, еще немного…»

Эрин сосредоточилась: она боялась, что нажмет слишком сильно и испортит свой последний инструмент. Но замок зажигания был уже практически сломан, Эрин чувствовала это и работала быстрее и увереннее. «Еще. Еще немного. Все!»

— Уф! — вздохнула Эрин, облегченно глядя на торчащие из замка зажигания провода.

Девушка спрятала консервный нож и достала щипчики, думая про себя, что все то, что ей говорили о надежности шведских военных ножей, было явным преуменьшением их достоинств. Сейчас этот малыш спасал им жизнь.

Кто-то приближался в темноте к фургону.

— Где ты этому научилась? — спросила потрясенная Пеппер.

— В колонии для малолетних преступников. Говорили, что я настоящий талант.

Пеппер стояла как громом пораженная:

— Ты была в колонии?

Эрин вытащила из замка зажигания пять проводов и стала зубами сдирать с них изоляцию:

— Угу!

Пеппер смотрела на подругу и никак не могла поверить тому, что сейчас услышала. Эрин меньше всего походила на девушку побывавшую в колонии для малолетних преступников. Пеппер подумала, что у Эрин могли быть проблемы с наркотиками. Но она казалась такой правильной. Хотя, если бы она действительно была такой уж правильной, то вряд ли поехала бы с тремя парнями в Мексику. Если Эрин все-таки баловалась наркотиками, тогда что же…

Ребенок!

Эрин беременна. Может быть, из-за этого она так изменилась.

Сейчас было не самое подходящее время для того, чтобы заниматься анализом чужой психологии, но измученный мозг Пеппер уцепился за эту проблему: ведь это было что-то такое домашнее, приятное, принадлежащее настоящему миру, нормальной жизни. Ох, если бы только эти ребята не подобрали ее тогда! Это просто нечестно, Пеппер встретилась с ними совершенно случайно. И эта встреча, которой могло бы и не быть, совершенно перевернула ее жизнь. После сегодняшнего дня никто из них уже не будет прежним.

Эрин уже забыла, о чем они только что говорили. Девушка была слишком занята проводами: соединяла их оголенные концы — то так, то этак, то…

Машина завелась.

— Ура! — закричала Эрин и быстро скрутила вместе найденные проводки.

Пеппер даже заверещала от восторга, когда ее подруга включила фары и нажала на газ. На этот раз машина тронулась.

Ура! Они уезжают отсюда.

Свет горел практически во всех окнах. И в задней части дома тоже горели какие-то огни: свет от них квадратами падал на землю.

Хойт остановился у главного входа. За всю дорогу он ни разу не включил мигалку на крыше своей машины. Не пользовался шериф и сиреной. Но, с другой стороны, зачем это было нужно? Он же никуда не торопился: он уже арестовал Моргана.

Шериф поставил машину на ручной тормоз и вылез наружу. Он не выключил фары, и в их свете Морган разглядел фермерский дом, выстроенный из блеклого кирпича. Это было что угодно, но только не полицейский участок.

Морган закашлялся и сплюнул кровью на пол автомобиля. Его лицо было все в царапинах и порезах от разбитой бутылки, наручники уже натерли кожу на запястьях. Юноша все еще находился в шоке.

Хойт открыл заднюю дверь. В руках у него был фонарик. Выключенный.

— Вылезай.

Просто приказ. Никаких разговоров, никаких эмоций, даже никакой угрозы — просто приказ.

Первым желанием Моргана было никуда не идти — просто замереть и не двигаться. Шериф его уже избил — Морган знал, чего от него можно ожидать. Зачем он привез его в это место? Может быть, если внутри кто-нибудь есть… И ему помогут… Может быть… Может быть, у них там даже телефон есть. Если бы только Хойт разрешил ему позвонить родителям.

Лучше уступить.

Морган вылез из машины, неловко выставив вперед руки. Когда юноша выпрямился, шериф внимательно посмотрел на его раздувшийся, порезанный окровавленный рот. Вся футболка у парня была в крови.