Байба старательно шила и, казалось, ничего не слышала.

— Если тебя так интересуют мальчики, зачем шла в это училище? — спросила Света. — Поступала бы в строительное или мебельщиков.

Вошла мастер, и разговор прервался.

Одиннадцать парней и девятнадцать девушек из седьмой группы стояли неровным строем у стены в мастерской и ждали мастера Антона Юльевича Крауклиса. Дежурная Вита Вента отмечала в журнале присутствующих. Знакомство пятнадцатилетних проходит легко и просто. Никакого выканья, сразу же дружеское «ты».

— Мастер Крауклис, говорят, жуткий придира. Градусы чувствует за километр, как охотничья собака зайца.

— Ну, не так ужасно!

— Откуда ты знаешь, Том?

— Я его лично знаю.

— Выкладывай.

— Бывший подпольщик, не пьёт, не курит. Что вас ещё интересует?

— Чистый святоша. Такого только четвёртым на памятник у музея Стрелков, — ухмыльнулся рыжий парень небольшого роста.

— За такие речи можно по зубам схлопотать, шакал.

Леон Лацис с недоумением посмотрел на Тома Суну.

— У Крауклиса золотые руки и чистая совесть. Он вместе с моим предком сидел в тюрьме за политику. Воевал добровольцем, а после войны всю жизнь проработал в этом училище, хотя с его умением в другом месте мог бы зашибать большие деньги. Но не стал. Он из идеалистов, понимаете.

В первый день учёбы в училище Даумант и Том случайно сели за одну парту и с тех пор продолжали всюду держаться вместе. Даумант, казалось, был высеченным из гранита, широкоплечий, коренастый. Том рядом с ним выглядел хрупким: стройный, с тёмными волнистыми волосами, маленьким женственным ртом и длинными, густыми, как у девчонки, ресницами вокруг карих глаз.

— Почему без формы? — спросила секретарь комсомольской организации училища Людмила, встретив Тома на лестнице.

— Отдал в химчистку.

— Не дурачься.

— Органически не выношу формы. Она делает всех одинаковыми, как с конвейера.

— В армии тебя выучат.

— Ничего не выйдет, у меня врожденное плоскостопие.

Людмила повернулась и пошла вниз, зная по опыту, что напрасно затеяла этот разговор.

Из седьмой группы только Том и Даумант умели пользоваться швейной машиной. Пока остальные учились заправлять нить в машину и строчить по прямой, Тому мастер доверил уже шитьё брюк, а с Даумантом занимался отдельно.

— Научишься шить, сообразишь за вечер вельветоны и красненькая кармане, — просвещал Том Дауманта. — Если не будет заказов, могу подбросить.

— Слушай, старик, двинем до колхозного магазинчика, хлопнем по пивку. Глядишь и смелости прибавится для контрошки по физике, — предложил Леон на большой перемене.

— Я «за», — сразу же согласился Даумант.

— А мы успеем вернуться? — засомневался Том.

— Да ты что, раз — и там.

Пиво поручили купить Тому, как самому длинному и одетому приличнее других. Остальные ждали в подъезде соседнего дома.

— Вам не кажется, что пиво кислое? — спросил Даумант, изрядно глотнув.

— Что ты! Лучше быть не может, — похвалил Леон.

— Я не хочу больше, — отказался Том.

— Пей. Не пропадать же добру, деньги заплачены.

— Это точно.

Довольные собой, все трое возвращались в училище.

— Посмотрите на эту мамзель, идёт, как корова на льду. — Троица громко загоготала. Звонка никто не слышал.

— Почему вы не на уроке? — с заместителем директора училища Майей Альбертовной Скуя шутки были плохи.

— Мы сейчас… мы немножко… мы чуть-чуть прохладились, — заикаясь, промямлил Леон.

— А ну, дыхни, — приказала Скуя. — Сейчас же поднимитесь ко мне в кабинет.

— Мы ничего, мы только пивка, — заискивающе оправдывался Леон, — совсем немножко, ну вот столечко, честное слово…

— Что здесь, училище или монастырь? — высокомерно заявил Том. — Даже безобидного пива нельзя выпить, что ли?

Даумант почувствовал, как недавний обед муторно подступает к горлу. Он вскочил, бросился было из кабинета, но не успел. То был сигнал остальным. Том, закрыв рот ладонью, выскочил за дверь, а с Леоном несчастье случилось тут же, на месте.

