— Я пытаюсь объяснить суду, что обвиняемый прибыл из Лос-Анджелеса, где выполнял задание ведомства, в котором служит. Он приехал в Сан-Франциско согласно распоряжению начальства. Естественно, что у него здесь нет никаких связей. Однако он занимает далеко не последнее место во всем вам известном правительственном учреждении…

— На связь с которым не выходил уже пять недель, — вставил прокурор с неподходящим, по мнению Кэтлин, именем Александр, поскольку в переводе оно означало «защитник».

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — недовольно проворчал судья.

Прокурор поднялся со своего места.

— Ваша честь, хочу обратить внимание суда на тот факт, что у нас нет причин доверять обвиняемому. В случае освобождения под залог ничто не помешает ему скрыться.

— Вы уже говорили об этом. Сядьте.

Эм Джи улыбнулся. Может быть, судья вовсе не так уж и плох, какое бы решение он не принял. У Тобина появилась надежда.

— Все дело в безопасности обвиняемого, — настаивала Кэтлин, крепко сжимая в руке папку с делом своего подзащитного. — У него есть причины считать, что в тюрьме он подвергнется смертельной опасности.

— А если его не отправят в тюрьму, смертельной опасности подвергнется общество, — не унимался прокурор.

Тобин слегка подался вперед. Он понял, что прокурора и адвоката связывают какие-то личные отношения. Короткий, острый, обиженный взгляд, брошенный Кэтлин на своего оппонента, говорил, что за судейской полемикой кроется нечто большее. Интересно… Возможно, очаровательная мисс Эрроу для прокурора не просто представитель противоположной стороны. Похоже, он имеет на нее виды. В таком случае рассчитывать на его снисходительность не приходилось.

Эм Джи гнал от себя эту мысль. Но чем ближе становился момент оглашения судейского решения, тем сильнее он убеждался, что выйти на свободу под залог не удастся. Никто не собирался предоставлять сумасшедшему, не владеющему собой убийце возможность сесть на первый же самолет, летящий в южном направлении. Никто в этом суде без сопровождающих не выпустил бы его даже в ванную.

Тобин тихонько вздохнул и потер ладонями грязное лицо. Он устал. Чертовски устал. Ему хотелось пойти домой и выспаться.

Но они не позволят. Это значило, что ему придется принять помощь единственного человека, которому он мог доверять.

Да, бывали у него времена и получше… — Я также не уверен в том, что обвиняемый не попытается бежать. Мисс Эрроу, ваш протест принят во внимание, но против мистера Тобина выдвинуто слишком тяжкое обвинение, да и его психическое состояние не внушает доверия. Освобождение под залог в данном случае не приемлемо.

Эм Джи дослушал слова судьи до конца: «…Учитывая изложенное… суд гарантирует безопасность…» Судорожно дыша, он мечтал если не о сигарете, то хотя бы еще об одной чашечке кофе. Тобин чувствовал тяжесть прикрепленного сзади к талии предмета и вытирал о пальто мокрые от пота ладони. Раздался стук судейского молотка, и адвокат обернулась в его сторону. Глаза ее подозрительно блестели, словно она действительно переживала за его судьбу. Он видел, как к нему двинулись судебные приставы.

Никто из них не заглядывал ему под пальто и длинный по бедра свитер. Никто даже не удосужился толком обыскать его. Никто не обратил внимания на то, как он убрал ноги под стул, готовый к прыжку.

Они спохватились только тогда, когда Эм Джи схватил Кэтлин за руку и сунул ей в правое ухо дуло пистолета тридцать восьмого калибра.

В ответ раздался оглушительный женский визг.

И все застыли на месте, как он и надеялся.

Боже, как же он ненавидел себя за смертельный ужас, застывший в этих огромных добрых глазах, всего несколько мгновений назад готовых лить по нему слезы… Папка с его делом выскользнула у Кэтлин из рук, бумаги разлетелись по полу, упали и со звоном разбились очки. От неожиданности она дернулась так, что чуть не свалилась. Эм Джи был уверен, что девушка при этом перестала дышать.

— Стойте спокойно, — тихо проговорил он. — Все будет в порядке, если они не наделают глупостей.

