– Я требую, чтобы вы связали меня с посольством Германии! Это возмутительно! Это черт знает, что такое!!! Я известный писатель, лауреат премии Бюхнера! Вы очень и очень пожалеете! И ваше начальство тоже пожалеет!.. Я личный друг канцлера Меркель!

Конечно, я немного сгустил краски. В моем положении это простительно. Услышав про Меркель, джентльмен в пенсне разлепил губы и буркнул:

– Вы напрасно так волнуетесь. Сейчас вас отвезут в посольство.

– Отлично! – вскричал я. – Только и вы начнете волноваться, когда потеряете работу!

Я нарочно вел себя как последний лох. А сам лихорадочно думал: где прокол? Джон и Барбара? Бэнкс? Птичка? Или отследили сеть подставных электронных адресов?

Меня вывели в подземный гараж и посадили в лимузин с наглухо зашторенными стеклами. Джимены[31] зажали меня с двух сторон, от их сильных тел исходило ощутимое тепло.

До германского посольства от аэропорта не больше двадцати минут езды. Мы ехали почти полтора часа. Водительское место было отгорожено толстым зеркальным стеклом, я ничего не видел, кроме строгих профилей агентов Циммера и Брауна. Если бы я чеканил монеты, я бы выбрал моделью Брауна – профиль у него гораздо более четкий. Но ни чеканить монеты, ни печатать купюры я не мог. И не столько потому, что это запрещают законы США, сколько оттого, что на руках у меня были наручники. Не грубые и тяжелые стальные браслеты, а легкая одноразовая полоска из прочнейшего пластика, которая, впрочем, прекрасно выполняла свои функции.

Машину стало покачивать и встряхивать на каких-то колдобинах. Куда меня везут, в конце концов?!

Наконец лимузин остановился, дверь распахнулась, повеяло запахом сосен.

– Прибыли, мистер Майер. На выход.

Я вышел и огляделся. Лес. Сосны и буки. Двухэтажный коттедж в стиле «эколоджи». Высокий забор по периметру. Пасмурное вечернее небо. Больше ничего.

– Что за глупые шутки! Меня должны были привезти в германское посольство!

Циммер и Браун переглянулись.

– Ничего не знаем, мистер Майер, – агент Браун пожал плечами. – Наверное, какая-то ошибка. Мы все выясним в самом скором времени. Вам лучше немного подождать.

Делать нечего, втроем мы направились к коттеджу. Меня проводили в гостиную с камином и высокими окнами. Стекла наверняка бронированные. Невиданный в Америке забор выдал назначение этого места – спецобъект. Значит, тут все устроено так, что не сбежишь. Везде телекамеры, датчики движения, ночью на территорию выпускают собак. Скорей всего, доберманов.

– Вы на пороге неслыханного международного скандала, господа! – торжественно объявил я. – Немедленно снимите с меня наручники! Объявите причину ареста! И приведите мне германского консула!

– Сядь и сиди, писатель. Сейчас всех приведем!

Агент Циммер по-свойски – толчком – усадил меня в кресло у большого письменного стола с компьютером, стопкой бумаги и набором гелевых ручек. Потом, вынув из кармана хромированные кусачки, перекусил пластиковую полоску. Я принялся растирать натруженные запястья.

– Вы же писатель, – добродушно сказал агент Браун. – Вот и пишите. Опишите все: кто вы, где родились, кто родители, ну, вы знаете…

– Откуда мне это знать?!

– С какой целью приехали в США, с кем контактировали, с кем установили неформальные отношения, о чем разговаривали и чем интересовались…

Картина прояснялась. Птичка здесь ни при чем, и электронные адреса тоже. Скорей всего, и Том Бэнкс ни при чем, иначе спросили бы: «Кому и за что давали крупные суммы денег?» Это Джон и Барбара. Бдительные, суки!

– Можете писать ручкой, можете набирать на компьютере. Судя по ноутбуку в вашем багаже, вы умеете им пользоваться. Но свою краткую биографию в любом случае напишите от руки…

Ясно, образцы почерка. Потом возьмут отпечатки пальцев, сфотографируют анфас и профиль и начнут прогонять по своим учетам… Но там на меня ничего нет. Потом посадят на полиграф[32], проверяя написанное. Потом…

– Вам включить компьютер? – улыбнулся Браун.

