– Мы «вскрываем» подземные бункеры с такой же легкостью, с которой Дон Жуан раздевал женщин, мистер Кольбан, – небрежно бросил Феллман, смахивая пот с верхней губы. – После этого они выглядят как иллюстрации в «Википедии». Вы не совсем понимаете, о чем говорите…

– Я не понимаю? – искренне удивился профессор и нацелил на Феллмана круглые птичьи глазки. – По-вашему, я идиот?

– Мистер Кольбан… Лоуренс, дружище, ну… Давайте не будем! – поморщился Паркинсон. – Перейдите на более конструктивный тон!

– Хорошо, я попробую.

Кольбан откинулся на спинку стула, забросил ногу на колено и задумался. Все невольно уставились на его носки нежно-голубого цвета. Томительно текли минуты. Все ждали.

– Скажите, коллега, – наконец Кольбан всем корпусом развернулся к Феллману (стул жалобно скрипнул) и впился в него глазами. – Вот скажите: ваш чудо-спутник зафиксировал последний пуск с Ужурского полигона? Удачный пуск, я имею в виду?

– Нет, – обалдело сказал Феллман. – Ужур тогда находился вне зоны сканирования… То есть сразу после прохода над широтой Ашулука нам пришлось бы серьезно корректировать наклон орбиты… Это нерационально и даже чревато, вы понимаете…

– Ага! Отлично! – неизвестно чему обрадовался профессор. – А какой-нибудь другой удачный пуск русских? Хоть один?

– Их просто не было в последнее время, мистер Кольбан.

– Во-от! – Кольбан потряс воздетой рукой. – А те, что были, прошли нештатно, я прав?

– Да.

– И все они зафиксированы вашим спутником?

Феллман посмотрел на сидящего рядом Фьюжна, потом на Паркинсона: что этот странный человек хочет от меня?

– Да. Все зафиксировано, мистер Кольбан, – терпеливо объяснил он. – Вы же сами видели…

Кольбан приоткрыл рот скособоченной буковкой «о», окинул стол победным взглядом. Как всегда в случае с профессором, здесь можно было вообразить что угодно: то ли перед вами полусумасшедший старик, то ли вдохновенный гений, правда, очень дурно воспитанный.

– Ну что ж… По-моему, тут все ясно! Неужели никто ничего не понял? – проскрипел Кольбан. Он был очень доволен.

Феллман, пыхтя, вынимал флешку из нетбука. Канарис о чем-то шепотом спросил сидящего рядом руководителя технического сектора Барнса. Тот посмотрел на часы и пожал плечами.

– Все настолько просто, что мне даже неловко. Когда спутник пролетает и фиксирует старт – ракета падает! Не фиксирует – она летит, как ни в чем не бывало! Значит, ваш спутник и сбивает русские ракеты! А вы путаете причину и следствие!

– Как такое возможно? – спросил Феллман. – Как не боевой, а разведывательный аппарат может сбивать ракеты?

– Радар. Режим сканирования. Вот и все. Вся истина!

В кабинете стало тихо. Алан Фьюжн оборвал зевок. Было слышно, как за окном капает на карниз вода с наружного блока кондиционера.

– Профессор, давайте не будем говорить загадками, – начал Паркинсон.

– Погодите. Секунду, – перебил его Феллман и нетерпеливо помахал рукой. Его гладкий лоб вдруг прорезали складки. – Погодите! Вы хотите сказать… Частотный резонанс? В гипервысоких?.. Но это… Хотя да. Только…

Кольбан самодовольно кивал.

– Можете назвать мое открытие «эффектом Кольбана».

По лицу Феллмана вовсю струился пот, но он не обращал на это внимания.

– Тогда это просто невероятное совпадение…

– Не городите чепуху, коллега! – отозвался Кольбан. – Если событие имеет место быть, какое же оно невероятное? Это и без аксиоматики Колмогорова ясно, как дважды два…

– Но тогда получается… Их процессор дает больше трехсот гигагерц?!

– Не обязательно. Достаточно совпадения кратных значений…

– Хватит! – рявкнул Паркинсон, на время теряя свою невозмутимость. – Объясните нам человеческим языком, в чем дело? Кольбан! Феллман! О чем вы?

– Сейчас.

Феллман опять потряс рукой.

Он снял очки, сжал пальцами переносицу и сморщился, как от боли. Когда он опять поднял голову и посмотрел на шефа русского отдела, в верхней части носа остались красные отметины от пальцев.

