— А почему бы и нет?

— Но мальчик у нас совсем недавно, ему еще многому нужно научиться. Он так юн.

— Именно поэтому я и остановил на нем свой выбор. В нем чувствуется хрупкая невинность — то, что надо. Зрители увидят не сварливую королеву, бросающую вызов недругам, а трогательную, ранимую молодую женщину.

— Ты действительно думаешь, что он потянет?

— Да. Это, может, и главная роль, но слов немного. Глориана в основном выступает как некий символ, а основные диалоги произносят седовласые капитаны типа меня.

Эдмунд Худ задумчиво постукивал пальцами по столу.

— Остальным мальчикам это не понравится.

— А мне плевать, — отрезал Фаэторн. — Я поставлю их на место. Они втихаря травили Дика, как только он появился. Если Дик уведет у них из-под носа главную роль, это будет справедливое наказание. — Лоуренс отодвинул стул и потянулся. — Что скажешь, Эдмунд?

— Ну… ты меня не убедил до конца.

— Уверен, парень нас не подведет. Так согласен?

— Согласен.

— За Дика Ханидью в роли Глорианы!

И они подняли бокалы.

Когда далеко за полночь Николас вернулся домой, Анна Хендрик встретила его теплой улыбкой. Радость, что Николас снова дома, смешивалась с облегчением, что он жив и здоров. Николас прошелся еще раз по всем борделям Бэнксайда, и Анна беспокоилась, как бы с ним чего не случилось в районе, куда стекался всевозможный сброд.

— Ну, как успехи? — спросила она.

— Да не особо, — он покачал головой. — Один парень в «Антилопе» вспомнил высокого человека с рыжей бородой, но не уверен, что это тот же, что на изображении. Хозяйке «Пса и дуплета» показалось, что она узнала мужчину на портрете, но она настаивает, что у того черная борода.

— А в «Шляпу кардинала» ты заглядывал?

— Да, — Николас оживился, — и есть новости. Эллис скоро выпишут из больницы. Девушка быстро идет на поправку. Искренне надеюсь, что она расскажет мне подробности про Рыжебородого.

— А что Сэмюель Рафф?

— Продолжает поиски, как и я. Мы этого негодяя из-под земли достанем.

Лицо Анны на секунду омрачилось, она подошла к Николасу и обняла его. Ее желание увидеть убийцу представшим перед судом сдерживалось естественным беспокойством.

— Если ты найдешь его, Ник…

— Никаких «если», мы его непременно найдем.

— Ты будешь осторожен? — взмолилась она.

— Не бойся, Анна. Я не хожу без оружия. Рыжебородый не застанет меня врасплох.

Он заключил Анну в объятия и поцеловал, успокаивая.

Сьюзен Фаулер уже покинула комнату Николаса, но он не торопился туда возвращаться. Они с Анной поднялись в ее спальню в передней части дома. Это была большая комната с низким потолком, обставленная массивной мебелью, украшенная драпировками. На стенах были развешаны голландские пейзажи, напоминавшие о родине покойного Хендрика. Как и во всем доме, здесь царила безупречная чистота.

Кровать была мягкой и удобной, и они неспешно предавались любовным утехам под мягкими перинами, а потом лежали в темноте, держась за руки Николас Брейсвелл и Анна нечасто делили ложе. Ни один из них не был готов к постоянным отношениям. Николас был слишком независим, а Анна — все еще замужем за воспоминаниями о Якобе Хендрике. Обоих устраивала близость время от времени, и эти моменты доставляли им наслаждение, не входившее в привычку. Так они сохраняли магию чувств.

— Ник?

— М-м?

— Ты спишь?

— Угу.

Они рассмеялись, Анна игриво ткнула его под ребра.

— Я все думаю про Уилла Фаулера.

— Я тоже.

— Может, он пошел в театр не случайно? Театр — это своего рода убежище, актеров все видят, но в чужом обличье, понимаешь, о чем я? Уилл Фаулер спрятался в театре. Так же, как ты.

— А я прячусь? — с удивлением спросил Николас.

— А разве нет?

