– Да я это! Чего всполошился-то так?
Синицын сидел на кровати и ничего не понимал.
– Чуть стену не пробил, бешеный! Ты что? – слышался рядом голос Катерины. – Вставай, говорю! Там тебя Гнетов ищет чего-то!
В окна било яркое солнце. Катерина, набросив домашний халат, прибиралась на столе, убирала в холодильник водку и остатки закуски.
– Зуев твой прибегал: начальство Синицына срочно требует! – говорила она, проворно сметая хлебные крошки в ведро. – Я сказала, нету тебя здесь, не приходил. Он и дальше побежал. Так что давай, вставай скоренько, пока они там всю часть не обегали…
Он встал, надел брюки, застегнул часы, глянул. Сорок минут каких-то спал, чтоб им пусто было!
– Что ему надо? – хмуро проговорил Синицын.
– Не знаю! Больно-то со мной обсуждают ваши дела!
Синицын уже стоял одетый перед дверью. Голова кружилась. Катерина, не обращая на него внимания, сбросила халат, застегнула лифчик, надела платье, стала причесываться перед зеркалом.
– Ладно. Я пошел. Гнетову привет передать?
Катерина, зажимая губами заколки, промычала что-то неразборчиво. Синицын махнул рукой и вышел.
* * *
Возле метеостанции стоит беседка с табличкой «Место для курения» и огнетушителем на красном щите. Там сидел Зуев в своей любимой позе «зю», задумчиво смотрел на крохотный окурок в своей руке и что-то насвистывал. Услышав шаги, он поднял глаза, прикрыв их ладонью от солнца, сморщился. Лицо у него коричневое и вытянутое, как у таксы, а брови выгорели, будто их и нет.
– А-а, Синицын. Сразу объявился, конспиратор хренов! Я так и знал, что у Катерины зависаешь!
– С чего это ты решил? – сказал Синицын.
Зуев оскалился.
– А с чего это она среди белого рабочего дня будет у себя в комнате торчать в одном халате на голое тело?
– Под халат, что ли, заглядывал? Или пощупать успел?
– Ну нет… Да брось! Конечно, нет! – Зуев перестал скалиться. – Оно и так видно… Я только зашел и сразу вышел! Мне чужого не надо, если хочешь знать!
– Знаю, – сказал Синицын. – В общем-то потому и пришел. Отмажешь меня перед Гнетовым?
Зуев посмотрел на него и снова уставился на свой окурок.
– Как я тебя отмажу? Я все обошел, доложил дежурному: нигде нету. Теперь сам выпутывайся. Скажи – в горы гулять ходил, снежного человека искал. А еще лучше – охотников встречал. Мол, очень свежатинки захотелось!
– После ночного дежурства? – скривился Синицын. – В это только снежный человек поверит. Лучше скажи, что я в каптерке спал.
– Так я ж уже доложил… – неуверенно протянул Зуев.
– Мало ли что доложил! Вначале не увидел, а потом второй раз заглянул – и нашел!
Зуев молчал. Это обнадеживало.
– Короче, скажешь, что спал я там. В каптерке. На топчане. Я тебе за это бутылку пива выставлю. Усек?
Зуев вздохнул.
– Где ты его возьмешь, пиво-то?
– Две бутылки, – сказал Синицын. – У Катерины есть. Она, кстати, сказала, что у тебя лицо интеллигентное.
– Ладно, – сказал Зуев. – Пиво тут редкость, а звездюлины все равно каждый день сыпятся.
– Вот и договорились. Чего он хотел-то?
– Гнетов? Да из Генштаба вроде как звонили. Говорят, проворонили какой-то важный объект. Чуть ли не вражеский КА. Ну, он тебя сразу «на разбор», ты ж у нас главный по тарелочкам.
– Ерунда, – уверенно сказал Синицын. – Если мы проворонили, то другие тем более не каркнули бы… Тогда откуда они знают?
Зуев пожал плечами.
– Позвони в Генштаб и спроси. Они тебе подробней объяснят.
– Ладно… Где он сам?
– Гнетов-то? – опять переспросил Зуев. – Да где ж ему быть. В дежурке торчит, журналы наблюдений смотрит, в затылке чешет.
– Чего смотреть, он же ничего не понимает в нашей науке! – Синицын усмехнулся. – Ладно. Я пошел свою звездюлину ловить. Ты все понял, Зуев? В каптерке я был, как договорились.
