«Разыскивается живым или мертвым. Предъявите доказательства в любом случае».

Истина состояла в том, что после ухода из армии я так много переезжал с места на место, что иногда и сам не мог сразу сообразить, где живу и куда направляюсь. И все‑таки, отсчитывая перевороты, путчи, отступле‑ния, я старался не забыть, каким я был до того, как пер‑вый раз убил человека – тогда, в Чикаго. Это был пер‑вый раз. Ключевые слова.

Вы платили налоги, но не подозревали о том, что оплачиваете мой труд. Почти двадцать лет я учил наших друзей в разных странах, как убивать собственных со‑граждан. Я прикрывал их, когда они это делали, а иногда, когда требовалось, убивал их врагов в одном строю с ними. Повстанческие отряды, гражданские войны, секретные военные операции… Политики много болтали о «грязной работе», но я не думал об этом. Я делал свое дело. Я многих спас, но во сне ко мне приходили те, кого я спасти не смог. Старуха в крови на обочине доро‑ги в Сараево. Маленький мертвый мальчик в пустыне с оторванными ногами. Нищая семья, тащившая скуд‑ные пожитки на плечах в Афганистане. К тому времени, как я вышел в отставку, у меня не было ничего, кроме воспоминаний, и я не знал, где мое место.

Так что, вероятно, мне некуда было идти.

Я привык к тому, что нужен людям, но не нравлюсь им, пусть это и не имело большого значения. Меня не любили не потому, что кому‑то казался несимпатич‑ным звук моего голоса или мой вид во сне. Просто я ни‑когда не становился центром чьей‑нибудь жизни. Думаю, я даже не знал, что это такое. Иногда мне казалось, что я еще способен обрести себя. Но чуда не происходило.

А потом мне позвонил старина Билл Снайдерман. В то время я был в Техасе, учил приемам рукопашного боя офицеров из одной южноамериканской страны, ко‑торую называть не буду. Это были хорошие деньги для отставника. Всего‑то и требовалось – научить людей убивать. И тут этот телефонный звонок.

– Мне неприятно это говорить, но ты нужен прези‑денту и первой леди, – объявил Билл. – Эдди попала в переделку.

– Еду, – ответил я.

Глава 9

К середине дня более двух тысяч покупателей тол‑пились вокруг амбаров и павильонов, и ни один из них не подозревал, что дочь президента США прячется в моем доме. Почти три десятка Макгилленов и Тэкери, также ни о чем не знавшие, работали, не жалея сил, чтобы обслужить покупателей. Логан разбирался с машинами у ворот, а Люсиль присматривала за подъездной доро‑гой к дому. Местная радиостанция из Далиримпла вела прямой репортаж о первом дне сбора урожая на «Ферме Хаш» из будки над толпой. Человек, о котором говорила Эдвина Джекобс, так и не появился.

Эдди тем временем спала в кровати моего сына. Она была полностью одета, но все‑таки…

Дэвис мерил шагами коридор перед дверью. Я стоя‑ла в стороне и наблюдала за ним.

– Ну и где этот знаменитый президентский косто‑лом? – наконец не выдержала я. – Если бы она была моей дочерью, я уже давно была бы здесь, а у тебя были бы серьезные неприятности.

– Ее родители не могут просто так взять и все бро‑сить, чтобы справиться с семейным кризисом. Эдди это понимает. Честно говоря, именно на это она и рассчи‑тывала. Она хотела, чтобы ее оставили в покое. Она хочет жить обычной жизнью. Даже если ее родители руково‑дят страной.

– Только не забывай, что я должна руководить этой фермой. Пусть это не вся страна, но для меня и боль‑шинства наших родственников это целый мир.

– Я знаю.

Я подошла к лестнице и остановилась.

– Подумай хорошенько о том, как твои решения повлияют на живущих рядом с нами людей. Ты должен быть готов взять на себя ответственность, когда сюда приедет родственник Эдди.

– Я мужчина, – спокойно ответил мой сын. – Я обо всем позабочусь.

Он говорил так уверенно! Он даже не представлял, насколько я тревожусь за него и его благополучие. Гос‑поди, неужели мой сын и в самом деле взрослый мужик?.. Я торопливо спустилась по лестнице, молотя кулаком по резным деревянным перилам с узором из цветков яб‑лони.

– Давай же, поторапливайся! – вслух обратилась я к неизвестному мужчине, который ехал на мою ферму, чтобы добавить мне хлопот. – Выходи на бой!