– Профессор говорит, что, когда «Misty» пролетает над стартующей ракетой, его радар…

Он замолк на секунду и усмехнулся непонятно чему.

– Короче, радиоволны аппарата воздействуют на ее бортовую вычислительную систему. Эффект электромагнитного резонанса. Совпадение частот. Компьютер просто зависает, а все системы идут вразнос. Проще пареной репы. Все сходится. «Обогащенный импульс», я ведь сам его… – Феллман хлопнул себя рукой по колену и рассмеялся. – Простите, господа. Но это в самом деле забавно. Я ведь первый должен был догадаться!

– Стоп, стоп. Еще раз, пожалуйста, – заерзал Паркинсон, который все любил раскладывать по полочкам. – Значит, если спутник пролетает над стартовой площадкой, то у русской ракеты зависает компьютер и она падает. Если спутник не пролетает, то с ракетой все в порядке. Я правильно понял?

– Вы удивительно догадливы, Мэл, – бросил Кольбан.

– Но этого просто не может быть! – сказал Канарис уверенно. – Откуда такие совпадения? По-вашему, русские специально приурочивают запуски своих ракет к моменту пролета вашего спутника, что ли? Это во-первых. Во-вторых, спутник летает не только над Россией, а падают почему-то только русские ракеты. Это не кажется вам странным?

Кольбан уже растянул губы в язвительнейшей ухмылке, собираясь размазать невежду Канариса по столу, но Феллман остановил его жестом руки.

– Во-первых, не спутник, а космический аппарат, – слегка брюзгливо сказал он. – Во-вторых, ничего странного здесь нет. Профессор Кольбан в самом деле предложил нам изящную гипотезу, которая пусть и нуждается в уточнении и проверке… Но в систему данных, которые имеются у нас сейчас на руках, она вписывается идеально. И многое объясняет. Русские, конечно, не подстраиваются под наш аппарат, мистер Канарис. Наоборот, «Misty» программируют таким образом, чтобы он в нужное время оказался в нужном месте. Если это физически достижимо, конечно. Его главная задача – мониторинг деятельности ракетных сил нашего условного противника. Поэтому мы стараемся ничего не пропустить, понимаете?

– Ну а как насчет других ракет? Хотя бы наших, американских? – подал голос Дэвид Барнс. – Ведь «эффект Кольбана» случаен? А вдруг наши ракеты завтра тоже начнут сходить с ума? Вдруг и у нас повторится то, что произошло в Якутске?

– Нет. Оно бы произошло уже вчера, – сказал Феллман. – Дело в том…

– По крайней мере, мы были бы сами в этом виноваты! – прокаркал Кольбан. – В отличие от русских!

– Дело в том, – продолжил Феллман, когда профессор успокоился, – что речь в самом деле идет о случайном совпадении параметров устройств. Я бы сказал даже – о невероятном совпадении. Бортовые компьютеры ракет-носителей уникальны, это как бы, м-м… ключ безопасности, что ли. Такая техника секретна и минимально унифицирована. Процессоры «Интел» русские на свои бортовые компьютеры не поставят – понимаете, о чем я? Поэтому параметры вычислительных систем уникальны. И если российские БК уязвимы для радара «Misty», то это почти стопроцентная гарантия того, что для американских БК здесь угрозы никакой нет… Получилось этакое «умное» излучение, которое поражает только чужие компьютеры и не трогает свои…

– «Умное» излучение… – повторил Мэл Паркинсон задумчиво.

У него вдруг порозовели щеки. Шефа русского отдела видели бледным, видели зеленоватым, видели серым, как сырая цементная штукатурка. Но таким его еще не видел никто и никогда.

– Значит ли это, Кольбан, что мы создали новое сверхэффективное электронное оружие? – спросил Паркинсон, чеканя каждое слово. – Что мы можем запустить десять, двадцать таких «Misty» и таким образом вывести из строя все стратегические ракетные силы России? А в перспективе – силы любого противника?

До присутствующих постепенно дошло, что он имел в виду. Картина вырисовывалась заманчивая. Захватывающая. Невидимое оружие, дающее неограниченную власть над современным компьютеризированным миром. В любой его точке. Практически одномоментно. Да что ракеты! Можно сбивать с курса корабли и самолеты, вырубать реакторы подводных лодок и атомные электростанции, обесточивать города и целые континенты! Это будет почище атомной бомбы в сорок пятом… Да-а, старина Паркинсон, надо отдать ему должное, умел мыслить в геополитических масштабах!