ТБИЛИССКИЕ БАЗАРЫ …носы на солнце лупятся, как живопись на фресках. Долой Рафаэля! Да здравствует Рубенс! Фонтаны форели, цветастая грубость! Здесь праздники в будни, арбы и арбузы. Торговки – как бубны, в браслетах и бусах. Индиго индеек. Вино и хурма. Ты нынче без денег? Пей задарма! Да здравствуют бабы, торговки салатом, под стать баобабам в четыре обхвата! Базары – пожары. Здесь огненно, молодо пылают загаром не руки, а золото. В них отблески масел и вин золотых. Да здравствует мастер, что выпишет их! 1958 ОДА СПЛЕТНИКАМ Я сплавлю скважины замочные. Клевещущему – исполать. Все репутации подмочены. Трещи, трёхспальная кровать! У, сплетники! У, их рассказы! Люблю их царственные рты, их уши, точно унитазы, непогрешимы и чисты. И версии урчат отчаянно в лабораториях ушей, что кот на даче у Ошанина сожрал соседских голубей, что гражданина А. в редиске накрыли с балериной Б… Я жил тогда в Новосибирске в блистанье сплетен о тебе. Как пулемёты, телефоны меня косили наповал. И точно тенор – анемоны, я анонимки получал. Междугородные звонили. Их голос, пахнущий ванилью, шептал, что ты опять дуришь, что твой поклонник толст и рыж, что таешь, таешь льдышкой тонкой в пожатье пышущих ручищ… Я возвращался. На Волхонке лежали чёрные ручьи. И всё оказывалось шуткой, насквозь придуманной виной, и ты запахивала шубку и пахла снегом и весной. Так ложь становится гарантией твоей любви, твоей тоски… Орите, милые, горланьте!.. Да здравствуют клеветники! Смакуйте! Дёргайтесь от тика! Но почему так страшно тихо? Тебя не судят, не винят, и телефоны не звонят… 1958 БАЛЛАДА ТОЧКИ «Баллада? О точке?! О смертной пилюле?!» Балда! Вы забыли о пушкинской пуле! Что ветры свистали, как в дыры кларнетов, в пробитые головы лучших поэтов. Стрелою пронзив самодурство и свинство, к потомкам неслась траектория свиста! И не было точки. А было – начало. Мы в землю уходим, как в двери вокзала. И точка тоннеля, как дуло, черна… В бессмертье она? Иль в безвестность она?… Нет смерти. Нет точки. Есть путь пулевой — вторая проекция той же прямой. В природе по смете отсутствует точка. Мы будем бессмертны. И это – точно! 1958 БАЛЛАДА РАБОТЫ Е. Евтушенко
Пётр Первый — пот первый… не царский (от шубы, от баньки с музыкой) — а радостный, грубый, мужицкий! От плотской забавы гудела спина, от плотницкой бабы, пилы, колуна. Аж в дуги сгибались дубы топорищ! Аж щепки вонзались в Стамбул и Париж! А он только крякал, упруг и упрям, расставивши краги, как башенный кран. А где-то в Гааге духовный буян, бродяга отпетый, и нос точно клубень — Петер? Рубенс?! А может, не Петер? А может, не Рубенс? Но жил среди петель рубинов и рубищ, где в страшных пучинах восстаний и путчей неслись капуцины, как бочки с капустой. Его обнажённые идеалы бугрились, как стёганые одеяла. Дух жил в стройном гранде, как бюргер обрюзгший, и брюхо моталось мохнатою брюквой. Женившись на внучке, свихнувшись отчасти, он уши топорщил, как ручки от чашки. Дымясь волосами, как будто над чаном, он думал. И всё это было началом, началом, рождающим Савских и Саский… Бьёт пот — олимпийский, торжественный, царский! Бьёт пот (чтобы стать жемчугами Вирсавии). Бьёт пот (чтоб сверкать сквозь фонтаны Версаля). Бьёт пот, превращающий на века художника – в бога, царя – в мужика! Вас эта высокая влага кропила, чело целовала и жгла, как крапива. Вы были как боги – рабы ремесла!.. В прилипшей ковбойке стою у стола. 1958 |
