В подземном переходе его неожиданно окликнули.

— Борис Семенович? Признаться, не ожидал, — пробормотал Дурин, которого вынужденный отпуск сделал гораздо внимательней к окружающим, чем это было прежде. — Что вы тут делаете?

— Да вот же, издательство мою «Круговерть» наконец-то выпустило, а в магазине брать отказываются, — сурово отвечал Гулькин. Здесь Дурин заметил раскладной столик со стопкой книг в обложках с золотым тиснением и сразу все вспомнил и понял.

— А почему не берут-то? Книга хорошая, толстая…

— Да наплевательство в магазинах засело, поэтому и не берут, — с прямотой бывалого литератора отвечал Гулькин. — Рисковать, видишь ли, не хотят! Боятся, спроса не будет. Монумент ведь, того и гляди, под землю уйдет.

— Уже ушел. Лично видел, — вздохнул Дурин. — Такие дела.

— Да что вы! — ахнул Гулькин, враз темнея лицом. — Эх, не мог он еще пару месяцев простоять! Глядишь, я все бы и распродал. А теперь?..

И с отвращением поглядел на столик с книгами.

От бабушки чета Шульц вернулась в скверном расположении духа. Фрау Шульц приняла успокоительного и ушла в свою комнату, супруг же предпочел рюмку шнапса. Говорить было не о чем, а свежий номер «Kölnische Zeitung» магистр прочитал еще в такси.

«Надо завтра же сказать этому недотепе, чтобы извинился перед бабушкой. А то ведь отпишет квартиру генералу, и не отсудишь!» — думала фрау Шульц, с мокрым полотенцем на голове.

«Завтра с утра надо с Бельцем поговорить, может, на какую-нибудь конференцию отправит», — размышлял Герман Шульц, безучастно глядя в телевизор. Сейчас он готов был поехать даже на архипелаг Идзу.

Однако же проблемы астеносферы все еще продолжали беспокоить магистра. И линия тектонического разлома, протянувшаяся от Северных Курил до острова Суматра, не давала ему заснуть.

После долгих колебаний Шульц взялся за телефон и позвонил профессору Крестовски.

— Мы с вами совершенно точно все угадали, коллега! — гудел в трубке и успокаивал голос профессора. — Я вот нынче вечером проверил… Вы знаете, все сходится: если кого и тряхнет, так не сильно, балла четыре-пять, не больше. А вот последствия аномального возмущения будут и вовсе незначительными. Ну, озеро исчезнет, земля кое-где просядет… Пустяки!

— Мне кажется, герр профессор, нам следовало бы куда-нибудь позвонить — в Польшу, в Россию… Не каждый год в земных глубинах происходит подобное. Это их наверняка заинтересует, — робко сказал Герман Шульц.

— Интересная мысль! — отвечал на это профессор. — Пожалуй, я действительно позвоню. Может быть, даже завтра утром. Только я не уверен, что меня там услышат.

— Плохая связь?

— Связь хорошая. Дело в другом.

— В чем же, профессор? Алло!

Трубка долго молчала, растерянно покашливала и вздыхала.

Пожелала Шульцу спокойной ночи и перешла на короткие гудки.