Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Верочка! — с ужасом закричала тётя Наша.

Но дядя Оскар рассмеялся до слёз:

— Правда, правда, ты права, это не очень красиво. Это я просто гамму тебе сыграл. А вечером будет совсем не так.

По дороге домой тётя Наша всё упрекала меня за болтливость и невоспитанность, но я не слушала её. Меня очень интересовали подарки. Но, главное, я беспокоилась: а вдруг дядя Оскар и вечером так сыграет? Мне будет совестно перед Димой. Ведь я столько рассказывала ему про «волшебный смычок».

Да, я очень беспокоилась.

Бис, бис!

Как я была маленькая (издание 1954 года) - i_040.png

— Что это с детьми? — встревожилась мама. — Застыли рядышком на стульях и только глазами ворочают.

— Это ничего, мамочка, — успокоила я её, не трогаясь с места. — Это мы так сидим, чтобы не измяться к концерту.

Мы были очень нарядны. Дима — в светлом матросском костюме, а я — в розовом платье, на голове — такой же бант. Этот бант пребольно ухватил меня за какой-то один волосок. Но, когда я хотела освободить его, тётя Наша остановила меня: «Кто хочет быть красивым, должен терпеть».

Кто хочет быть красивым!.. Да кто же этого не хочет? Хотела и я. Но, глядя на себя в зеркало, я видела, что даже розовый бант не помог мне. Вздёрнутый нос, непослушные волосы «с рыжинкой», как говорила наша Дарьюшка, а главное, до обидного маленький рост — всё это было не очень красиво. Какое сравнение с Юленькой Пташниковой! Я считала, что красивее её не найдётся, пожалуй, во всём свете.

— Да почему ты так думаешь? — спрашивала тётя Наша. — Ведь ты её вблизи даже не видела. Как следует не разглядела.

Пташниковым принадлежала большая фабрика материй. На вывеске магазина, где продавались эти материи, было написано: «Пташников и сыновья». Но этих сыновей никто никогда не видел, а Юленьку и её маму можно было видеть, когда они катались вдоль бульвара: только пыль летела или снег клубился из-под копыт серого рысака.

Юленька всегда была прекрасно одета, да это и понятно: ведь она могла выбрать себе любую материю в магазине «Пташников и сыновья». Шляпки у Юленьки были одна наряднее другой: зимой — бархатные, отделанные мехом, летом — кружевные, в цветах. Ну что за шляпки!

— А под шляпкой-то что? — допытывалась Дарьюшка.

Но что под шляпкой, я и сама толком не знала. Видела только светлые длинные локоны по плечам.

Да, так вот, значит, мы собрались на концерт.

Зал, где он происходил, был весь белый, точно выпиленный из сахара. С потолка свисала люстра, вся в хрустальных серёжках. Лампочки электрические. И насколько же они были ярче, чем керосиновые лампы, горевшие у нас дома! Мы с Димой не могли оторвать глаз от электрической люстры. И вообще мы не знали, на что нам раньше смотреть: то ли на люстру, то ли на эстраду, где стоял уже рояль, чтобы аккомпанировать на нём дяде Оскару, то ли на публику. Юленьки Пташниковой не было видно, но её мама, в кружевной пелерине и длинных белых перчатках, сидела в первом ряду.

— Как бы дети у нас не заснули, — беспокоилась мама. — Они ведь не привыкли так поздно ложиться.

Но нам было не до сна. Какой там сон!

Как я была маленькая (издание 1954 года) - i_041.png

Дядя Оскар вышел на эстраду так быстро, будто его вынесло ветром. Он глядел на публику, но никого не видел. И, когда я поклонилась ему из третьего ряда, он мне не ответил. На эстраду вышел и аккомпаниатор, худенький старичок.

Дядя Оскар положил скрипку на плечо, поднял смычок, и… я крепко зажмурилась от страха: что-то будет?

Но «волшебный смычок» сразу же запел так нежно и плавно, так легко и волшебно, что весь мой страх сразу пропал. Играй, играй ещё, милый дядя Оскар! Смотри, как все слушают тебя.