Анна знала, что он промолчит. Она много раз задавала Николасу вопросы о прошлом, но он отвечал без подробностей. Родился и вырос на западе страны в семье зажиточного торговца. Отец дал ему хорошее образование, а потом взял к себе на работу. Это позволяло Николасу много путешествовать, и он часто ездил в Европу. Потом он внезапно порвал с семьей, нанялся на службу к Дрейку и отправился в кругосветное плавание. Экспедиция полностью поменяла отношение Николаса к жизни, он на многое стал смотреть философски. Вернувшись в Англию, он распрощался с мореплаванием, перебрался в Лондон и стал работать в театре.

— А чем ты еще занимался, Ник? — полюбопытствовала Анна.

— Когда?

— Ну, после того, как вернулся домой, но до того, как пришел в труппу. Ты же должен был что-то делать.

— Конечно. Я выживал.

— Как?

Николас ответил поцелуем. Эти годы оставили глубокий след в его сердце, но он никогда и никому не расскажет об этом. Анне придется принять его таким, какой он есть. Тихий волевой человек, скромные манеры которого были своего рода маской.

— Давай поговорим, — прошептала она.

— О чем?

— Ты согласен со мной? Насчет Уилла Фаулера?

— Пожалуй…

— А как насчет Николаса Брейсвелла?

— Скорее нет.

— Ох, Ник! — вздохнула Анна и обняла его покрепче. — Мне нравится, когда ты так близко, но временами я задумываюсь: кто же этот человек, которого я обнимаю?

— Я и сам об этом иногда думаю, — признался Николас.

Он нежно поцеловал Анну в губы и погладил темные блестящие волосы. Анна положила голову ему на плечо и тут же почувствовала одновременно умиротворение и возбуждение, а через пару минут нарушила тишину:

— О чем ты думаешь?

— Неважно, Анна. — Голос Николаса прозвучал отстраненно.

— Прошу, скажи мне.

— Не слишком веселые мысли.

— И все же я хочу знать.

— Что ж… Я думал о крахе.

— Крахе?

— О больших надеждах, разбившихся вдребезги. О прекрасных замыслах, коим не суждено сбыться.

— Ты говоришь о своих мечтах?

— Никак ты не успокоишься, — усмехнулся Николас и продолжил серьезно: — Нет, я размышлял о бедняжке Сьюзен Фаулер. Ее планы рухнули. А еще о Сэмюеле Раффе. Крах надежд подорвал его душевные силы. И даже сейчас, когда все вроде бы наладилось, я чувствую в нем глубокую печаль.

Надолго воцарилась тишина, потом снова раздался шепот Анны:

— Ник…

— Я знаю, что ты собираешься сказать.

— Завтра ты можешь вернуться в свою комнату.

— Я так и сделаю, Анна.

Но еще несколько сладостных часов Анна принадлежала ему. Николас обнял ее покрепче и не отпускал, пока усталость не захлестнула его и не утянула в пучину сна.

Ричарда Ханидью до глубины души потрясло известие о том, что ему доверят главную роль в новой пьесе. Уже само по себе выступление в знаменитом театре «Куртина» вызывало трепет, а перспектива дебютировать на этой сцене в роли Глорианы, королевы Англии, наполняла его сердце восторгом и ужасом. Труппа верила в него, и эта мысль помогала мальчику победить неуверенность.

Остальные ученики пришли в ярость, и Фаэторну пришлось безжалостно пресечь их возражения. Больше других был уязвлен Мартин Ио. Этот четырнадцатилетний самоуверенный мальчик, высокий, худенький, последние пару лет исполнял все главные женские роли и считал, что они принадлежат ему по праву. Самолюбие не могло перенести такого удара — только подумайте, такую замечательную роль увел у него из-под носа новичок! Мартин замкнулся в себе и молча наблюдал за развитием событий.

Джон Таллис и Стефан Джадд тоже затаили злобу. Если раньше они просто недолюбливали Ричарда, то теперь просто возненавидели его всем сердцем и мечтали отомстить. Каждое утро, садясь завтракать за один с ним стол, они метали в мальчика полные ненависти взгляды, и от прямого нападения их удерживало лишь присутствие бдительной Марджери Фаэторн. В качестве наказания за то, что негодники связали Дика, хозяйка урезала им порции, так что они ходили полуголодными, а их враг между тем ел от пуза. Ричарду Ханидью всегда доставались самые сладкие куски.