— Я польщен.
— Ты был бы менее польщен, если бы понюхал.
— Эй, могу напомнить, что было время, когда я благоухал точно так же!
— Завтра будет ровно два года. — Кэтлин блаженно улыбнулась и скользнула в его объятия. — Боже мой, неужели это было так давно?
Обнимая жену, Эм Джи чмокнул ее в макушку.
— Ты не жалеешь об этом?
— Только когда у меня просят твой автограф. Забавно, люди забывают, что я тоже принимала в этом участие.
— Зато я буду помнить всегда, — заверил ее Тобин, крепко прижимая к себе. — Ты спасла мне жизнь, девочка.
Она улыбнулась, уютно прильнув к его сильной груди. Красивые руки гладили ее волосы, в океане горели костры, зажженные последними лучами солнца.
— Но ведь и ты спас меня, Майкл Джордж Тобин. Может быть, бабушка все еще сомневается, следовало ли мне выходить за тебя замуж, но во мне ты можешь быть уверен.
Они долго стояли молча, полные друг другом. Кэтлин чувствовала, как гулко бьется его сердце, и вслушивалась в эти удары. Она делала так каждое утро, когда просыпалась, исполненная благодарности, изумления и благоговейного трепета перед человеком, который выбил ее из накатанной жизненной колеи и тут же протянул руку, чтобы поддержать и показать окружающий мир во всем его великолепии и ее новый путь в этом мире.
Жизнь их не была лучезарной. За прошедшие два года были и разочарования, некоторые иллюзии потерпели крах. Им пришлось приспосабливаться друг к другу. Каждый из них имел вой убеждения, и они далеко не всегда совпадали. Но Кэтлин и в горячем споре находила такую же радость, как и в идиллическом согласии. Жизнь с человеком, для которого стресс — обычное дело, иногда действовала ей на нервы, но чем дальше, тем больше ей казалось, что ее существование до появления Эм Джи было чем-то вроде монотонного, однообразного шума прибоя. Ожиданием дня, когда придет он.
Тобин свозил ее в Техас и познакомил с многочисленной родней. Научил чувствовать себя настолько раскованно, что она перестала носить на работу пучок и не стеснялась ходить в джинсах на рок-концерты. Он до того раззадорил Кэтлин, что она приняла вызов и вернулась на свою прежнюю должность общественного защитника, где в конце концов научилась правильно соотносить врожденное чувство справедливости с объективными реалиями современной жизни. Конечно, большинство ее подзащитных было, как и прежде, виновно, но Кэтлин твердо знала, что ни один новый Майкл Джордж Тобин не пострадает от руки закона, если она найдет слова в его защиту.
И вот теперь, два года спустя, они стояли на той же террасе, где им впервые открылся новый мир. И вот он снова был перед ними. Нетронутый. Неизменный.
А они изменились. Немного. Не слишком сильно. Эм Джи по-прежнему носил длинные волосы, правда, больше для Кэтлин, чем для себя. Гардероб состоял все из тех же джинсов и футболок, но этого и следовало ожидать. Но все же он стал более мягким. Черты его лица перестала портить чрезмерная жесткость, исчезла прежняя угрюмость. Кэтлин тоже не слишком изменила своему стилю деловой одежды, но зато уже никогда не закалывала волосы в пучок в присутствии мужа. С того самого дня, как в «старом мавзолее» на холме сыграли свадьбу, на которой присутствовала шумная родня Эм Джи и совершенно потрясенная Юджиния Маргарет.
Теперь Кэтлин ждала очередного превращения — момента, когда Эм Джи снова изменит мир с помощью одной-единственной улыбки. Она больше не чувствовала себя ненужной, не думала об одиночестве. Бьющая через край энергия и неожиданные выходки Тобина делали это невозможным. Теперь она была уверена, что он будет с ней всегда. И этого было достаточно. Даже более чем достаточно.
— У меня есть для тебя сюрприз, — не двигаясь с места, сказал Эм Джи.
— О Боже, — простонала Кэтлин. — Они решили снять продолжение, и на этот раз главную роль будешь играть ты…
— Кэтлин…
— Если я не вмешаюсь, то в следующий раз агента сыграет Сай. Ну что ж, в прошлом фильме наша игуана произвела фурор.
— Я не про фильм…
— Прекрасно. Может, тогда тебе перестанут звонить смазливые поклонницы и предлагать помощь по дому.
— Вот за это не поручусь.