– Да понял, понял! Топай, не боись! – Зуев замахал руками. – Так у вас с Катериной получилось хоть что-нибудь? Ну, я в смысле… Уж больно недовольный вид у нее был!
– Это потому, что не вовремя явился! Соображать надо, Зуев!
В штабе Гнетова не оказалось. Дежурный сказал, что полковник устроил всем разгон, а потом куда-то ушел.
– Наверное, к себе, больше некуда.
Действительно, не на ледник же он поперся…
Кабинет начальника был заперт. Синицын постучал, изнутри послышался окрик:
– Кто там? Чего надо?
– Капитан Синицын явился по вашему приказанию!
– Б…дь! Наконец-то! Да неужели ты еще приказы выполняешь?
Что-то громыхнуло, послышался звук приближающихся шагов. Дверь распахнулась. На пороге стоял Гнетов – красный, без кителя, форменная рубашка без погон, ворот расстегнут, зеленый галстук висит на заколке, болтая белыми резинками.
– Боевой пост, Синицын!!! – взревел он. – Ты знаешь, что такое твой боевой пост?! Это место!!! Где тебя в любую минуту!!! Может найти начальство!!!
Полковник качнулся вперед, намереваясь ухватить Синицына за ворот рубашки. Тот отступил в сторону, Гнетов нырнул в пустоту и едва не упал, но ухватился за дверной косяк.
– Ты где был, Синицын?! Почему оставил боевой пост? Под трибунал захотел?!
– Никак нет, товарищ полковник, – спокойно сказал Синицын. – Ничего я не оставлял. Пост сдал, находился в расположении части, отдыхал после дежурства.
– Врешь, Синицын! В общежитии тебя не было! Опять, б…дь, повариху свою жарил, курву эту!!! Я знаю! Моральное разложение, б…дь, вот как это называется! Я тебе суд офицерской чести устрою!
– Я в каптерке спал, товарищ полковник.
– Молчать!!! Не вешай лапшу на уши!
– Точно говорю. Зуев меня там видел.
– Зуев тоже п…ит!!! – орал Гнетов. – Зуева тоже под трибунал!
Синицын пожал плечами: под трибунал так под трибунал. Тем более что трибуналов давно нет, они в военные суды преобразованы!
Гнетов исподлобья посмотрел на него, вытер рукавом рот, мотнул головой из стороны в сторону, как боксер во время разминки.
– А почему в каптерке спал, а не на своем месте?
Он выглянул в коридор, затащил Синицына в кабинет и запер за ним дверь.
– Чтоб не мешали, – сказал Синицын. – В общаге то орут, то смеются, то ногами топают, то музыку слушают. Я там никогда не высыпаюсь.
Гнетов встал посередине комнаты, широко расставив ноги, с хрустом потер ладонью мощный загривок. Зевнул.
– Не надо мне только, понимаешь… басни всякие…
Он наклонился, достал из-под стола початую бутылку водки, пристально посмотрел на нее, потом на Синицына.
– Выпьешь? – спросил почти примирительно.
– Спасибо, товарищ полковник, – ответил Синицын. – На боевом посту не употребляю.
Гнетов покачал головой, осклабился. Молча плеснул в стакан, выпил.
– Вот за это я тебя и не люблю, Синицын. Мутный ты человек. Ненашенский… И чего в тебе Катерина нашла? А? Только что неженатый? Так все равно не женишься…
Синицын смотрел в окно. Несколько рядовых катили к котельной бочки с соляркой, под ногами у них путался лохматый пес Апогей, прикормленный здесь еще при предыдущем начальстве.
– А на начальство ты зря залупаешься. Ты ведь против меня никто. Ты – клоп. Я мог бы сделать так, что ты бы уже завтра сидел в каком-нибудь сраном Оленегорске, крутил бы турнели на допотопной РЛС, а после дежурства дрючил не Катьку, а тюленей. А вот я этого не делаю. Хотя могу. Очень даже легко. А ты хорошего отношения не ценишь, подставляешь своего командира!
Полковник выдвинул стул, сел на него верхом, облокотившись на спинку, и смотрел на Синицына снизу вверх красными глазками.
– Вот сам посуди. Звонят мне сегодня из Москвы. Из Генерального штаба звонят. Есть у них информация о каком-то неотслеженном КА, хотя я не знаю, откуда она у них. Может, по агентурной линии, может, еще откуда. Они спрашивают: как же так, Гнетов, вот мы про этот спутник знаем, а вы – нет. И куда это годится? Что бы ты на моем месте ответил, Синицын?
– Я бы запросил данные по спутнику и проверил.