– Спасибо, сам справлюсь.

Они ушли, заперев дверь. Я на какое-то время остался предоставленным самому себе. И собственным мыслям.

Будут десятки раз допрашивать об одном и том же – ловить на микроскопических расхождениях, проведут очные ставки с этими олухами из Космической развед-ки. Проверят мою легенду. Начнут искать родственников и друзей писателя Зигфрида Майера в Берлине. Н-да. Шиш чего найдут. И вот тогда возьмутся за меня по-серьезному…

Я встал и прошелся по гостиной.

На какое-то время, похоже, придется забыть о хороших новозеландских винах. И о плохих тоже. О представительницах французской культуры, да что там – обо всех брюнетках и блондинках! Даже о рыжих. Об афроамериканках, азиатках, латинках, славянках… Сколько это продлится, интересно? Если докажут шпионаж – лет двадцать пять. Если останутся только подложные документы и незаконный въезд в страну, то лет восемь. По местным меркам это немного…

ЦУП[33], Средняя полоса России

23 октября 2011 г.

– Это наш лучший инженер-оператор, Пархоменко Владимир Юрьевич! – лучезарно улыбаясь, сказал начальник Центра. – Ювелир своего дела! Передвигает аппараты с точностью до сантиметра! А это наши гости – Иван Иванович и Петр Петрович…

Инженер имел вид простецкий и несколько напуганный. Растерянно хлопая глазами, он переводил взгляд со своего самого большого начальника на двух незнакомцев, похожих друг на друга, как близнецы-братья или как клоны, выращенные по одному стандарту в специальной лаборатории. Одинаково рослые, широкоплечие, в одинаковых костюмах, с похожими в своей незапоминаемости лицами и явно ненастоящими именами.

– Очень приятно познакомиться, Владимир Юрьевич! – Иван Иванович по-родственному улыбнулся и крепко пожал оператору вялую и потную от напряжения ладонь. – Мы хотим, чтобы вы перевели «Космос-2251» вот на эту орбиту в указанное время. Желательно одним импульсом.

Он перестал улыбаться и протянул листок с несколькими строчками отпечатанных букв и цифр. Пархоменко взял, вчитался, пожал плечами.

– Это достаточно простая задача…

Он замолчал, хотя в воздухе повисла недосказанная часть фразы: «И почему здесь столько начальства?»

– Вот и отлично! – кивнул Иван Иванович. – До времени «Ч» ровно полтора часа.

Они прошли к пульту. Когда Пархоменко занял свое место и положил руки на панель управления, его «простецкость» исчезла. Сейчас он напоминал пианиста-виртуоза перед ответственным концертом. Начальник и гости замерли за его спиной, как почтительные слушатели, внимательно наблюдая, как руки инженера порхали по кнопкам и клавишам. На мониторе появился давно отработавший свой срок «Космос».

– Я готов, – негромко доложил Пархоменко. – Можно хоть сейчас осуществить перевод: новая орбита пуста.

– Нет, Владимир Юрьевич, – мягко, но настойчиво вмешался Петр Петрович. – Перевод должен быть произведен в указанное время, с точностью до микросекунды…

– Но принимающая орбита свободна! – повторил оператор.

– С точностью до микросекунды, – повторил Петр Петрович.

Томительно тянулись минуты. Наконец время «Ч» наступило. Оператор дождался когда тонкая, с волосок, стрелка достигла нужной цифры, и тут же нажал кнопку. У сопла двигательной установки на миг вспыхнул огонек. Движение спутника на мониторе не было заметно, но сменяющиеся в углу монитора цифры показывали изменение его местоположения. И вдруг «Космос», как в мультипликации, дернулся, деформировался и исчез! На его месте расползалось облако пара и рой осколков.

– Что это?! – испуганно вскрикнул Пархоменко. – Я вывел его в нужную точку и в указанное время! И на пустую орбиту!

Начальник центра стоял, молча уставясь в экран. Он не знал, как нужно реагировать. Гости обменялись быстрыми взглядами.