Комсорг Людмила Иванова, которая тоже находилась в кабинете, испуганными глазами смотрела на происходящее.

— Люда, пожалуйста, зайди к секретарше и позвони родителям этих героев, пусть приезжают за сыночками. Ещё скажите дежурному, чтобы принёс ведро с водой и тряпку.

Людмила вышла.

— А у меня нет матери, а отец в вечерней смене. Ничего у вас не выйдет, — ухмыльнулся Леон.

Даумант сидел красный и молчал. Такие вещи не скроешь. Скора всё училище узнает об этом, будут разбирать на комсомольском собрании. Перед Байбой стыдно.

— Я иду на урок, — строго сказала Майя Альбертовна. — Когда вернусь, чтобы всё было в порядке. Сидите и ждите. И кабинет проветрите.

Леон и Даумант брезгливо убирали за собой. Том не показывался.

— Разве от пива можно так опьянеть? — сомневался отец Тома портной Янис Суна. — Может, подлили чего покрепче?

Виновные отрицали.

— Что прикажете делать с ними? Одних их отпускать нельзя, — высказалась Майя Альбертовна.

— Даумант дружит с Байбой и Даце из второй группы. Может быть, попросить их отвести его домой, — посоветовала Людмила.

— Нет, — вскочил Даумант, — только не это, прошу вас.

— Дайте этих девчонок мне. Меня ещё никогда не провожали такие хорошенькие девочки. — Леон бесстыжими глазами обвёл присутствующих. Хмель делал его наглым.

— У меня внизу машина. Я отвезу их, — предложил старший Суна.

— Нечего пить, если не можете, — парни седьмой группы тихо, чтобы не слышали девочки, упрекали нарушителей.

— Продавец всучила нам прокисшее пиво, — оправдывался Даумант.

— Точно, — подтвердил Леон.

Двойки по физике за невыполненную контрольную не беспокоили троицу. Это мелочь. Можно исправить. Намного труднее было отделаться от приставаний девчонок.

— Ну и герои выискались. Смотреть противно.

— Прямо, герои. Пьянство — не геройство.

В разговор вмешался мастер Крауклис.

— Гораздо мужественнее было бы отказаться, чем следовать за другими. Кто же первый подкинул идею выпить? Леон, что ли?

Виновные молчали.

— Из-за вас мы не получим первого места, и не поедем на экскурсию в Ленинград, — чуть не плакала Вита Вента.

— Нашли из-за чего расстраиваться. Не поедем в этом году, поедем в следующем. Ленинград — это тебе не Париж, — Том передернул плечами. — Мне всё это безразлично.

— Конечно, ты на «Жигулях» своего папочки туда ездил не раз, а мы…

— Выпили на грош, опьянели на рубль, а скандал так и на все десять.

Собутыльников вызвали на объединенное заседание профсоюзного и комсомольского комитетов. Собрались все педагоги, пришел представитель милиции старший лейтенант Самс.

— За пьянство в училище родители воспитанника должны платить штраф 30 рублей, — сообщил старший лейтенант.

Парни молчали, опустив головы.

— Может быть, на этот раз обойдёмся без штрафа? Посмотрим, как будут вести себя дальше наши «герои», — предложила директор.

Том не счёл нужным что-либо сказать, повернулся и вышел.

Дауманта не волновало, что о нём думают другие. Но Байба… Он избегал девушку.

В училище каждый день был богат событиями, и взволновавшее всех происшествие постепенно забывалось.

Высоко над городом в осеннем октябрьском небе солнце боролось с тучами. То большие холодные капли дождя били в лицо, и ветер срывал с деревьев последние осенние листья. То тучи рассеивались и открывалось небо — ярко-синее, как вымытое. В каждой луже и в каждой капле дождя начинало сверкать маленькое солнце.

«Вот бы всё это изобразить на холсте!» — думал Даумант, по дороге в училище наблюдая за поединком солнца и туч.

Незаметно подкрался ноябрь, принес морозы. Теперь воспитанники находились в училище от темна до темна. Уроки, работа в швейной мастерской, занятия в кружках пения, танцевальном, помощь дома по хозяйству, приготовление домашних заданий — и так каждый день.