Она довела Эм Джи до дверей, при этом Тобин едва переставлял ноги.

— Сигнализация, — прошептал он, прижимая левую руку к раненому боку.

Кэтлин вздрогнула, ожидая, что вот-вот зажжется свет и завоет сирена. Но Эм Джи на что-то показывал. Быстро темнело, однако в конце концов ей удалось разглядеть прикрепленный к стене ящичек и подвести к нему Тобина.

Подняв крышку, он присвистнул.

— Придется повозиться — еле слышно сказал он, качая головой.

Затем принялся разрезать одни проводки, зажимать другие, в результате мигающие огоньки стали гаснуть один за другим. Теперь вскрыть замок входной двери было для него легче легкого, хотя он еле стоял на ногах.

У Кэтлин захватило дух от восхищения. Казалось, сразу за дверью начинается море. Красное дерево, дикий камень, огромные окна, несколько диванов, обтянутых ярким материалом, и низкие кресла с обивкой цвета болотной мальвы. Пушистые ковры и громадный камин. Та величавая простота, что стоит массу денег.

Эм Джи поднял бровь.

— У вас хороший вкус, малышка…

Но тут силы его оставили, и он упал на колени.

Самые страшные мысли вихрем пронеслись в голове Кэтлин, крик ужаса застрял у нее в горле. Она кинулась к нему, но слабым взмахом руки Эм Джи отослал ее прочь.

— Найдите… найдите, чем можно накрыть постель… какой-нибудь пластик… — Он уставился на пол, левая рука бессильно повисла вдоль тела, кровь снова текла по его щеке и канала на ветровку. — Проклятие, как я ненавижу… все это…

— Я не могу бросить вас, — немедленно запротестовала девушка.

— Вы хотите, чтобы я… залил кровью… весь пол?

Эм Джи дотянулся до рюкзака и вынул из него свою драгоценную коробку, а Кэтлин отправилась на второй этаж, где обнаружила столовую, посредине которой стоял круглый стол, стащила с него пластиковую скатерть и застелила ею хозяйское ложе.

Когда Эм Джи с ее помощью добрался до спальни с окнами от пола до потолка, он с трудом видел, куда ступает. Однако картина предзакатного неба над бескрайним океаном заставила его оживиться.

— Увы, — грустно улыбнулся он, сверкнув белоснежными зубами. — Сейчас бы ехать и ехать…

Кэтлин захотелось хорошенько встряхнуть его, чтобы привести в чувство.

— Никуда вы не поедете, — заявила она срывающимся от негодования голосом. — По крайней мере до тех пор, пока я не позволю.

Он вновь подарил ей улыбку, но совсем не такую лучезарную, как раньше.

— Да, мэм.

А затем рухнул на кровать и закрыл глаза.

— Эм Джи, сколько крови у вас осталось? — огорченно спросила Кэтлин, глядя на руки в свежих красных потеках. Ей никто не ответил.

Девушка не знала, что делать. Она ведь не была врачом. Более того, медицина никогда не привлекала ее. В детстве она читала книжки про знаменитых феминисток, а не про самоотверженных сестер милосердия. А теперь у нее на руках оказался мужчина в полубреду и с двумя пулевыми ранами, непрерывно кровоточащими уже несколько часов.

Кэтлин смотрела на лежащего Эм Джи. Дурацкий седой парик сбился набок, глаза потемнели и ввалились, лицо осунулось, сильное, красивое тело словно усохло… Она начала молиться о чуде. О ниспослании ей смелости, которая позволила бы помочь ему.

Слишком много крови. Он потерял слишком много крови, подумала она. И вдруг откуда-то издалека донесся бодрый, деловитый голос ее бабушки: «Сначала самое главное, юная леди. Если делать все по порядку, непременно добьешься успеха».

Все по порядку. Что ж, это имело смысл.

Но с чего начать?

— Будь по-вашему, — прозвучал еще один голос — слабый, усталый голос, который никак не мог принадлежать этому еще совсем недавно полному сил и энергии мужчине, очаровавшему, изумившему и обольстившему ее своей колдовской улыбкой. — Сдаюсь. Мы должны… остановить кровь…

Кэтлин приказала себе не реветь. Слезы тут не помогут. Нужно слушать и мотать на ус. Нужно что-то делать. И хотя руки дрожат так, что она едва ли справится с самым пустяковым делом, какое это имеет значение? Она должна помочь Эм Джи. Он задыхался, ловил воздух открытым ртом и со свистом втягивал его в легкие.

