Быть гостем Рут Эванс — престижно и, как поговаривают счастливые завсегдатаи, приятно. Речь не о вечеринке, нет, Рут не любит ни самого слова «вечеринка», ни того, что стоит за самим этим понятием. Когда только и дел, что выпить как следует и закусить кое-как… Ну еще потанцевали, утомившись от бесед, в которых каждый желает показать себя более значимым, чем определено ему свыше. А остальное уж зависит от количества выпитого.

Не надо думать, что Рут Эванс убежденная трезвенница. Сама не слишком усердствуя в поглощении спиртного, она ни в коем случае не призывает следовать ее примеру. Пожалуй, даже напротив: на приемах в доме мисс Эванс алкоголя всегда — море разливанное. Пьяного здесь не осудят, трезвого не укорят.

Кто же она, эта хозяйка престижного салона? Политический деятель? Богатая наследница? Владелица концерна? Ничего подобного. Она… Как бы это поточнее сказать?.. Ну, не назовете же вы Пьера Кардена портным! Вот и Рут Эванс не портниха. Модельер с ограниченным кругом клиентов. Попасть к ней — это еще надо заслужить.

Эстер Олдфилд — заслужила самим фактом общего с мисс Эванс детства. На прием к Рут Эстер пришла по настоятельному приглашению подруги. Как-никак день рождения! Если Рут обидится, то потом надо будет утомительно долго выводить ее из этого состояния.

— О, глядите — сама Эстер почтила нас своим присутствием! — Мисс Эванс провозгласила это так, будто приятно удивлена приходом нежданной гостьи. А подруге успела ненароком тихо сообщить: — Патрика здесь нет, теперь уж о вашем разрыве узнают все.

Эстер выразила недоумение:

— Мне наплевать и на Патрика, и на реакцию окружающих. На Патрике Керре поставлен крест!

— Хотелось бы думать, что так… Кстати, Тери, здесь уйма блестящих молодых людей. Не обходи их своим вниманием.

Что тут ответишь? Эстер пожала плечами и порадовалась, что новый гость отвлек внимание общительной подруги. Рут поторопилась к мужчине того типа, который всегда так ей нравился, а у Эстер, наоборот, вызывал негативную реакцию. Слишком красив. Слишком лощен. Слишком самоуверен. Нет, не герой романа Эстер Олдфилд!

Но именно мистер Слишком через некоторое время предстал перед ней с чарующей улыбкой.

— Разрешите вас поприветствовать. Мисс Эванс занята гостями, но заочно нас знакомит: вы, я знаю, Эстер, а я — Билл! Потанцуем?

Почему-то она согласилась. Может быть, в пику завидующим дамам, которые едва не ахали при взгляде на красавца-мужчину? А он, нельзя не признать, действительно был весьма привлекателен. Высокий, стройный, с копной темных великолепных волос. Глаза светлые. В них были притягательная выразительность и отталкивающая надменность. Так, во всяком случае, показалось Эстер.

И начался их танцевальный марафон, вызвавший у гостей явный интерес, в котором нашлось место и для осуждающих пересудов, и для явного одобрения их слаженного дуэта.

Они и сами удивились, как скоро подладились друг под друга, как легко даются им импровизированные па, как гармонично сливаются их тела при поворотах. Эстер при очередной удаче вскидывала глаза на партнера и каждый раз встречала в голубых глазах выражение восторженного недоумения. Может быть, преувеличенное одобрение — всего лишь издевка избалованного успехом ловеласа? Или именно так он начинает свои любовные игры?

С каждым танцем все рискованней становились его движения. То при резком повороте излишне близко притянет к себе партнершу, то, как бы забываясь, в медленном вращении опустит ладони ей на бедра. Возражать неуместно — каждый раз его неосторожные жесты можно было счесть оправданными логикой танца. Но пусть не притворяется скромником — ей ли не чувствовать некоторый перебор в желании партнера сократить и без того близкое расстояние между ними.

Один раз Билл прижал к себе молодую женщину с такой силой, что той показалось — их уже не разделяет даже плотный шелк ее вечернего платья. И тут мелькнула отрезвляющая мысль: за кого он, собственно, ее принимает? И почему она молчит? Почему вообще она с ним? Неужели ей просто льстит, что столь незаурядный кавалер под завистливыми взглядами женщин выбрал именно ее?