Вот девушка вся подалась вперёд на своём стуле, точно желая улететь к тебе на эстраду. Вот старый человек, сделав щиток из ладони, приложил его к уху, чтобы лучше слышать. Вот молодые люди, сидящие на хорах, приникли подбородками к барьеру. Тётя Наша закрыла лицо платком. И даже моя милая, но строгая мама вся светится добрым, счастливым выражением.

Тихо-тихо в зале. И только смычок, волшебный смычок, порхает по струнам… В конце первого отделения все просто из себя вышли от восторга и вскочили со своих мест.

— Бис, бис! — кричали все, прося повторить только что сыгранную вещь.

И дядя Оскар повторил её. Смычок будто танцевал на цыпочках, будто смеялся шепотком. Ах!..

— Как это называется? — спросила я.

— Это «Вальс-каприс», — ответила мама.

Я была поражена.

— Никогда бы не подумала, — тихонько сказала я Диме, — что каприз может быть таким замечательным!

— Это совсем не тот каприз, — сказала мама. — В музыке капризов не бывает. Это «каприс», на конце «эс», — название музыкального произведения.

Но мне он нравился и с буквой «эс» на конце.

Как я была маленькая (издание 1954 года) - i_042.png

— Бис, бис! — кричали все вокруг.

На эстраду полетели цветы и длинная белая перчатка, в которой, как мы потом узнали, была записка с приглашением на обед.

Бросила эту перчатку госпожа Пташникова, Юленькина мама. Но дядя Оскар на другой день обедал у нас, а не у них.

Как я была маленькая (издание 1954 года) - i_043.png

Посредине концерта мне вдруг показалось, что мраморные колонны как-то заплетаются в воздухе, а люстра вся опуталась длинными лучистыми нитями.

— Она сейчас заснёт, — сказал надо мной чей-то голос.

— Вовсе нет! — обиделась я.

И тут же заснула так крепко, что даже не помню, как меня привезли и уложили в постель.

Утром я была очень сконфужена: я стеснялась Димы. Но я успокоилась, узнав, что он заснул ещё раньше, чем я.

Четыре подарка дяди Оскара

Как я была маленькая (издание 1954 года) - i_044.png

Когда мы кончили обедать, дядя Оскар сказал:

— А теперь надо сделать так, чтобы эти тарелочки и кофейные чашки освободили стол. Он мне нужен для подарков.

По правде говоря, я уже перестала верить в них, хотя в передней, под вешалкой, лежал один из чемоданов дяди Оскара, не кожаный, а мелко сплетённый из соломы. Не из самых больших, скорее даже маленький, но всё же такой, в котором могли уместиться отличные вещи.

Чемоданчик принесли и положили на стол перед дядей. Тот встал и повыше вздёрнул рукава пиджака, чтобы свободнее было рукам: так делают фокусники. Но прежде чем открыть чемоданчик, дядя Оскар подул на него.

— Неужели пыль? — встревожилась тётя Наша.

— Ах, моя Наташа, разве у тебя может быть пыль! — рассмеялся дядя Оскар. — Я подул на этот чемодан, чтобы он немного поостыл. Он просто горит от нетерпения показать, что же в нём лежит.

Папа так взглянул на меня, что я испугалась, как бы он не сказал: «Вы вот на кого подуйте. Это вот кто горит от нетерпения». И он был прав.

Дядя Оскар открыл чемодан.

Сейчас я увижу подарки!

Но сначала я увидела папиросную бумагу. Всё было завёрнуто и перезавёрнуто. И для чего только выдумали эту бумагу! Только чтобы мучить человека.

Но вот наконец! Вот-вот-вот…

Первым из бумаги показался ящичек. А из ящичка — игрушечная швейная машинка. Она была совсем как та, на которой тётя Наша строчила мне фартуки. Совсем как большая, только маленькая. У неё было блестящее колесо с тёмной ручкой. Катушечка чёрных ниток была насажена на металлический колышек, и нитка шла оттуда в игольное ушко.

Как я была маленькая (издание 1954 года) - i_045.png
8
{"b":"161453","o":1}