— Полдела сделано, — ободряюще сказала она. — Справимся и с остальным.

Раненый по-прежнему не открывал глаз, но слабо улыбнулся.

— Молодчина…

Кэтлин выпрямилась, готовая ринуться в бой.

— Что я должна сделать?

И тут прозвучало слово, которое она надеялась никогда больше не услышать.

— Прижигание.

Неизвестно, кто из них побледнел больше.

— Что?!

— Сначала перебинтуйте мне… голову. Потуже, как бы я ни стонал. А грудь… бесполезно. Это не поможет. Слишком глубоко. Нужно… прижечь.

— Каленым железом?

— Да… каленым железом. Кэтлин всплеснула руками.

— Ох, но вы же…

— У меня нет времени… уговаривать вас. Иначе будет поздно.

Девушка была готова броситься к нему, взять его за руку, прижать к себе его голову, защитить от смерти. Но голос Эм Джи остановил ее.

— Давайте.

Кэтлин крепко зажмурилась, застонала и… пошла мыть руки.

С головой было проще. Она приготовила чистые тряпки, полотенца и промыла трехдюймовую рану перекисью водорода. Эм Джи в это время чертыхался и скрипел зубами.

— Почему вас не убили? — спросила она, пытаясь отвлечься.

Желудок выворачивало наизнанку от вида и запаха крови. Если бы он не выглядел так ужасно, если бы она не знала, что бездействие приведет Тобина к смерти, то ни за что не взялась бы за это.

Она не ожидала ответа. Голова мужчины лежала у нее на коленях, глаза были закрыты, правая рука прижата к животу. Кэтлин обложила рану на груди тряпками и покрепче прижала их, всем сердцем желая, чтобы этого оказалось достаточно, чтобы остановить кровь.

— Толпа, — хрипло выдавил он. Голос его был еле слышен. — Вы.

— Я? — удивилась девушка, сворачивая вдвое стерильную салфетку, прикладывая ее к виску раненого и готовясь начать перевязку. — Вы думаете, они боялись попасть в меня? Но вы ведь сами сказали, что они охотятся и за мной тоже…

— Только теперь.

Кэтлин на секунду задумалась.

— Ох…

И начала бинтовать голову. Туго, как он и просил, перекручивая бинт, чтобы тот крепче прижимал салфетку к ране. Лицо Эм Джи белизной не уступало марле, резко контрастируя с темными волосами под повязкой. Кэтлин забинтовывала голову, ощущая боль каждый раз, когда Тобин морщился или судорожно хватал ртом воздух при ее неосторожном движении, мечтая о том, чтобы он отключился и забыл о том «пустяковом» деле, которое ей предстояло…

— Это не займет много времени, — произнес он, внезапно открыв тусклые, ввалившиеся глаза. — Понадобится кочерга. Хорошая кочерга… Раскаленная докрасна… Прекрасно помогает… В том числе и от инфекции.

Кэтлин подложила под бинт еще одну марлевую салфетку.

— Похоже, эта процедура вам знакома. Ей почудился намек на улыбку.

— Да, было… на обратном пути из Колумбии…. Отличное средство… Когда я потеряю сознание…

Она резко выпрямилась.

— Вы собираетесь упасть в обморок?

— Черт побери, от души надеюсь на это. Не обращайте внимания. Я склонен… к спазмам сосудов…

— Что?

— Не беспокойтесь. Все будет в порядке. А теперь продолжайте.

Она не знала, как справиться с руками. Им хотелось погладить его лицо, обнять широкие плечи… Но руки застыли на месте, коснувшись толстой повязки на его груди.

— Кэтлин…

Она опустила взгляд. Его глаза смотрели ясно и спокойно. Спокойно, в то время, как девушка и думать не могла о спокойствии. Его взгляд убеждал.

И это средство было самым сильным. Пациент подбадривал своего лекаря…

— Кэтлин, может, сначала поедим?

Она застыла на месте.

— Что?

На мгновение в чистых аквамариновых глазах вспыхнули прежние искры.

— Мне вовсе ни к чему, чтобы вы тоже упали в обморок.

Она едва не улыбнулась ему в ответ.

— Может быть, дать вам что-нибудь болеутоляющее?

У него взлетела бровь.

— Черт побери, да. Если удастся найти немного виски, мы разделим его по-братски.