— Эм Джи, но… — Голос ее был таким же несчастным, как и глаза. Она дрожала всем телом. Тобину очень хотелось, чтобы в его руках оказался кто угодно, только не Кэтлин.

— Приношу суду свои извинения, — сказал он замершему с открытым ртом судье, молоток которого застыл в дюйме от стола. — Боюсь, я не могу согласиться с вашими глубокомысленными заключениями. Когда хочешь выйти на свободу, приходится быть жестоким.

Тем временем судебные приставы повернулись к нему лицом и взвели курки. Несомненно, кто-то уже бросился объявлять тревогу и вызывать спецназовцев. Но Эм Джи сам не раз участвовал в освобождении заложников. Просто теперь он играл за другую команду.

— Киньте мне пару наручников, — скомандовал он голосом, не терпящим возражений.

Пристав, на которого он смотрел, слегка замешкался, но через секунду подчинился. Наручники скользнули на стол.

— Поднимите их, — не теряя времени, тем же тоном велел он девушке.

Может быть, от этих мгновений зависит наша жизнь, моя жизнь, мелькнуло в голове у Кэтлин, и она инстинктивно повиновалась.

— А сейчас возьмите свой кошелек.

— Пожалуйста, не делайте этого, — прошептала она, пытаясь восстановить самообладание и прижимая к груди объемистый черный бумажник.

Эм Джи видел, что теперь она смотрела на прокурора совсем по-другому. Ее взгляд молил о помощи, взывал к силе. Прокурор выглядел так, словно готов был голыми руками оторвать Эм Джи голову.

— У меня нет выбора.

Правда, кое-что он все-таки мог. Ведя свою заложницу к дверям, Тобин старался обращаться с ней как можно бережнее.

— Напрасно вы не пожелали прислушаться к доводам этой леди, — проинформировал он суд. — Дама была абсолютно права.

А затем Эм Джи Тобин принялся спасать свою шкуру, держа на мушке собственного адвоката.

— Это безумие!

Кэтлин не могла подобрать другого слова. Сердце ее колотилось о ребра. Болела нога, подвернутая во время нападения. Легкие работали, как мехи, несмотря на ужас, парализовавший ее тело.

Пока они спускались на первый этаж, девушку не оставляла надежда, что путь им преградит море синих мундиров. Она молила об избавлении от прикосновения холодного, смертельно опасного предмета к ее уху и пыталась найти доводы, которые могли бы убедить Эм Джи в неосуществимости задуманного им плана.

— Я знаю, — только и ответил Тобин, направляясь с ней в гараж. Пустой гараж.

Куда же все делись? Кэтлин слышала вой сирены, но вокруг не было никого, кто бы мог прийти на помощь. Только огромные мешки для мусора и всякая мелочь, за которыми виднелся черный ход. И ряды, бесконечные ряды машин, да гулкий, холодный, серый бетон.

Эм Джи вел ее мимо машин к дверям, выходившим в переулок. Когда они выбрались наружу, Кэтлин зажмурилась от яркого солнечного света. Она подняла глаза и убедилась, что небо совершенно безоблачное. Тротуары были заполнены пешеходами, внимание которых привлекали лишь витрины магазинов да снующие туда-сюда автомобили. Казалось, никому из них нет дела до бродяги, который тащил за запястье спотыкающуюся и бледную от страха девушку. Может, ей стоит закричать, начать вырываться?

— Не советовал бы… — Эм Джи мгновенно догадался о ее мыслях.

— Что вы собираетесь делать? — рискнула спросить она. — Пристрелить меня?

— Нет, — ответил он. Ледяное выражение его глаз заставило девушку вздрогнуть. — Я пристрелю одного из тех, кто отважится прийти вам на помощь.

Прикосновения дула «тридцать восьмого» оказалось вполне достаточно, чтобы отказаться от намерения бежать, Кэтлин без возражений последовала за Эм Джи к стоявшей неподалеку потрепанной машине.

В животе вновь забурчало. Кэтлин собиралась после слушания дела съездить в Чайна-таун — китайский квартал в Сан-Франциско. Ей хотелось насладиться чудесным летним днем, полюбоваться видом города из окна вагончика канатной дороги, проплывающего над крутыми холмами, подышать соленым воздухом и ароматом цветов…