– Полковник Якобек!

– Да? – Я поднял голову от карты с изображением гор Джорджии. Клерк из Белого дома, который встре‑тил меня в аэропорту Колорадо, стоял возле моего крес‑ла и протягивал мне внушительных размеров папку. Мы находились в салоне частного самолета где‑то над Сред‑ним Западом.

– Первая леди сказала, что вы должны кое‑что уз‑нать об истории семьи Тэкери.

Я нахмурился, взял папку, открыл и увидел боль‑шую цветную фотографию высокой зеленоглазой жен‑щины в сшитом на заказ синем деловом костюме. Юбка чуть ниже колен. Перламутровые пуговицы. Выглядит чопорно, но она чопорной не была. Ни она, ни я, ни моя реакция. Я вздохнул.

– Кто это?

– Мать Дэвиса Тэкери. Хаш. Это народное индей‑ское имя. Хаш Макгиллен Тэкери. Ее назвали в честь семейного сорта яблок. Они сами вывели этот сорт. На‑зывается «сладкая хаш».

Хаш Макгиллен Тэкери. Сладкая Хаш. Названа в честь яблока. Господи боже мой! Мать взрослого парня, студента Гарварда, и глава небольшой семейной импе‑рии. Сколько же ей лет? Я пролистал несколько страниц. Всего сорок. Рано начала. Я снова посмотрел на удивительные зеленые глаза, классические черты лица и во‑лосы цвета темной бронзы. Этот оттенок напомнил мне полированное тиковое дерево в опиумной курильне. Она зачесывала их назад и собирала под тяжелую сереб‑ряную заколку, которая едва с ними справлялась. Кон‑сервативная юбка и строгий пиджак тоже плохо скры‑вали ее фигуру.

Клерк сел напротив меня, держа на коленях стопку листков с записями.

– Эта фотография была сделала в здании парламен‑та штата Джорджия в Атланте, сэр. Миссис Тэкери ра‑ботает в комитете губернатора по вопросам сельского хозяйства. Она представляет интересы садоводов, выра‑щивающих яблоки.

– У садоводов есть политические цели?

– У всех есть политические цели, сэр.

Хаш Тэкери стояла на снимке рядом с каким‑то толстым мужиком с мучнистым лицом, плохо подстри‑женными волосами и ярким галстуком. Он выглядел как торговец подержанными автомобилями, пытавшийся продать старый «Бьюик», а она выглядела так, будто ни‑чего покупать не собиралась.

– Миссис Тэкери также занималась лоббированием интересов Ассоциации садоводов штата, – продолжал клерк. – Она была президентом этой ассоциации в те‑чение пяти лет. Она член совета Национальной органи‑зации садоводов. И в своем родном городе Далиримпле она буквально контролирует и палату, и совет, и ко‑миссионеров округа. Большая часть местных чиновни‑ков – родственники. Ее младший брат служит шери‑фом. «Ферма Хаш» – это самый крупный работодатель в штате и самое привлекательное место для туристов‑одиночек.

Да, это не обычная фермерша с рядовыми запросами. Амбициозная женщина? Не она ли вдохновила сына на роман со знаменитой однокурсницей? Возможно…

Я пролистал цветной каталог с десятком печеных, консервированных, сушеных домашних яблочных про‑дуктов, которые можно было купить двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю круглый год, и остано‑вился на цветной фотографии Хаш Тэкери среди ее яб‑лонь и гор. Она стояла в вылинявших джинсах и мягком белом свитере, чуть расставив ноги, и держала в руках корзину с яблоками. Темно‑рыжие волнистые волосы рассыпались по плечам; сильные, с квадратными ногтя‑ми пальцы с любовью обнимали шершавые прутья кор‑зины. Она смотрела на мир немного мрачно, но при этом улыбалась. Я почувствовал ее улыбку, хотя мне от нее лучше не стало.

– Хаш Макгиллен Тэкери – своего рода легенда, сэр, – сказал клерк.

– Расскажите мне о ее мальчугане.

– Не сын, а само совершенство, сэр! – Я удивленно поднял бровь, а клерк кивнул: – Именно так, сэр.

Он протянул мне список достижений Юэлла Дэвиса Тэкери‑младшего. «Гений с американской фермы», – подумал я, изучая фотографию в ежегоднике Гарварда. На меня смотрел симпатичный парень с темными воло‑сами и спокойными зелеными глазами своей матери. То, что с ним будут проблемы, не вызывало сомнений.