Конверт лежал в кармане, как маленькая радость, и я думала о том, как приду домой, зажгу настольную лампу и не спеша прочитаю письмо, а потом весь вечер буду писать ответ…
Письмо оказалось необычно коротким, всего несколько строчек.
Здравствуй, Оля.
Пишу в перерыве между лекциями, потому что хочу, чтобы письмо быстрее дошло до тебя.
Короче, в эту субботу я буду в Арзамасе и очень хочу с тобой встретиться. Оля, ты — очень интересный человек и потрясающе красивая девушка! Я думаю о тебе всё время.
Жду тебя в субботу в три часа около фонтана напротив Технического института.
Борис Л.
Ой!.. А что же теперь будет?..
Впервые в этом письме Борис обращается ко мне на «ты» и впервые написал такие слова, от которых у меня мурашки по спине побежали.
«Потрясающе красивая… Думаю всё время…»
Но ведь… Но ведь это он не обо мне думает, а об Асе!..
В груди у меня что-то ёкнуло, и я минут пять сидела, уставившись на листок с письмом.
Ну вот и всё… Он меня увидит — и… Нет, он меня ни за что не увидит! Напишу, что… сломала руку или лучше ногу… Вообще умерла! Нет, умерла — не получится, потому что как же я напишу об этом? Может, просто не прийти?.. А ПОТОМ придумать что-нибудь… Что папа приехал и увёз в Нижний…
Всю пятницу я не знала, что мне делать, — и молча паниковала.
— Ты что, не слышишь? Я тебя уже два раза спрашиваю! — дёргает меня за рукав Ася. — Ты вообще сегодня какая-то странная…
После школы, когда мы проходили мимо фонтана напротив института, я вся сжалась и ссутулилась, как будто Борис мог меня увидеть и разоблачить прямо сейчас.
А вечером у меня созрел план…
* * *
— Ты что, с ума сошла? Ты это серьёзно?.. — Ася смотрит на меня как на ненормальную и крутит пальцем у виска. — Да ты соображаешь, что только запутаешь всё ещё больше?
Мы сидим с Асей в моей комнате, но не в папином кресле, а на диване, и Ася в третий раз перечитывает письмо. Кажется, она всерьёз расстроена.
— Ну скажи, зачем ты это сделала? На что ты, собственно, рассчитывала? — повторяет Ася, пожимая плечами. — Глупенькая, ты же сама симпатичная, а в последнее время в классе только и слышно: «Широкова да Широкова!..»
Я молчу, потому что понимаю, что то, о чём я прошу Асю, — действительно глупо. Ну встретится она с Борисом один раз вместо меня… А что потом?! Борис сразу же влюбится в Асю по уши и будет писать МНЕ о том, как он меня, то есть Асю, любит!..
— Я ещё написала ему, что уже в десятом…
— Это мелочь! — отмахивается Ася. — Про возраст все врут! Я тоже сначала Андрею сказала, что в десятом. А ты даже и не совсем соврала, потому что через два месяца ты как раз перейдёшь в десятый. Два месяца — подумаешь!
Но что же всё-таки делать?..
— Послушай! — встрепенулась Ася. — А может, рассказать всё тёте Вале? Всё-таки психологический педагог…
— Бабушке?! Да ты что!.. — машу я руками. — Она не поймёт и только расстроится! И скажет, что врать нехорошо.
Ася морщит лоб.
— Знаешь… — говорит она неуверенно. — Просто нужно всё по-честному рассказать.
— Кому? Борису?!
— Ну да.
— Нет-нет! Я боюсь!
— Ну, позвони ему и всё объясни. Ты знаешь его телефон?
Я мотаю головой:
— Я ему ни разу сама не звонила. И ЧТО Я ЕМУ СКАЖУ?
— Ну хочешь… Хочешь, я сама попробую ему всё объяснить? — предлагает Ася. — Ну, скажу, что — так получилось.