Молодая женщина выпрямилась, затаила дыхание и посмотрела на мужа снизу вверх. Он продемонстрировал ей свою коронную улыбку, которой не было больше ни у кого на свете, которая пленяла зрителей во время Судебных процессов, передававшихся по телевидению, и приводила в экстаз его бывших одноклассниц.
— Меня приняли.
— На третий курс? — спросила она, стараясь сохранять спокойствие.
— Дали семестр отсрочки. Начинаю учиться в январе. Отделение травматологии.
Это решение оказалось самым трудным. Эм Джи думал было вернуться в правоохранительные органы, но не смог преодолеть своего разочарования в прежней работе, да и время ушло. Когда же он решил еще раз попробовать себя в медицине, они оба хорошо понимали, что риск провала при переводе на третий курс, когда начинается специализация, слишком велик. Тобин был старше, чем большинство его потенциальных соучеников. Да и нагонять ему пришлось многое. За два года, пока Кэтлин помогала Эм Джи заниматься, она узнала о чудесах человеческой физиологии и психологии гораздо больше, чем могла предположить.
— Так, значит, травматология? — спросила она, хмурясь от солнца.
В его аквамариновых глазах светилось ожидание, и от этого у Кэтлин слегка кружилась голова. Ее не обмануло его небрежное пожатие плеч, как будто ее ответ не был для него самым важным на свете.
— Может быть, работа будет несколько другого плана, — уточнил он, — но требования те же. Я подумал, что травматология сможет удовлетворить мою потребность в адреналине.
Кэтлин с трудом сдерживала улыбку. Ее охватила знакомая пьянящая радость, право на которую было ими завоевано с таким трудом.
— Я вижу только одну проблему, — сказала она.
— Здесь я буду в большей безопасности, чем в Агентстве, — возразил он.
— Все зависит от того, что ты понимаешь под безопасностью, — заметила Кэтлин, и ее вызывающая улыбка о многом напомнила Эм Джи. — Если ты будешь изображать доктора с таким же пылом, как кинозвезду или бравого пожарного, мне придется разгонять твоих поклонниц метлой.
Бровь поползла вверх. Как долгожданная звезда на ночном небосклоне, указывающая Кэтлин жизненный путь, появилась чудесная ямочка на щеке. Он протянул руку, погрузил пальцы в золотистые волосы и посмотрел на нее таким взглядом, словно готов был съесть с потрохами.
— Ты так думаешь?
Желание никогда не разгоралось в Эм Джи медленно, как вчерашний уголек. Оно взрывалось, вызывая у Кэтлин ответный жар и томление, стесняя грудь и заставляя колени подгибаться. Знакомый жидкий огонь начал заполнять нутро. Она задержала дыхание и бесстрашно встретила его взгляд, хотя прекрасно знала, что горящая в нем страсть только подольет масла в огонь.
— Именно так. Большущей метлой, — подтвердила она слабеющим голосом.
— Такой же, как та, что я гнал этих молокососов-адвокатишек из офиса общественного защитника, да? — парировал Эм Джи, усмехаясь краешком рта. Его усмешка прожгла ее насквозь, как пылающая головня.
— И никого ты не гнал, — возразила она. — Просто разок усмехнулся, как Майк-больной. И все.
Он снова улыбнулся, но эта улыбка принадлежала только им двоим, и она окончательно выбила почву из-под ног женщины.
— Вот так? — спросил он.
Кэтлин поднялась на цыпочки, прижалась к его широкой груди и угрожающе сказала:
— Только попробуй улыбнуться так еще кому-нибудь!
Ее рука потянулась к поясу халата.
Но ей никогда не удавалось опередить Эм Джи. Быстрым движением он распустил узел, отчего полы халата распахнулись и Кэтлин тут же оказалась прижатой к его телу. Она поставила бокал на перила.
— Знаешь, — пробормотал он, наклоняя голову и прижимаясь щекой к ее макушке, — я подумал, что теперь, когда меня приняли, мы можем позволить себе кое-что еще…
Она закрыла глаза, чувствуя, что ее бросает в дрожь от этого прикосновения. Правой рукой она обхватила его за плечи, положив ладонь на злосчастную татуировку. Левая проследовала знакомым путем и, добравшись до молнии, замерла. Новый прилив радостного волнения горячей волной затопил ее, усиливая страстное желание. Каждый раз, когда она обнимала Эм Джи, ожидание было самым трудным, словно очередная любовная игра уносила с собой частичку ее терпения.
