* * * Друг, не пой мне песню про Сталина. Эта песенка непростая. Непроста усов седина. То хрустальна, а то мутна. Как плотина, усы блистали, как присяга иным векам. Партизаночка шла босая к их сиянию по снегам. Кто в них верил? И кто в них сгинул, как иголка в седой копне? Их разглаживали при гимне. Их мочили в красном вине. И торжественно над страною, словно птица страшной красы, плыли с красною бахромою государственные усы… Друг, не пой мне песню про Сталина. Ты у гроба его не простаивал, провожая – аж губы в кроввь — роковую свою любовь. 1958 * * * Кто мы – фишки или великие? Гениальность в крови планеты. Нету «физиков», нету «лириков» — лилипуты или поэты! Независимо от работы нам, как оспа, привился век. Ошарашивающее – «Кто ты?» нас заносит, как велотрек. Кто ты? Кто ты? А вдруг – не то?… Как Венеру шерстит пальто! Кукарекать стремятся скворки, архитекторы – в стихотворцы! Ну а ты?… Уж который месяц — В звёзды метишь, дороги месишь… Школу кончила, косы сбросила, побыла продавщицей – бросила. И опять, и опять, как в салочки, меж столешниковых афиш, несмышлёныш, олешка, самочка, запыхавшаяся стоишь!.. Кто ты? Кто?! – Ты глядишь с тоскою в книги, в окна – но где ты там? — Припадаешь, как к телескопам, к неподвижным мужским зрачкам… Я брожу с тобой, Верка, Вега… Я и сам посреди лавин, вроде снежного человека, абсолютно неуловим. 1958 BЕЧЕРИНКА Подгулявшей гурьбою все расселись. И вдруг — где двое?! Нет двух! Может, ветром их сдуло? Посреди кутежа два пустующих стула, два лежащих ножа. Они только что пили из бокалов своих. Были — сплыли. Их нет, двоих. Водою талою — ищи-свищи! Сбежали, бросив к дьяволу приличья и плащи! Сбежали, как сбегает с фужеров гуд. Так реки берегами, так облака бегут. Так убегает молодость из-под опек, и так весною поросли пускаются в побег! В разгаре вечеринка, но смелость этих двух закинутыми спинками захватывает дух! 1959 ЁЛКА За окном кариатиды, а в квартирах – каблуки… Ёлок крылья реактивные прошибают потолки! Что за чуда нам пророчатся? Какая из шарад в этой хвойной непорочности, в этих огненных шарах?! Ах, девочка с мандолиной! Одуряя и журя, полыхает мандарином рыжей чёлки кожура! Расшалилась, точно школьница, иголочки грызёт… Что хочется, чем колется ей следующий год? Века, бокалы, луны… «Туши! Туши!» Любовь всегда — кануны. В ней — Новый год души. а ёлочное буйство, как женщина впотьмах, — вся в будущем, как в бусах, и иглы на губах! 1959 ГОЙЯ Я – Гойя! Глазницы воронок мне выклевал ворон, слетая на поле нагое. Я – Горе. Я – голос войны, городов головни на снегу сорок первого года. Я – Голод. Я – горло повешенной бабы, чьё тело, как колокол, било над площадью голой… Я – Гойя! О, грозди возмездья! Взвил залпом на Запад — я пепел незваного гостя! И в мемориальное небо вбил крепкие звёзды — как гвозди. 1959 ПАРАБОЛИЧЕСКАЯ БАЛЛАДА Судьба, как ракета, летит по параболе обычно – во мраке, и реже – по радуге. Жил огненно-рыжий художник Гоген, богема, а в прошлом – торговый агент. Чтоб в Лувр королевский попасть из Монмартра, он дал кругаля через Яву с Суматрой! Унёсся, забыв сумасшествие денег, кудахтанье жён и дерьмо академий. Он преодолел тяготенье земное. Жрецы гоготали за кружкой пивною: «Прямая – короче, парабола – круче, не лучше ль скопировать райские кущи?» А он уносился ракетой ревущей сквозь ветер, срывающий фалды и уши. И в Лувр он попал не сквозь главный порог — параболой гневно пробив потолок! Идут к своим правдам, по-разному храбро, червяк – через щель, человек – по параболе. Жила-была девочка рядом в квартале. Мы с нею учились, зачёты сдавали. Куда ж я уехал! И чёрт меня нёс меж грузных тбилисских двусмысленных звёзд! Прости мне дурацкую эту параболу. Простывшие плечики в чёрном парадном… О, как ты звенела во мраке Вселенной упруго и прямо – как прутик антенны! А я всё лечу, приземляясь по ним — земным и озябшим твоим позывным. Как трудно даётся нам эта парабола!.. Сметая каноны, прогнозы, параграфы, несутся искусство, любовь и история — по параболической траектории! В Сибирь уезжает он нынешней ночью. …. А может быть, всё же прямая – короче? 1959 |