Ася привыкла, что ей всегда всё прощается за то, что она красивая, — стоит только смущённо улыбнуться, сделать удивлённое лицо и развести руками. Вот и сейчас ей кажется, что она на самом деле сумеет объяснить Борису, что ничего, собственно, не произошло…
* * *
В субботу в три часа я закрыла дверь в свою комнату, залезла с головой под одеяло и зажмурилась. Вот сейчас Ася подходит к фонтану… Борис видит её издалека и замирает от удивления, потому что настоящая Ася ещё красивее, чем на карточке…
Три минуты четвёртого…Ася говорит Борису, что она — не Оля…
Пять минут четвёртого…Борис ничего не может понять. Ася объясняет ему, что «так само получилось и никто не виноват».
Десять минут…Я не знаю, что дальше. Ну и пусть…
Сорок минут…Та-ри-ра-таа!.. Мобильник!
Я смотрю на него с ужасом, потом медленно-медленно протягиваю руку и говорю: «Да?»
— Ну, в общем… — голос у Аси растерянный. — Одним словом, я сейчас к тебе приду.
Ася садится на краешек дивана и почему-то смотрит в сторону.
— Понимаешь… Он так обрадовался!.. Он, оказывается, специально приехал на один час, чтобы с тобой встретиться…
— Ты хочешь сказать — с тобой? — поправила я, уже догадываясь, что произошло.
— Нет, с тобой, — покачала головой Ася. — Если хочешь знать, мне было очень неловко. Я даже не помню его фамилии!..
— Левицкий. Зовут Борис.
— Оль, ну так вышло… Я как-то сразу не призналась, что я — Ася, а не Оля, а потом за ним друг подъехал на машине — и я не успела… Глупо всё получилось!
Мы помолчали.
— Ты знаешь, он действительно отличный парень, — грустно сказала Ася. — И он тебя простит, и всё будет хорошо… И — давай напишем ему письмо и всё объясним!
* * *
Прошла неделя, потом — ещё одна…
Я подсчитала, что если письмо идёт до Нижнего два, ну — три дня, и если один день прибавить на всякие задержки, то я могу получить ответ в любой момент…
С Асей мы как-то отдалились, и из школы я часто возвращаюсь теперь одна. Так даже лучше — не нужно отвечать на вопросы или делать вид, что всё нормально.
В апреле снег в городе потемнел и съёжился, а вот в «Дубках» за оврагом ещё можно кататься на лыжах. На физкультуре нас водил туда Олег Иванович. Лыжня была видна, но лыжи не скользили и к ним прилипал мокрый снег. Я отошла в сторону и долго стояла среди звенящей тишины, опрокинутого неба и солнечного света.
А небо—
всего лишь слово,
условное, как горизонт.
Но с неба закапало снова —
И я раскрываю зонт.
Сливается небо с землёю,
теряется верх и низ,
и где-то за горизонтом
бессмысленной
жизни
смысл…
Я совсем не думала о смысле жизни, да и зонта у меня в руках не было. Просто было грустно и очень тихо — не вокруг, а внутри… А когда я пришла домой, на столе у меня лежал тонкий конверт.
* * *
Привет. Я думаю, нам нужно всё-таки встретиться. В субботу, 21 апреля, в 4 часа буду ждать тебя там же.
Борис Левицкий
…А ещё раньше, через два дня после того как Ася вместо меня встретилась у фонтана с Борисом, было ещё одно письмо. Три страницы, исписанные мелким торопливым почерком, и там были такие слова, от которых у меня похолодело в груди! Такие письма получают раз в жизни, если вообще получают… Со страниц на меня летела нетерпеливая счастливая энергия, как солнечные брызги, от волшебных слов кружилась голова… и, может быть, это и есть любовь?
Под одним дождём
Я не показала письмо Асе. И ещё я твердо решила, что не пойду на встречу. Зачем?! Чтобы Борис сказал мне, какая я врунья?
…В половине четвёртого я стояла перед зеркалом в джинсах и новом плаще, в котором я похожа на японку.
— Ты куда собралась? — спросила бабушка. — А обедать?
— Я не хочу…
От нашего дома до технического института — минут десять пешком, но я вышла раньше: мне хотелось посмотреть на Бориса «со стороны», пока я для него — просто прохожая-невидимка. Я шла через парк и наслаждалась своим «инкогнито».