Нет, все дело в Патрике! Это в пику ему, отсутствующему здесь, она принимает знаки внимания красавца-мужчины. Это сейчас ему, Патрику Керру, демонстрирует Эстер Олдфилд, что ее не так-то просто вышибить из седла.

А с красавцем как-нибудь потом разберемся. И не таких приводили в чувство!

Тут Билл, доселе позволивший лишь высказать пару ничего не значащих фраз, обратился к ней:

— Эстер, неужели все наши умственные усилия ушли в ноги, и ничего не осталось в голове для поддержания разговора? Давайте о чем-нибудь поболтаем, все равно о чем, а то, боюсь, наше молчание станет излишне выразительным. И для нас, и для окружающих.

— О, неужели мой партнер соскучился по пустой болтовне? К сожалению, это не мой жанр, но если надо, то — извольте…

— Нет, совсем не обязательно, — поспешил заверить Билл. И тут же, опустив ей руки на бедра, резко и сильно приблизил к себе стройную фигуру партнерши. — Впрочем, перед тем как углубиться в молчание, воспользуюсь возможностью сказать: платье удивительно вам идет.

Нахал, конечно, но приятная правда всегда приятна… Вечернее платье со шнуровкой на корсаже действительно одно из удачнейших произведений Рут Эванс. Не требуется никаких там бантиков, рюшечек, брошек. Только нитка жемчуга на шее, и все.

Волосы у Эстер вьются от природы. Густые, шелковистые, они собраны элегантными заколками у висков и золотым потоком ниспадают на плечи. Ни колец, ни браслетов молодая женщина не носила, на что и обратил внимание кавалер, сказав:

— У вас потрясающе красивые руки. Тут уж и впрямь не нужны никакие украшения.

Ответом на комплимент был ее взгляд, которым Эстер выразила, насколько скучно слышать приевшиеся ей банальности. Билл не первый, кто говорил ей: «Ах, какие руки, какая кожа!..» — привычная фраза из малого набора примитивных обольстителей типа Патрика Керра.

Вот тут бы и надо было повернуться и уйти прочь. Но заиграла новая мелодия. Красивая пара продолжила свой красивый танец.

Ну и почему же она осталась? Да, у этого человека притягательные глаза. Да, прекрасная фигура, стройные ноги с сильными мышцами… Ну и что из этого? Мисс Олдфилд совершенно не нравятся такого плана мужчины!

Может быть, виной всему музыка? Или нежелание сопротивляться судьбе? Только не обманывай себя, Эстер Олдфилд, делая вид, что уже улеглась боль обиды и не тревожит тягостное одиночество… И не надо себе врать, что объятия этого мужчины тебе так уж неприятны.

Когда оркестр затих, Билл уверенно взял ее под руку и повел за собой к безлюдной террасе, не обращая внимания на любопытные взгляды, устремленные в их сторону. И там в полумраке он заключил Эстер в объятия.

— Эстер?

— Мистер… Слушайте, Билл! Остановитесь, — сказала она нарочито небрежно. — Ну не здесь же, в конце концов!

— Согласен. Конечно, не здесь, — ответил он с напряженной хрипотцой. Но тем не менее поцеловал ее еще раз и нежным скользящим движением провел по густым золотистым волосам. — Вы последуете за мной?

— Мне пора уже уходить. — В тоне, каким были сказаны эти слова, прозвучала огорченная нотка, удивившая ее саму. Одна из бретелек платья оторвалась, когда Билл попытался поцеловать плечо Эстер.

— Ну подождите, это же совсем недалеко, буквально через дорогу, идемте. — Он разжал объятия, но женской руки не отпустил. Заметив, что Эстер инстинктивно отпрянула, Билл с таинственным видом добавил: — Нам вовсе нет необходимости проходить через гостиную.

Вот так и вышло, что она последовала за ним. Они спускались по парадной лестнице. У Эстер была одна забота: как бы не наступить на подол вечернего платья. Одной рукой приходилось приподнимать его, другая же скользила по перилам.